Юрий

Обнаружил новую статью «Похабов, Иван Иванович» в свободной энциклопедии «Все о Прибайкалье» irkipedia.ru : http://irkipedia.ru/index.php/%D0%9F%D0%BE...%B2%D0%B8%D1%87 Почти точно воспроизведены данные об Иване Похабове со ссылкой на мою статью с сайта "Прибайкалье"

Дописываю книгу по истории фамильного рода красноярских Похабовых. Думаю, что без иллюстраций будет скучновато... Помогите, пожалуйста, с иллюстрациями... Сгодятся: 1.карта 2-х км окрестностей деревни Киршовка Омской обл. и деревни Красный Яр на Убе; 2.изображения, рисунки и картины 16-17-18 вв., где были бы изображены подьячие, служилые люди, крестьяне, а также сцены быта с их участием; 3.церкви Великого Устюга: церковь Покрова Пресвятой Богородицы и церковь Ваарлама Хутынского; 4.сцены быта и утварь пашенных и государтвенных крестьян 17-18-начала 19 вв.

Пришлют экземпляр для прочтения.

Для этого существует межбиблиотечный абонемент (МБА). Я часто этой штукой пользуюсь. Кстати, в свое время, еще до выхода в свет романа "Похабовы", у меня была возможность прочитать первую страницу романа. Вот мои комментарии, которые я направил издателю, когда тот спросил мое мнение о романе: "...перечень неточностей на первой же странице романа: 1.Иван был верстан не из Сургута, а, скорее всего, из Новгорода, так как в окладных книгах жалования 1642-43гг. назван "новгородцем". Выехал же он в Енисейск из Москвы в 1640 году в чине сына боярского. 2.Иван Похабов не был из вольных донских казаков. Это уже очень серьезный ляп. Первые казаки были исключительно с Севера Руси, впрочем как и крестьяне, посадские и прочие, кто шел в Сибирь в 17 веке. С мифом о том, что первые казаки с Чала и Дона надо отчаянно бороться, а не укоренять этот миф в литературе. Иван Похабов не был исключением, а кроме того мой анализ происхождения фамилии говорит о том, что Похабовы происходят именно с Русского Севера! 3.Иван Похабов не был сослан в Сибирь за кремлевсккий бунт, а указом царя Михила Федоровича был отправлен в Енисейский острог еще в 1634г., но по какой-то причине выехал туда только в 1640г. Когда я обратился к проф. Бродникову, он объяснил сей странный факт отсрочкой отправки в Сибирь, например, из-за русско-польской войны. 4.Иван Похабов скорее всего был другом Максима Перфильева, на это указывают множество фактов, но подчиняться Иван Максиму не мог по определению. Они не были в подчинении друг друга никогда!!! Дело в том, что Перфилев никогда не был десятником, а Иван Похабов никогда не был рядовым казаком. Перфильева верстали из подьячих енисейской съезжей избы сразу в атаманы, а Иван Похабов был поверстан в сыны боярские еще на Руси. По своим воинским чинам в Енисейском остроге они были примерно равны. Насколько я понимаю, атаманом мог быть только сын боярский. Должности же у сына боярского могли быть какие угодно, например, Иван часто занимал должности приказчиков различных острогов. Кстати, чин и должность в казачьем войске 17в. - это примерные аналоги нынешним званиям и должностям в Российской армии. 5.Очень уж превратное представление у Олега Васильевича о годовальческой службе. В Сибирь на один год не посылали!!! А вот в отъезжие службы (т.е. из острога приписки) могли послать и на год, и на три. Но вот что пишет Олег Васильевич-то: "На это раз они шли не на год, как прежде, а на постоянную службу в разрядные енисейские оклады". В моем понятии - полная несуразица. 6. Кроме того, мне думается, что Иван Похабов пришел в Сибирь не таким уж молодым и задорным, как описывает это Олег Васильевич. По моим реконструкциям он где-то с 1610 года рождения будет. Все это я сказал не в порядке критики, просто я в данной теме, что называется "с ушами". Я понимаю, что мало кто кроме меня заметит эти огрехи в тексте романа, или же обратит внимание на то, о чем я сказал. Слишком мало в стране людей, кто имеет о 17 веке более-менее адекватное представление...". Я далек от желания критиковать О.В., мы с ним переписывались и я знаю, что О.В. искренне пытается исправить укоренившее негативное мнение об Иване Похабове. Он делает это так, как умеет и понимает. Конечно, очень жаль, что мы с ним не были знакомы до написания романа. Однако, ничего уже не поделать...

