Кабачек

Ибо, почитав лит. творчество своих современников и соплеменников на лит. сайтах, впала сначала в ступор, а затем в депрессию. Затяжную, осеннюю, дремучую, с мыслями: "Никто-то меня не любит, не жалеет"). ЧИЖАЛО переношу плохие тексты. Видно, на энтих сайтах нужно никого не читать, а только себя вывешивать, вывешивать... - КОЛИЧЕСТВО ГРАФОМАНОВ НА ДУШУ НАСЕЛЕНИЯ ВСЕГДА ВЕЛИКО. НА ОДНОГО ПУШКИНА МИЛЬОН ПУПКИНЫХ. Так и писали бы честно: "Сайт Пупкиных". А все метят в гении. И высокие ранги себе привешивают). - А ПОЧИТАЕШЬ СТИХИ - ПУПКИН. Конкурс один нашла, буду туда писать. Для этого и на сайтах зарегистрировалась. Итоги подведут в апреле след. года. - ЕЩЕ ДОЖИТЬ НАДО! - ПОПУГАЙ! И ТЫ В ОСЕННЮЮ ДЕПРЕССИЮ ВПАЛ? - Я Ж НЕ ПУПКОМАН... Не поминайте лихом, собратья-генеалоги! Ухожу в осеннюю несознанку. ...Кстати, что у нас с московской выставкой? - ЭТО В ДРУГОМ РАЗДЕЛЕ НАДО СПРАШИВАТЬ! А у меня нет сил туда бегать... Я в депрессии! - /гордо/.

Дорогая Наталья! Если я вывешу свой роман, сайт рухнет, а Lemur меня застрелит. И будет права. Я разбрасываю свои "шедевры") не по рассеяности, а прилаживаясь к теме. Но вы правы в том, что куда-то эту графоманию нести надо. - ПОДАЛЬШЕ ОТ ЛЮДЕЙ. Я сейчас посмотрела всякие лит. порталы, где-то и зарегистрировалась. Что это даст - не знаю(. Жаль, некоторые хорошие лит. конкурсы только что прошли - МИМО НОСА! Неделей раньше я бы много чего много куда успела бы послать. Надо отслеживать инф. дальше. Но лучше сайта и людей СВРТ нет и не будет!!! - ФАКТ!

RuSar, спасибо за комплимент! Вчера нашла-таки еще один сайт, где есть кое-какие сведения о наградах этого конкурса ЮНЕСКО. Там в каждой номинации - три места + могут быть дополнительные и поощрительные призы. Но, написано, может быть и наоборот: если жюри сочтет, что достойных нет, то... Слово "призы" меня смутило... - КНИГА - ЛУЧШИЙ ПОДАРОК! ...как же я делить его, "приз", с вами всеми буду fifty- fifty?! - УЖЕ ШКУРУ ДЕЛИТЕ, А МЕДВЕДЬ ЕЩЕ В ЧУЖОМ ЛЕСУ БЕГАЕТ! - ЭТО ОН ДО 16 НОЯБРЯ БЕГАЕТ. Поживем - увидим, кто куда прибежит. Я лично надеюсь 16 быть в городе Екатеринбурге. - И МЫ! И МЫ!

Я себе тоже.

Я еду поездом. Договариварилась с детскими библиотекарями Екатеринбурга, что приеду 14.11.07. Они ищут деньги мне на командировку; уже нашли оплату лекции (придется перед ними выступить по биб. теме - и заодно пригласить на нашу выставку ).

Автор под стихами? Псевдоним или фамилию по паспарту? По паспарту - я Кабачек О.Л.) Про статью, найденную Максимом, хотела написать побольше, но, к сожалению, сейчас меня взяла в плен срочная работа(. Но по теме вывешиваю старый рассказ. Свой же. Так как не нашла еще у нас панель с курсивами и жирным шрифтом, переделала в тексте жирный шрифт на латинские буквы. Автор всегда выкрутится. Ангел Чекрыжка Они неотличимы. У них нет имен. Есть персональная душа – у каждого. Что вечно жаждет красоты и ей служит: творит в братском танце. В Божьем верхнем мире. Из века в век. Из вечности в Вечность. Хоры славят Бога и его миры. Выше, выше, выше! Музыка сливается с танцем, танец – с музыкой. Движение рождает звук; звук строит движение. Так возникает гармония. Взмах левым крылом. Крыло чешется. Персональное, но безымянное тело ангела (оно же душа) не нарушит мировой благодати. Безымянный ангел украдкой почешется, вздохнет и опять начнет мечтать, убаюканный песнями небесной родины. Взвиться вместе со своим рядом. Опуститься. Поворот влево. Повторить. И так много-много лет. А хорошо бы, думает ангел, производя движение-музыку, пойти в сопровождение. Выше этого ничего и нет в нашем мире. Скорей бы! Сопровождать человека по жизни – самое трудное и почетное для ангела. Слышал, что жизнь на Земле бывает страшна. Старшие говорили. Разворот, соединить руки с соседом, покружить плавно, парой, вернуться, воссоздав общий строй. Можно и кульбит. Никто не командует, ибо каждый знает мысль каждого и сочувствует ей. Всеблагие чувства любого ангела созвучны всеблагим чувствам других, всех. Истинная гармония и братство. Общность душ. Нераздельность, но неслиянность. * Из рядов старших шло, расплываясь, облако тревоги; давно такого не бывало. Младшие еще упорней вслушивались в себя, в свою музыку, и выполняли замысловатые фигуры танца. Божественная мелодия пела, омывая окрестности Рая. Как рану. Крыло у одного ангела чесалось все больше, и он – поворот вправо, поворот влево - медленно и красиво покинул свой ряд, нежно перетек – вокруг оси разворот, славное фуэте – в ряд к старшим. Значит, он уже может выносить их тревогу. Значит, его и отправим; ныне каждый на счету. Там теперь главное держать Красоту. Главное спасти людей! Так Красота и спасет мир. Поворот повторить. Выше, выше! А теперь вниз. Пошел! * Не в сопровождение, жаль! Спас бы кого-нибудь из человечества, укрыл, защитил по мере ангельских сил. Умершего б воскресил, болящего подлечил. Как, чем? Красотой. Но старшие послали на Землю человеком. *** - Вот и еще коняшка! - Я тебе дам «коняшку»! Все стены изрисовал, поганец, собаками и лошадками. У всех дети как дети, а ты… Дальше – больше. Через несколько лет пришел домой с живой лошадью: - Мама, это будет моя лошадь. Она будет жить в сарае. - Откуда? Чья?! - Мы ее нашли с ребятами, она умирала, мамочка! Ее кто-то злой в лесу бросил. Мы ей подушку сделали, для головы. И хлеб с сеном носили несколько дней; она кушала лежа. А в дождь шинелькой накрывали. Видишь – поправилась? Но пришел хозяин и увел лошадь. Вася плакал. Из воспоминаний: «Совершенно не выносил, когда обижали животных, яростно вступался за них. Однажды, желая спасти котенка, сорвался с крыши и упал с высоты второго этажа. Но от матери это скрыл, сказав, что упал с качелей. После всю жизнь не совсем правильно ступал на левую ногу». * - Мария Игнатьевна, душечка, вы напрасно его ругаете! Васенька ваш - первый ученик. А теперь сам получил разрешение у митрополита на поступление в иконописную школу. В двенадцать-то годков! - Да что мне его рисунки! Лучше б делом каким занимался, по хозяйству. - Да он у вас в «сорочке» родился, матушка! Из всех Ваших десяти деток самый талантливый. Просто чудо, а не ребенок. - Ну что ж с того? Бывает. В Крещенье, в «сорочке». Дак что ж, теперь нам всем прыгать перед ним, что ли? * - Никол, а у нас на кладбище на одной плите знаешь, что написано? - Там много чего написано, на плитах! - «Прохожий, не топчи мой прах! Я дома, ты еще в гостях». Здорово? - Я не знаю, Василечек, где твой дом, а мой – на земле, а не в земле. Я не вурдалак. - Дурак ты, прости Господи, а не вурдалак! Умерший же говорит про небеса. * - Пешком уйду от вас в училище Ваяния и Зодчества, надоело! Каждый день иконы - без души, по шаблону. Я всему уже выучился тут! Уйду, ребята! - Хватит разыгрывать-то! Комик ты, Чекрыгин, правильно тебя в монастырской школе прозвали. Всё шутишь. - Не шучу. - Тринадцатилетних туда не берут, понятно? - Все равно пойду в Москву; Киев надоел. Бунтарь это Чекрыжка. Ничего, жизнь обломает. А таки поехал в Москву, упрямец. Отец Владимир, говорят, плакал. * Поступил в училище, к Константину Коровину. Потому как талант, уникум. Самородок. Василий Николаевич Чекрыгин, собственной персоной. И здесь, как водится, его все любят и жалуют: "Это был тоненький хрупкий мальчик с живыми карими глазами. Белокурые волосы, небрежно подстриженные "в скобку", скрывали высокий, чистый лоб. …Enfant terrible, он был любимцем всего училища. "Чекрыжку" знают все, со всеми он на «ты». Его проделки отличались каким-то легким изящным характером, - вспоминал Л.Ф. Жегин, друг и однокурсник. (На мистификации Чекрыжки попадались многие, в том числе и Лева Жегин.) Коронный номер: бежит здороваться, первым протягивает руку. Бац! Рука на полу – это гипсовый слепок. - Ха-ха-ха! - Держись, Чекрыжка! Или вдруг обличительный голосок Саванаролы из угла чайной: - Вы не спасетесь, Бюрлюк! Тут же презрительный ответ грешника: - Да я и не хочу спасаться, Чекрингин! С ним всем было легко. «Во всем удивительное чувство меры, прирожденное чувство изящного, даже во внешности. Он совершенно не умел «приспособляться» к жизни, презирал всякого рода окольные пути и «устройства». Тетушки и кумушки дивились на него, когда он был еще ребенком: никогда не кричал, ничего не требовал. Таким нетребовательным он оставался всегда» И резюме Жегина: «Ребенком он оставался всю жизнь». Через год ребенок-уникум приехал в родной Киев, показался и в Лавре: - Франт невозможный - богемой заделался. Тратится на костюмы, гулянки – у нас в письме по-свойски денег просил. Что ж не дать – малец хороший. (За «Зимки с лошадками» получил, говорят, десять первых категорий – неслыханный случай в училище Ваяния, Живописи и Зодчества!). - Зря что ли мы его тут учили. В иконописи, признаем, застой, Господи прости; дак и в живописи тоже не пойми, что. - Футуризмь, тьфу! Вася у них – по младости лет - на поводу, у этих (спаси и сохрани!) бурлюков маяковских. - Константина Маковского, салонного живописца модного, ненавидит вместе с бунтарем Бурлюком и обзывает «фотографом». - Но и Врубеля начал критиковать. Каково? - Васенька, а цвету у кого учился? Забыл? «Я хочу быть одиноким. Я хочу быть самим собой… Я отказываюсь от всех». - О, как! * Маяковский бурчит: «Ну вот, Вася, опять нарисовал ангела – нарисовал бы муху, давно не рисовал!» Но иллюстратор упрям. И вообще, задира он первостатейный! Но только из-за искусства, из-за идеи. Дуэль, вот, со старшим учеником не состоялась лишь благодаря вмешательству друга, Володи Маяковского. Как-то неистовый Чекрыжка поссорился и с Левой Жегиным. Конечно, во время спора об искусстве. А потом… «Вдруг Чекрыгин заплакал, - вспоминал Жегин. - Я подошел к нему, мучаясь раскаянием. Он лежал на диване с закрытыми глазами, его бледное лицо было спокойно. - Он так хорошо говорил, - вдруг услышал я, - и все-таки его распяли. А мне-то показалось, что он заплакал от обиды!» * Линия и цвет сами шли ему в руки. Преподаватели считали, что это плохо: в нем не выработается Привычка-к-систематической-работе. Как они близоруки, однако! Васечка работал, не отрываясь, часами. И курил. Работал до изнеможения, до галлюцинаций – до прихода двойника. Не он ли, двойник, сказал ему, что в двадцать пять лет – смерть? * «Такое изображение человека не имеет в сущности каких-либо предшественников» (Е. Мурина, искусствовед). Слишком самобытен Чекрыжка. С футуристом Маяковским разошелся, заболел лучизмом Ларионова – и тоже не как все: «Я хотел бы писать лучами света, и по завершению их, чтобы мой дух пожирал их, чтобы они входили в меня как пища». - Bolno mnogo hochet! * Перерос бунтарство формалистов. В Европу с другом Жегиным поехал музеи тамошние смотреть. Что ему модные парижские мастерские! Вечным занят. Пикассо, Дерена и Вламинка почитает, но учится у Фидия, Леонардо, Тинторетто, Эль Греко, Рембрандта. И превыше всего ставит русские иконы: «Ритмы иконы так глубоки, как будто они едины с внутренними ритмами жизни мира», «Святая Троица Андрея Рублева … наполняет нас тем, что дает силу жить и выносить мир». Мастерство Чекрыжки растет: «Отношение к пространству, композиции, цвету и самой фактуре – все изобличало в нем душу великого мастера фрески лучшей поры русского искусства или искусства треченто» (Л.