И Вам спасибо, что прочитали...

Книга Слободчикова издана. Вчера мне передали слух, что она получила премию губернатора Иркутской области.

О, это отдельная, весьма примечательная история... После открытия памятника с невнятной надписью, я написал статью "В Иркутске открыли памятник. Вот только кому?" Предложил разместить ее на нескольких иркутских сайтах, часть из них живо откликнулись, например, БАБР.RU http://news.babr.ru/?IDE=97585 Не знаю, связаны ли были эти события, но после этого в Иркутске еще раз состоялось заседание комиссии по топонимики, где было принято решение установить дополнительно две таблички на памятнике. Одна из них должна содержать выдержку из челобитной Я.Похабова, а вторая должна персонифицировать, наконец, сам памятник. Будет ли это так... Поживем-увидим.

Я тоже было подумал также по своей наивности и обратился в редакцию с предложением опубликовать две статьи рядом. Ответ был такой: "любой каприз за ваши деньги"

Александр Михайлович, я искренне рад Вашему открытию. Не останавливайтесь, глядишь, в скором времени мы объединим наши исследования в единую историю наших предков. А пока, я решился-таки закончить написание книги про "красноярских" Похабовых. Последние факты вандализма окончательно убедили меня в необходимости этого шага. Есть проблемы с названием, пока, лучше чем это, не придумалось: "Красноярские Похабовы: историческое исследование"

Исключительно для того, чтобы держать в курсе всех тех, кто проявил интерес к вопросу о плагиате, сообщаю, что 30.11.2011г. мне на электронную почту пришло письмо следующего содержания: Уважаемый Юрий Павлович! Отдел по изданию научного журнала «Вестник МГОУ» и редколлегия серии «Русская филология» приносит Вам свои извинения по поводу произошедшего инцидента. Сообщаем Вам, что для проверки сведений, содержащихся в Вашем обращении в «Вестник МГОУ» была создана комиссия, в составе начальника Отдела по изданию научного журнала «Вестник МГОУ» к.пол.н., доц. А.В. Абрамова, ответственного редактора серии «Русская филология» д.фил,н., проф Леканта П.А. и зам. ответственного редактора серии «Русская филология» д.фил.н., проф. Шаповаловой Т.Е. Ознакомившись с предоставленными материалами, комиссия пришла к выводу, что в статье С.В. Фирсовой «Развитие семантической структуры урод в русском языке» имело место заимствование материалов Ю.П. Похабова, размещенных в сети Интернет. Факт заимствования системой «Антиплагиат» в свое время выявлен не был, в связи с чем С.В. Фирсовой было дано разрешение опубликовать свою статью в № 2 за 2010 г. серии «Русская филология». В связи с вновь открывшимися обстоятельствами, комиссия приняла следующее решение: 1) изъять статью С.В. Фирсовой из архива серии «Русская филология» и потребовать от автора переработать текст статьи, сделав ссылки на материалы, заимствованные у Ю.П. Похабова. 2) указать С.В. Фирсовой на недопустимость подобного рода действий в будущем. 3) исправленный вариант статьи С.В. Фирсовой разместить в «Вестнике МГОУ» и сообщить об этом Ю.П. Похабову. С уважением, А.В. Абрамов, П.А. Лекант и Т.Е. Шаповалова. Конечно же, получение такого письма означает безоговорочное признание в плагиате. Но, у меня только один вопрос, как "вырубить топором, то что написано пером?" Неужто весь тираж "Вестника МГОУ" №2, 2010г. будет изъят?