Ф. Жегин). Васечкины письма на родину, которые подглядел Лева, пересыпаны остротами. Юмор Гоголя и Диккенса, как авторитетно определил г-н Жегин. А еще сентенции в духе Козьмы Пруткова. И всегдашняя насмешка над собой. Женщины Васеньку обожают; он от их внимания устает. Лева Жегин этому немножко завидует. А Чекрыжка мечтает написать Поэму. Учится играть на скрипке. Кроме Поэмы, к которой уже придумано название - «Обходом городов», хочет создать текст для хорала, для четырех голосов. Но тут война германская, четырнадцатый год. * Из дневников, писем и трактатов Чекрыжки: «Я верю, что все наделено разумом, - - воздух, небо, луна, деревья, солнце, камни, скалы, вода, звезды, что разумна земля». «Смерть избранных считаю – перевернутое с боку на бок, - возвращением туда, откуда все струится». «…Самая же главная, мучительная, долгая работа – в душе. Когда же в ней все готово, то возрадовался духом, взял и написал». «Странная вещь, Вы тоже знаете, что никто так не ленив, как я, но я на земле ни разу не чувствовал свободной минуты. Иногда я так устаю, что мне трудно видеть темноту, свет, мне не хочется дышать… хочется куда-то опуститься, где ничего нет». Разговор коллег-художников: «- Так вот ты и веришь, Васенька, в ангела? Чекрыгин невозмутимо: - Конечно, верю. Гаврилко насмешливо: - Так вот и веришь, что есть ангелы с двумя крылами за спиной? - Верю, что с двумя крылами. - Ну нет, брат, ни за что не поверю, это ты для красного словца, «для биографии»". * Дома, в Киеве. Целыми днями лежит в саду, наблюдая за изменчивостью облаков. Зовет братьев, показать то, что его особенно поразило. - Вот я и говорю, а кто хозяйством будет заниматься? - мама, строгая мама. Едва не повредил глаз, наблюдая затмение солнца без стеклышка. * Там страдание – я должен идти туда. В. Чекрыгин, 1915. Все патриотические угары закончились - пятнадцатый год. Мировая бойня № 1: мильоны убитых и раненых. Нет больше бравых оркестров и речей; от армии люди прячутся – кто как может. Маяковский хвастает, что укрылся в чертежничестве. И правильно. А Чекрыжка добровольцем на фронт идет. Чтоб свалиться от болезней в пинских болотах. Чтоб стать инвалидом. Чтоб укоротить свою драгоценную жизнь. Чтоб отстать в живописи за годы солдатчины. Ну, чего он там не видел? Стра-аданий? «Раненые. Убитые. Отравленные… Между трупами – голубое небо». * В 1918 году вернулся в Москву. Страшное и странное время. «С каждым днем меньше веры в людей». Живет в разрушенном доме в Калашном переулке, работает в разных учреждениях, в том числе в Высшей школе военной маскировки. Обмундирования нормального, по размеру, не драного, ему, конечно, там не дали; он вышел на построение в исподнем – т.е. нижнем белье. Когда все отсмеялись, обмундирование нашли. - Komik, оn i v shole maskirovki - коmiк. Ни у кого из художников в те годы «ландшафт души» так безраздельно не совпадал с «ландшафтом истории», считает Е. Мурина, искусствовед. А это выражается только великим жанром трагедии. «Смятение», «Отчаяние», серия «Расстрелов», «Голод в Поволжье». Гордо запрокинутую голову загнанного коня (рисунок «Конь») не забудешь. Другое название шедевра - «Революция». Но это и автопортрет! Разве не подходят для рисунка слова искусствоведа, сказанные об «Автопортрете»: «Этот образ является проекцией внутренней боли, но и готовности ее преодолеть и выстоять в неравной борьбе». Чекрыгин: «Как будто близка кончина мира. Но великий дух человека не умрет, а жив будет вечно». Голод. У Чекрыжки лицо индусского факира (по выражению друга Жегина). Но не это самое страшное. «Недавно в Наркомпросе надо мной так грубо издевались, что мне стало больно, не потому, что это относилось ко мне, а потому, что этим содержанием они творили ужасную форму. Нехорошо так оформлять становление мира. Раньше я говорил: «Я не вынесу мира», нет выношу, но больно и трудно Сыну Человеческому». «..А мысли мои все болят тем же раздором, который носят звезды». «Слава Богу, я верю в черта, это мне на многое открывает глаза. Это мне дает возможность легко разграничивать». «Отдаем жизнь. Раньше я думал, что творение легко. Что «от переполненного сердца говорят уста». Говорят-то от растерзанного сердца. …Мне стало страшно правдивости и глубины жизни». «Леонардо величайший оптимист, в этом большая опора мне». * 1920 год. Интересное время. «Это вы убили Мирбаха?» - «Да». (Из разговора Василия Чекрыгина и Якова Блюмкина.) «Ужасна улица. Бред. Это бредовая улица. Три года живу в этом городе и кошмар его улиц давит меня, когда я прохожу по ним. … Это напряженное хищничество, эта беготня за пищей от многого отвлекает, она отвлекает от безумия». Чекрыгин наблюдает за людьми и ему становится все больнее. «Еще не было ни разу случая, чтобы какая-нибудь женщина остановила пристальный взгляд на мне, когда я в подобном костюме. Коренным образом меняется отношение, когда я в белом жилете, в замшевых ботинках и венской шляпе». (Горожане обнищали, одеты убого, выглядят забито; но при этом на улицах попадаются шикарно одетые женщины и девушки – всегда красивые, холеные, горько замечает наблюдатель.) Современники вырождаются на глазах: «Вас встретит физиономия орангутанга с животнотусклым блеском глаз, полных нового, уже сформировавшегося чванства, но старой давно сформированной непроходимой тупостью… Возвратился в кафе. Вынул блокнот, карандаш, хотел рисовать и здесь увидел мясо, обтянутое кожей… Это потное мясо, не такое безобидное, каким оно кажется с первого взгляда, насыщалось, смотрело на другое, более волосатое, более мягкое? С вожделением… И рисовать не мог. Нечего было рисовать». Поэтому «мечтаю о минутке, где не будет их, о тесноте, где земля придавит меня, о моем тлене, который развеет ветер. Что мне моя тяжесть, которую не могут не видеть с других звезд». - О! О! А-ах! Еще мечта: «…в Царевококшайск, Пошехонье, стать там чиновником-почтмейстером, пустить корни и чувствовать поменьше, только для обихода иметь эмоции». И трезвый вывод: «Пора сосредоточиться на одной мысли – фреске и сосредоточить в ней всю силу, иначе разбросаюсь на бесчисленный ряд мелких вещей». Художник лечит искусством. Себя и всех. * «Однажды мне пришла в голову при взгляде на падающий метеор следующая мысль, что оплодотворение звезд совершается именно путем метеоров. Семена, падающие в раскрытое чрево другой звезды. Хорошая тема для стихотворения». Искусствоведы, конечно, пишут, что поэт из Васеньки никакой – графоман он. (Шатался, мол, в компании Есенина, Мариенгофа, Хлебникова, вот и пописывал стиши.) * Кризис в живописи: сам себя Чекрыжка перерастает. Философия должна помочь всё противоречивое, больное упорядочить. Известно: чтобы понять философию и эстетику, надо подготовить курс лекций. На лекциях сидят философы Флоровский и Флоренский. Слушают Васеньку, вундеркинда. Неистовый Чекрыжка запойно читает философов и эстетиков - образовывается. И мистика Беме. Кто ж из воплотившихся ангелов не читает Якова Беме? Как письма с родины: «И когда свет Сына Божия озаряет их, то они бывают совсем светлы в своем качестве, подобно коричневой молнии. В иных бывают сильнее качества воды, и они прозрачны, подобно святому небу; и когда свет озаряет их, то они имеют вид как бы кристального моря. …В иных сильнее всего качество звука; они также светлы, и когда на них сияет свет, то имеют вид как бы восходящей молнии или как если бы нечто хотело там вознестись». Чекрыжка перевернул страницу, хмыкнул, прочитав: «…и помысли, что и ты также принадлежишь к ангельским ликам; и прочти с охотою последующую песенку; тогда Дух Святой пробужден будет в тебе, и ты также получишь желание и охоту к небесным хороводам, аминь. …Скрипач уже натянул свои струны, жених грядет». - Скоро, брат, уже скоро! А-ах! * Мысли бесстрашного Чекрыжки: «Образ, выросший из музыки или созданный музыкой (которая есть основа всех искусств), может быть совершенно не земным, т.е. неподчиненным земным законам образования материи. Духи форм, проницая материю, дают ей цветение. Они реют вокруг Мастера, и в момент творчества он дает им истинное место… Они непостижимо таинственны. Небесные силы восходят и нисходят, обмениваясь золотыми бадьями… Блеск переливается и играет в вечной песне – гармонии невидимых небес». А что на Земле? «Мы более скромные художники сидим и молчим, смотрим на развращение искусства и становится уже тошно». * А еще страдания людей видеть невыносимо. Смерть ужасна, непереносима; насилие противоестественно. Не хочу! Не могу! Не соглашусь никогда! Нет!! Философ Федоров пишет о воскрешении умерших. О гармонии согласия, братстве всех людей. Васенька влюбился в книгу Федорова. И стал воскрешать. В творчестве. Задумал гигантскую – на две тысячи картин – фреску «Бытие». «…Попытка противопоставить смертельному хаосу войны и революции веру в бессмертие человека» (Е. Мурина). Только б успеть: Васенька знает, что скоро «конец – моя насильственная смерть». Просто знает, и всё. Ни почему. «Ему доступно было какое-то знание, достоверность которого я смутно ощущал" (Л. Жегин). М. Ларионов звал его «прозорливцем». - Коmiк оn, i bоlshе nichеgо. * «Чекрыгин находит в Федорове Учителя не из страха погибнуть, а из удивления, что и бояться-то нечего. …Для вчерашнего фронтовика естественным казалось, что мир вот-вот должен погибнуть. Земля и небо погибнут, но при конце сего видимого мира произойдет Воскрешение и встанут новые небо и новая земля» (В. Ракитин, искусствовед). Итак, задумывается «внеисторическое, космогоническое действо в условиях внеземного пространства» (Е. Мурина). Пишется трактат «О Соборе Воскрешающего музея» - поэтическое переложение идей философа Н.Н. Федорова: «Мои странствия тяжелы и долги, но я не мог не искать исхода правды. Непрочность света зовет тебя к деятельному труду – строить небо. Слушай в тишине непобежденной ночи, какие голоса томят тебя – голоса раздора и отчаяния живого, обреченного смерти. Чудно разукрашенный мир видишь непрочным. И радуга, обнимающая небо, гаснет. Трудно постигает человек, что и любовь в несовершенном мире – смерть. Не ты ли был козой и птицей, ослом, и волом, и рыбой, и пожирал рыб и побеги трав. Но трава была ты, и неисчислимые сердца разрывал не ты ли, себя ущербляя. Львом бросался на ягненка, а он, еще не знал мира и, обманываясь, был готов к игре с тобой и прыгал к тебе в неразумной радости, и погибал, познав зло в брате-себе. Гибель звезд – раздор вселенной, умирает мир, стало быть – ты. В божественном танце – движении перестроит человек плоть свою, и новым светом возгорятся благоуханные тела вселенной – жилище разумных духов. Очи мои сверкают радостью в надежде видеть не погасающие сонмы миров, переполненных жизнью. Какое смятение будет видеть неразрушаемые одухотворенные солнца, слышать звучание огненных колес в вечности». Нет, не поэт он, авторитетно считают искусствоведы. - А-ах! А Хлебникову его стихи нравились! * Фреска: «необыкновенных по мастерству и динамизму композиций. Ускользающие перспективы несущихся фигур, черепа еще не воскрешенных, мерцающие планеты, черный фон Космоса, и вдруг - крестик, оброненный кем-то, или скромный полевой цветок, выросший из Ничто. Контраст милого земного и неизвестного космического поражает в его работах», - пишет в интернете зритель странных творений Чекрыжки. Андрей Рублев - Александр Иванов – Михаил Врубель. Пророческая линия, по Д. Андрееву, вестничество. «Ее было много в русской литературе, а в живописи не так много», - считает культуролог и историк философии «общего дела» Светлана Семенова. Васенька Чекрыгин – вестник! Женился. Дочь родилась. А денег нет: собратья-художники Вестника из института вышвыривают. Чекрыжка («русский Гойя» и «русский Рембрандт») над сим фактом иронизирует: "Компания супрематистов становится невыносимой. Не будь время тяжелым, это было бы, пожалуй, даже анекдотично. Весь ужас в том, что подобной обструкцией они отдают своих товарищей другого рода живописи в «объятия голода», как говорят американские журналисты. Но черт с ними. Вспомним милого Темпля Диккенса и постараемся, как и он, быть веселым в крутых обстоятельствах и выйти из них молодцом!». И других, единомышленников, вытащить. Например, организовать объединение и журнал «Маковец». (Вышло всего два номера, но в них поучаствовали и Павел Флоренский, и Борис Пастернак, и Велемир Хлебников.) * Он «галлюционировал и визионерствовал», решительно пишет Елена Мурина: «…Гражданская война, голод, холод, азарт борьбы и боль поражений, болезни жены и ее брата, за которыми художник месяцами самоотверженно ухаживал, - все вводило его в состояние, близкое к трансу, когда наслаждение и страдание неотделимы друг от друга и побуждают творческую энергию и без того одержимого своими замыслами художника». Е. Мурина вспоминает слова Л. Жегина: «Во время работы у него было такое ощущение, что не он сам, а кто-то другой водит его рукой – ему приходилось лишь доделывать и исправлять «недосмотры». Такое вторжение… он считал запретным, даже «греховным». Материалистка Мурина уверена, что это переутомление? Всё ей понятно - эскапизм. «Светотеневые мистерии» В.Н. Чекрыгина провоцировали «видеть в мире инобытия отражение ужасов бытия… ошеломляющий своей силой документ эпохи. Эта графика, обладающая почти магическим притяжением, оставляет тягостное чувство тревоги». А от тревоги надо бежать в лучший, придуманный мир: во многих рисунках 1922 года художник «приходит к почти полному растворению материальности мира в световых лучах, когда сияющая белизна листа, легкая, летучая, парящая, наполняется лишь всполохами плещущих ангельских крыльев». - Возвращайся, друг! Теперь уж пора, а-ах! Резюме исследователя: «Чекрыгинские рисунки – это фрагменты вневременной мистерии борений жизни-смерти, не имеющей ни начала, ни конца, ни верха, ни низа». Апофеоз «устремленного к «небесам», к бессмертию, но стихийно резонирующего с «земным», с бытийным». Да-да, и «неземная невесомость», и «устранение времени». Но почему же это считается попыткой «десакрализации мистической тайны потустороннего мира» (по искусствоведу Е. Муриной)? Ангел, начавший «десакрализировать», превращается в свою противоположность. - А-ах! Он не такой! * Любимый брат умер; Чекрыгин пишет «Смерть брата Захария». Как всегда пронзительную. Как мать поддерживает сына, не верит, что умер. «Скромная», маленькая Пьета, - выразился изящно один искусствовед. То есть оплакивание. Будто маленькой или большой, скромной или нескромной может быть для матери смерть сына - и скорбь. Даже если это сын, а не Сын. Для матери - потеря целого мира. Даже если сын не один. Христос тоже был в семье первым, но не единственным. * …при невыясненных обстоятельствах попал под поезд и, не приходя в сознание, скончался. Е. Мурина Так красиво солнце ветки молодого клена высвечивает – когда ветер их треплет, подкручивая. Запомнить. Ветер теплый. Солнце веселое. А тоска. Словно из далей, с той стороны горизонта, уже ползет невидимая и невиданная гигантская гребенка. Чтоб вычесать ненужное. А люди ждут на перроне поезда и ничего совсем не предчувствуют. И радуются июньскому солнцу и дню. И привычно толкаются, завидев поезд; вперед с вещами, с детьми, с собаками хотят пролезть. Да осторожней же, право! - А vi, tоvаrishi, prоhоdite, prоhоdite spokоinо: коgо nаdо, personalnо tоlкnut. Все сели на поезд; поезд тронулся. Только Чекрыжка не сел: поругался с женой и тещей и с обидой пошел с дачи пешком, по шпалам. (От Мамонтовки до Пушкино ведь недалеко.) Настроение испорчено. «Теперь спрашивается: что же делают ангелы, когда они не поют? …Ангелы дружески, блаженно и сладостно прохаживаются друг с другом в небесных областях, и созерцают дивный и отрадный образ неба, и вкушают от благодатных плодов жизни. …По справедливости сравню их с малыми детьми, когда в мае, в пору цветения роз, они выходят вместе гулять среди прекрасных цветочков… Так делают и святые ангелы на небе: они берут друг друга за руки, и гуляют в прекрасных небесных цветущих лугах, и говорят о приятных и прекрасных произрастаниях небесной славы, и вкушают от благодатных плодов Божиих, и играют прекрасными небесными цветочками» (Яков Беме). Поезд пронесся мимо, Васенька перешел на соседний путь. Лязг и грохот. Грохот-то, думают, и помешал ему услышать шум поезда сзади – того, где теща и жена... (Нет, считает Лева Жегин, это Вася неудачно попытался вскочить на подножку мчавшегося поезда.) …Почему-то поезд виден был сверху. Как он удаляется к горизонту. Интересный ракурс. Потом опять ветки клена. Ветром листья выворачивает. Они прозрачны на солнце. Солнце и ветер. Июньский день. И вдруг лицо жены: испуганное - ошеломленное - ужасающееся. Внизу, на рельсах, свалено на бок тело молодого мужчины с нелепо откинутой рукой и задравшейся полой намокшего кровью пиджака. «Бедняга! – ахнул Чекрыгин. – Как его, а! Лежит некрасиво, в мучительной позе. И… и нога… Запомнить для фрески… Бедняга» Оптика развернулась и приблизила окровавленное лицо. «Автопортрет! – удивился Чекрыжка. – Так я умер? А… а фреска?» А… а fresка i nе nuznа niкоmу. В. Ракитин, искусствовед, пишет: «Новатор-архаист, ищущий алхимический камень вечной жизни, тоскующий о не обретенном рае и гармонии… Признаем, все-таки, талант его раскрылся ярко и полностью. Он почти реализовал свои замыслы, дерзкие, странные и по-детски трогательные». Ага. «Что пользы если Моцарт будет жив / И новой высоты еще достигнет? Подымет ли он тем искусство? … Так улетай же! чем скорей тем лучше». Неужели в каждом искусствоведе и критике живет маленький Сальери? Другие не так думали о Чекрыжке: «…Его мироотношение было шире и богаче того, что он успел в том и другом виде творчества» (Е. Мурина). Философ отец Павел Флоренский полагал, что «если бы этот гениальный юноша остался жить, он, конечно, осуществил бы мечту своей жизни – грандиозные фрески, выражающие в живых образах некий гороскоп бытия». Наброски-осколки будущего великого гороскопа собрала жена, бережно сохранили дочь и внучка. А Третьяковка было потеряла. Но внучка опять-таки нашла. И устроила выставку. В Интернете теперь пишут, что выставка «вызывают самые серьезные и редко сейчас испытываемые чувства - удивления и настороженного восхищения». Да почему же настороженного-то? - А-ах! *** И опять танцы. Можно и кульбит. Опять идиллия и Божья благодать. Всё по-старому, только имя у него появилось, персональное. И не скоро, не скоро поведут его в сопровождение. К людям, на любимую планету Земля. Влево-вправо колышутся небесные ряды. А-ах! Делают для мира красоту. Январь 2006.