Размышлизмы по случаю Вчера Светлана Фирсова написала мне письмо, в котором призналась, что использовала мои материалы на сайте СВРТ и попросила прощения за то, что не указала мою работу в ссылочных данных своей статьи. По большому счету Бог ей судья, но мужество девушки по признанию своей неправоты меня тронуло и впечатлило. Ее диссертационная работа посвящена изучению словообразовательного гнезда с доминантой РОД, в которое входит и словообразовательное гнездо с вершиной УРОД. Отсюда понятен ее интерес к моим выводам относительно применяемости в древнеруссском языке слов УРОД и ПОХАБ. В какой-то степени, если не обращать внимание на морально-этическую сторону вопроса, Светлана сделала доброе дело, она ввела в научный оборот то, над чем я в одиночестве размышлял долгие годы. Нет, я, конечно, обращался с вопросами и просьбами о помощи к филологам, знаменитым и не очень: Молдовану А.М., Живову В.М., Иванову С.А. и др., но они в лучшем случае хранили многозначительное молчание... Между тем, я постепенно шел вперед и сайт СВРТ дает возможность это отследить: http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=8...art=#entry17308 (22.10.2007) http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=8...art=#entry52742 (10.03.2009) http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=8...art=#entry90825 (26.02.2011) Так, что можно сказать, что на лестнице познания фактически осуществился переход со ступеньки "не может быть" на ступеньку "в этом что-то есть". Так, глядишь, дойдет дело и до того, что будут говорить "да кто же этого не знает". В этом смысле Интернет дает надежду, поскольку люди интересуются данным вопросом, и, иногда, можно обнаружить ссылки на мои статьи http://ru-etymology.livejournal.com/1252204.htm

С другой стороны, весело. Невольно задаешься вопросом, если профессионал цитирует непрофессионала, имеет ли право непрофессионал считать себя профессионалом? Хотя в данном случае, очевидно, что профессионал постеснялся признаться, что цитирует непрофессионала Хотелось бы знать, почему?