Материал прочитала с интересом (как "старый эзотерик"). Про каузальный план несколько наивно-примитивно написано. И общее впечатление от статьи - тревожное настроение у журналиста-неофита. Лучше уж на эту тему писать тому, кто там живет: без паники, ахов и многозначительностей. Но они-то как раз не пишут. -ДАВАЙ СВЕЖЕНЬКИХ СТИШКОВ! Наш удел (баллада) Я не знаю слепящий день – Мне знакома хозяйка-ночь, Когда тьму одолеть невмочь И остаться живым – не цель. Я не вижу счастливых лиц – Различаю лишь знак беды. Мне привычны глухие рвы На задворках больных столиц. Проклинайте меня, враги – Прихожу в самый черный час. Эта пуля как раз для вас, Хоть не видно во тьме ни зги. Проклинайте меня, друзья – На пирах я сижу угрюм: Я устал от бесплодных дум И от жизней, прожитых зря. Я не знаю, как сгинет ночь – Я уйду в те края, где мрак, Где беды воспаленный зрак Стережет и отца, и дочь. Позабудьте меня, друзья. Не жалейте меня, враги: Я не пленник глухой тоски. И еще не мешок старья. Мой удел – ни хорош, ни плох. Нас так мало среди чужих. И встречаемся мы - на миг На развилках больших дорог. Каждый взгляд – как в последний раз. Краткий сон – о забытых днях. Может, солнце слепит в тех снах, Может, ветер поет про нас? 30.09.07.

Скрывают, Галина. Может, все обойдется грамотой. Но будем оптимистами.

Ладно, подождем.

Ребята и девчата! Или, как говорил Л.И. Брежнев, "Дорогие друзья"! У меня не крыша поехала, чтоб такое писать (это я про свою пародию на эссе), а суровая необходимость добывать деньги для хорошо вам всем известной организации. А.Сафонов перед падением форума вывесил инф. о литер. и науч. конкурсе, где тема была "Информационное общество и общество знаний". Там нужно было до 1 октября представить публикации научных или публицистических статей, либо эссе. Я тогда фыркнула (если кто помнит): "Впору памфлет писать, а не эссе". И благополучно забыла про конкурс. А в пятницу вечером, идучи с тяжелыми сумками из магазина домой, я вдруг задумалась над этой самой "подоплекой Бытия", точнее о нашем метафизическом споре с Natalie (Натальей Т.). И придя домой, я села (накормив зверей), писать эту галиматью. Потом, созвонившись с А.Сафоновым и уточнив условия конкурса, с ужасом поняла, что времени-то в обрез, а интернет я дома все не поставлю (то ли лень, то ли жлобство). Короче, вышла в субботу на работу, а там интернет перекрыт. Пошла в интернет-кафе, отправила "эссе" с заявкой на конкурс (между прочим под эгидой ЮНЕСКО). В понедельник узнала, что меня зарегистрировали. И что там участников не так уж много. Если там в комиссии люди с юмором - есть слабый шанс пройти. Скоро узнаем: 18-19 октября подведут на международном конгрессе предв. итоги, а 16 ноября - окончательные. Правда, А.Сафонов, когда узнал, что я собираюсь все деньги отдать организации, а себе ноль, оторопел и сказал, что лучше уж fifty-fifty. И я послушалась старших товарищей (все-таки я жлобка). Теперь осталось дождаться шкуры медведя. В любом случае, с почином нас! Я вышла на охоту за грантами.

Если я правильно поняла, все, у кого сохранились тексты (свои-чужие), пропавшие за 2 недели, могут их вставить на новый форум. Скажем, у меня есть всё или почти всё из раздела "Песни". Куда их пересылать? Открыть как новую тему? Или переслать Юоии Стригановой, ее в свое время поднявшую? Или будем все ждать, не "всплывут" ли наши утопленники?

Оксана Кабачек Культурная пауза (эссе) Кого интересует подоплека Бытия? Кто жаждет истины, откровения, абсолюта? Философы, пииты, юродивые и маги, стыдливо называющие себя прогрессорами. Тайное и нетайное Знание! Твой удел – достаться безумцу, презревшему потуги повседневной информации, прыгнувшему в капкан Истины. «Хулы не будет», - говорят, усмехаясь, древние китайцы. Знание вызревает долго – чтоб блеснуть непонятной искрой позднего прозрения; не путайте интуицию с информацией. И не отвергайте последнюю ради первой. Позовите смиренно ученого мужа. Оторвите его от таблиц, схем и классификаций. Спросите, когда он играл на скрипке. Где. И кому. Позовите мрачного пиита, налейте ему горячего грога и спросите, когда он считал на счетах. Как долго. И зачем. Ученый замнется, пиит заплачет. А философ в углу усмехнется не хуже древних-предревних китайцев: он забросил и вино, и счеты, и скрипку. И пришел на свидание к Абсолюту. А Абсолют от него отвернулся. Бедный-бедный философ! Кто же пойдет просить магов исправить наклон Вселенной? «Ось-то, поди, накренилась!» - юродивый вопит из капкана. Ох, эти господа хорошие, охочие до прелести Знания! Оглянитесь на жнецов, на пахарей, на птиц небесных. Жнут, не жнут ли – всё им солнце светит и луна блестит. И что им подоплека Бытия? Они просто живут вместе с травой и снегом, горем и счастьем, соседней бездной и близкой утратой. Живут – и не оглядываются. А вы говорите «Рефлексия». А вы говорите «Информация». А вы говорите «Знание». И думаете, что первое – мост от второго к третьему. А древние китайцы только улыбаются. * Общество набито информацией; его пучит от переедания. Обществу не хватает знания; оно пухнет от голода. Знание – созвучность сущности мира, информация – лживость суеты? Полет сквозь суету к сущности – дело птиц небесных. Да, небесное сообщество птицеголовых мудрецов. (Сыны бога Тота, я полагаю.) Чем не пример для земных обществ? Разве жизнь гадов достойней и чище? Подняться в едином порыве вопреки всему (и одновременно благодаря) – буйному ветру, слепящему солнцу, штормовой туче. Жить нараспашку, здесь-и-теперь, но с умом. Жить, благодаря - ветер, солнце, штормовую тучу. И азбуку, данную нам богами. * Ах, птица-тройка! Вытащим из сундуков забытые бубенцы. Знаешь ли ты своих предков? Вот скоморохи бегут по дороге. Тайнознатцы. Давнее – близко. Меняю шесть воевод на одного скомороха. Многих нашла в Интернете, кое-кого – у Барсукова, генеалога девятнадцатого века. Мертвая информация. Что мне Гекуба! А они смеются. У них, видите ли, общество. Они живые?! Общество, связанное честью, с удивлением открыла Нэнси Шилдс Коллман, профессор Стэндфордского университета. Ах, вы мои воеводушки, дети боярские, однодворцы и крестьяне государственные! Учителя и заступники, зануды и проказники. Не сменю вас на скоморохов-глумотворцев: сама стану скоморошкою. Эх, птица-тройка! Не то ли это знание, что строит личность? Не то ли, что поднимет общество? Дай ответ! – Не дает ответа. Из вечного города Рима прозревает Гоголь свою Россию. И нас. * Ночь настала. Птицеголовые задремали. Кто держит паузу? Ангельский хор поет тихо-тихо (нет у ангелов информации – одни знания). Время тьмы – время испытаний. Птицеголовых мало: клиповая культура. Культурная пауза. Бог Тот в трауре. Но ангелы чуют рассвет. И смотрят на нас – кто б подумал? – глазами Гоголя. * Так вы хотели узнать про общество знаний? Про информацию? И кто нужен России? А нужен школьник, смеющийся и плачущий вместе с учительницей и товарищами над героями великой русской литературы.

Бибикову Валерию Значит, это, говоря словами Сильвестра Артемьевича Огибалова из письма к Долгорукому, "поздно-приездцы", т.к. первый заход, в Бузулукский уезд ливенские Огибаловы (по другой версии, рязанские Огибаловы) совершили раньше (в конце 60-х они там точно были, согласно метрич. книгам). Тут два варианта: либо оставшиеся в Бузулукском уезде переехали потом в свой губернский (позже, областной) центр - это могло быть и на протяжении XX века; либо, это какие-то из Агибаловых, разбросанных по земле российской, приехали в 1870-1890 гг. в общей волне переселенцев на эти земли. Буду выбивать туда командировку, в г. Оренбург (в сентябре в Москве будет директор Оренбургской обл. дет. библиотеки). Тогда уж созвонюсь с местными родичами . Местный генеалог Константин Пчелинцев в свое время напугал меня, что Оренбургский архив - хуже некуда, там полный беспорядок; но Оксана Корнева мне сказала, что ей там дали дело быстро, без проблем.

Bianca, сейчас в г. Оренбурге очень много А(О)гибаловых (у меня есть их список). Но когда они появились в Оренбургском уезде - есть ли они вообще в Ваших книгах? А Бузулукского уезда совсем у Вас нет ? Спасибо!

Поздравляю с днем рождения, солнечный человек! Статья, где я Вас цитирую, вот-вот выйдет. Успехов, счастья, находок, открытий!

И Фома Семенов сын Фролов, обходя дозором свою Ярушку, доволен (что земли много и потомки на ней живут).

С юбилеем, дорогая Галина! Оставайтесь всегда такой же молодой, неравнодушной, творческой! Открытий в архивах!!!

Фантастика! Вам самим всем памятник (прижизненный) нужно ставить, серьезно. Такой пример для молодежи (и не только)...

Никто бы не стал много теоретизировать на тему "зачем это человеку надо", если бы ВСЕ всегда так поступали. Древние люди (у всех народов) поклонялись духу предков, чтя традиции; сейчас таких памятливых (в нашей стране, по крайней мере) меньшинство. И это меньшинство должно как-то убедить большинство в том, что человеком можно остаться только, если ты помнишь тех, кто был до тебя. Недосказанное всегда останется, тайна останется. И это хорошо. И рефлексия тоже хорошо, это тоже - атрибут Homo sapiensa. Человеческий род на новом витке определяет себя. Это всегда мучительно. И слов всегда не хватает. Они всегда корявы. И надо относиться к этому с пониманием.

Я расширила кусок в статье, посвященный генеалогическому поиску, добавив туда "поиск позитива, выстраивание положительного образа". Теперь отрывок выглядит так: «Попытаемся, в самом первом приближении, осмыслить генеалогический поиск как развивающую личность и психотерапевтическую по своему характеру деятельность. Генеалогический поиск можно представить как сложную, полимотивированную, многоуровневую исследовательскую деятельность, требующую применения разнообразных и гибких стратегий и тактик, направленных на приобретение и упорядочивание знаний о структуре и бытовании в пространственно-временных координатах того или иного рода, в целях достижения самоидентификации человека и обретения им духовно-нравственной опоры. Поле возможностей для самоидентификации расширяется многократно: в процессе генеалогического поиска, опирающегося на различные психологические способности и качестве человека – логическое мышление, интуицию, воображение, эмоции, чувства, ценностные ориентиры - достигается децентрация (выход за пределы Эго) благодаря последовательному отождествлению потомка-исследователя с каждым вновь найденным членом фамилии и принятия на себя открывающейся миссии рода: ощущение преемственности и осмысление задач рода как личного жизненного предназначения (что помогает в поисках смысла жизни и расширении собственного «Я» - приобретении как бы дополнительного, временного, измерения). Социальный статус ряда лиц рода на протяжении исторического времени меняется, поэтому ветви родового древа заключают в себе представителей разных сословий, а также, порой, национальностей и конфессий (что еще больше расширяет поле самоидентификации). Почему человек ищет духовно-нравственную опору в прошлом, в жизни своих предков? Не парадокс ли: ведь история России (в результате «политизированного», однобокого преподавания отечественной истории, а также сложившегося в XX веке принципов отбора и еще больше – интерпретации произведений русской классической литературы в школе) предстает как история ошибок и кровавых трагедий, как постоянная борьба всех со всеми! Но род выжил вопреки всему; что же дало ему силы жить, растить детей, развивать свой потенциал и потенциал страны? На что-то положительное, гармоничное и вечное он же опирался (на то, что может дать силы смотреть с оптимизмом в будущее их потомку)? Потомок-генеалог невольно занимается оправданием их (и своего) существования, расшифровыванием «загадки судьбы» конкретного рода. Итак, генеалогический поиск - это одновременно и поиск позитивного (созидательного, а не разрушительного) опыта, крепких семейно-родовых традиций (нравственных, эстетических, интеллектуальных, профессиональных). Выстраивание структуры и жизнедеятельности рода, попытка воссоздания смысла событий и самой атмосферы минувшего приводят личность к более позитивному взгляду на прошлое и будущее своей страны. Проживание отечественной истории («примеривание на себя» отдельных ее периодов) способствует идентификации человека с судьбой своей страны, нации. Родная история в ходе генеалогического поиска предстает динамичной, многообразной, имеющей альтернативы и возможность позитивного развития. Здесь таится возможность национального примирения на уровне отдельной личности: принятия разнополюсности российского исторического бытия и его участников - «белых» и «красных», богатых и бедных, аристократов и простолюдинов, атеистов и верующих. Воссоздание целостности исторической «ткани» приводит к гармонизации (реинтеграции) внутреннего мира человека, консолидации его ранее противонаправленных установок, взглядов. Обретение человеком такой целостности, «объемного», объективного взгляда на мир имеет несомненный психотерапевтический эффект. И этот эффект возможен на любом этапе человеческой жизни: подросткам и юношеству интересны альтернативы и необычный антураж исторических событий, яркие характеры как образцы поведения; люди зрелого возраста сверяют свой жизненный путь с идеалами и традициями рода, его «миссией» и определяют, что передать детям; старики, задумываясь, что останется после них, будут ли их помнить следующие поколения, находят утешение в мысли, что если ты знаешь своих предков, то и тебя будут знать потомки. На уровне архетипов и символов результат этой творческой по своему характеру деятельности может быть описан как преодоление как «страха пустоты» (пустые, незаполненные, незнакомые и потому чужие пространства на карте и на временной оси становятся близкими и обжитыми - заполненными событиями, людьми, культурными артефактами, прямо или косвенно связанными с изучаемым родом), так и «страха негативных неуправляемых эмоций» (поведение предков оказывается не деструктивным и недетерминированным, но созидательным».

М-дас! Уровень статьи впечатляет: Раевских путают с Раневскими...

Между прочим, господа, и я сейчас над этим всем серьезно думаю . И осень тут ни при чем - я полгода задаю себе вопросы: чем мы отличаемся от прочих человеков, что дает личности генеалогия... И ничего у меня значительного не вытанцовывалось, все банальности (см. мою большую статью из 3 частей). Но в субботу кое-что, наконец, надумала нетривиальное, а, значит, похожее на правду, и в блокнотик записала - подумала, что для обоснования гранта пригодится. Собиралась как раз завтра всем этим заняться (грантом, вопросом, отчего это люди занимаются генеалогией). Так что доживите до завтра, я вам всё объясню . Я не интригую, просто наизусть не помню, а блокнот - дома.

Благодарю ИринуFM за коррекцию моей работы в ФотоРадикале! К сожалениЮ, он все затемняет. Пора, следовательно, переходить на цифру Музыкальный театр в Помпеях, август 2007.

Ну, все переслала Последние фото: 1 - Инсбрук, 2-5 - Мюнхен. А то мне Фото-радикал все растянул и финал стал подписью к фото А о самом любимом городе я ничего не написала... Не нашлось слов. Вот она Снимок из гондолы

Инсбрук - Мюнхен В августе в Альпах поражает изумрудная трава – в Италии все было выжжено недавней июльской сорокоградусной жарой. (Когда мне не дали визы в Англию, для турпоездки, Альбион тут же затопило; но я тут не при чем. На юге Европы тогда было очень жарко, и я пошутила: «Что лучше: утонуть или зажариться, спорят много веков схоласты Болонского и Лондонского университетов».) В августе в Италии температура была нормальная - 26-28 градусов (зажариться не удалось), а в Англии падеж скота начался, от заразы. - К ЧЕМУ БЫ ЭТО? - НЕ «К ЧЕМУ», А «ОТ ЧЕГО?», «ПОЧЕМУ?» Потому… Окно инсбрукской гостиницы упирается прямо в скалу. Скала в диких травах и цветах. Альпийских. Сон в окружении Альп крепкий. Я проснулась как раз перед внеплановой экскурсией в город Инсбрук в семь утра; но побоялась будить старушку-соседку. А тут и спина моя сказала строгим бабушкиным голосом: «Полежи!». Я достала лечебный игольчатый матрасик и мужественно улеглась на него. А когда проснулась, встала, появилось ощущение «де жа вю» - уже увиденного; это усталый мозг защищался от перегрузки впечатлениями. Или что-то иное: прошлые жизни, а перегрузки – это не причина, а условие для припоминания, для снятия всех запоров с памяти? Перед самым завтраком вышла поснимать Альпы и увидела старую австрийскую леди в окружении трех негритят. Она показывала им какие-то альпийские растения на дорожной обочине. Кто они ей: ученики, приемные внуки? Мир един, это понимаешь в Европе: в Мюнхене местная старушка ворчала что-то вроде: «Немецким языком тебе говорю, девонька: туда, налево. Господи, тупая, что ли? Ну, пойдем уж, проведу». Добрая ворчунья чуть не взяла меня за ручку и повела туда, где пивной путч был. Потом Фарида, экскурсовод, нам говорила: «Жители Мюнхена издавна считаются ворчунами». - ДА, ПЛАВАЛИ – ЗНАЕМ. АRRIVEDERCI E GRAZIE Инсбрук: вид с балкона моей гостиницы Мюнхен: 1) тут где-то пивной путч делался 2) одна из главных площадей в центре Мюнхен: центр