К вопросу о плагиате Когда в Иркутске один уважаемый доктор исторических наук в пику мне привел пример качественной научной работы Калягиной А.С. об основателе Иркутского острога Якове Похабове, я чуть не лопнул со смеху. Юное дарование не задумываясь переписало мою статью с сайта СВРТ, скромно умолчав об источнике. Желающие могут сравнить: Моя статья от 26.02.2011г. «Яков Иванович Похабов, енисейский сын боярский» http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=837&st=20. Статья Калягиной А.С. «Яков Похабов» / В лабиринтах иркутской истории : материалы региональной научно-теоретической конференции, посвященной 350-летию г. Иркутска. – Иркутск : Изд-во Вост.-Сиб. гос. акад. образ. : 2011. С. 182-186. Нужно отдать должное девушке, она сработала оперативно – конференция состоялась 25 марта 2011г. Что здесь скажешь, по молодости, какую глупость не сделаешь. Посмеялся я, да и забыл Однако мне стало не до смеха, когда в ВАКовском журнале, я обнаружил до боли знакомый текст, который сам "вымучивал" несколько лет. Привожу в сравнении цитаты из статьи Фирсовой С.В. «Развитие семантической структуры урод в русском языке» / Вестник Московского государственного областного университета серия «Русская филология» № 2, 2010г. http://www.vestnik.mgou.ru/mag/2010/rusfil/2/st24.pdf и из моей статьи, размещенной на сайте СВРТ 10.03.2009г. «Происхождение и значение фамилии Похабов» http://forum.svrt.ru/index.php?showtopic=837&st=0 (выделенная цитата из статьи Фирсовой, следующая за ней - моя): Из примеров видно, что похабом можно стать, притворившись или преобразившись умалишенным. Термины бешенъ и неистовъ, также встречающиеся в этих примерах, называют умалишенных и бесноватых, и это отдельные термины, не связанные со словом похаб. Получается, что похабом можно только стать, притворившись (или преобразившись, или представившись) умалишённым и бесноватым. Причём важно отметить, что быть умалишённым и бесноватым ещё не значить быть похабом, для этого есть отдельные термины, употребляемые в разных местах текста: бѣшенъ и неистовъ Таким образом, слово похабъ отличается от слов «притворец», «умалишенный», «дебошир», так как похабство – симуляция безумия в сакральных целях. Таким образом, слово похабъ несёт в себе сакральный смысл, что и отличает его от слов «притворец», «дебошир» и «умалишённый», а похабство, изначально, это не что иное, как симуляция безумия в сакральных целях. Можно предположить, что это слово возникло в качестве книжного термина для того, чтобы дать понятие юродивого, так как существовал этот термин как основной задолго до появления первых древнерусских юродивых, а задачей переводчика было подобрать максимально подходящий термин, объясняющий смысл поведения юродивого. Нужно отметить, что древнерусский язык являлся русифицированным вариантом книжного церковно-славянского языка, служившего в основном в религиозных целях и употребляющегося только лишь в зарождавшемся научном знании. Церковнославянский же язык по происхождению был старославянским языком, на который переводились древнегреческие книги для нужд славянского богослужения, начиная со второй половины IX века. В словаре древнерусского языка И.И. Срезневского, составленного по письменным памятникам, не дано слов урод, юродивый, но зато приведены значения нескольких слов с корнем похаб-, которые использовались в книгах XIII-XVIв: похабити, похаблю в значении ‘повредить’; похабъно в значении ‘неразумно, подобно сумасшедшему’; похабъ в значениях ‘поврежденный умом, сумасшедший, юродивый, дикий, жестокий’; похабъство в значении ‘юродство’. Можно предположить, что слово похабъ изначально возникло в качестве книжного термина, призванного дать понятие юродивого. Это предположение уместно потому, что термин похабъ в древнерусской синонимии юродства существовал как основной задолго до появления первых древнерусских юродивых. В пользу появления слова похабъ как книжного термина может говорить тот факт, что древнерусский язык являлся русифицированным вариантом церковнославянского языка, книжного, по сути своей, обслуживавшего религию и зачатки научных знаний. Церковнославянский же язык в свою очередь был по происхождению старославянским языком, на который, начиная со второй половины ІХв., переводились древнегреческие книги для нужд славянского богослужения. В словаре древнерусского языка Измаила Ивановича Срезневского, составленным по письменным памятникам, приведены значения нескольких слов с корнем похаб-, которые использовались в книгах ХIII - ХVIв. В этот период времени употреблялись слова: похабити, похаблю – в значении «повредить»; похабъ – в значениях «поврежденный умом», «сумасшедший», «юродивый», «дикий», «жестокий»; похабьно – в значении «неразумно, подобно сумасшедшему» и похабьство – в значении «юродство». В контексте цитат, приводимых в словаре Срезневского и показывающих смысловые значения слов, все слова с корнем похаб- относятся к терминологии юродства, а его производные не носят характера какой-либо бытовой разнузданности, непристойности и скабрезности, появившихся, например, в словаре В.И. Даля. Тем не менее, обращает на себя внимание то, что в контексте цитат, приводимых в словаре Срезневского для иллюстрации смысловых значений слов, все слова с корнем похаб- так или иначе относятся к терминологии юродства и нетрудно заметить, что слова похабъ и его производные не носят характер какой-либо бытовой разнузданности, непристойности и скабрезности, появившиеся, например, в словаре В.И. Даля. Оуродъ по первому смыслу обозначает того, кто родился неправильно в физическом или умственном отношении. Только с XVII века «урод» стало обозначением врожденного калеки, а «юрод» – безумца. Похабъ же не сумасшедший, не душевнобольной, потому что его безумие – игра, намеренное перевоплощение. Но не всегда легко найти отличие притворства и физического или умственного недостатка. Возможно, именно этим объясняется взаимозаменяемость в древнерусском языке слов похабъ и оуродъ, употреблявшимся по отношению к юродивым. Также люди могли заменять слова по своему восприятию, а не по изначальному смыслу, так как могли наблюдать юродивых уже воочию. Оуродъ по первому смыслу обозначает того, кто «родился неправильно», будь то в физическом, или умственном отношении. Кстати сказать, и это важно для понимания синонимии юродства, что только с ХVІІв., «урод» стало обозначением врожденного калеки, а «юрод» - безумца, в том числе и притворного. Иными словами, изначально оуродом называют того, чьё поведение было неправильным с точки зрения здорового человека. Бесноватость, скандальность и дебош - это и есть проявления поведения душевно больного человека. Поведение похаба тоже неправильное, причём, мало отличимое от поведения оурода, но он при этом остаётся душевно здоровым человеком. Похабъ не сумасшедший, не дурак и не глупый, потому что его безумие театральное, а играет он виртуальную реальность во имя сакральной цели. В таком случае, всё становится на свои места, ведь, не всегда очевидно различить грань между притворным и непритворным безумством! Как разобраться, почему человек ведёт себя неадекватно, или впадает в безумство, по болезни ли он такой, либо по какой-то иной причине? Возможно, в такой неопределённости и кроется объяснение взаимозаменяемости в древнерусском языке слов похабъ и оуродъ по отношению к юродивому. Похабъ – книжное слово, а оуродъ – разговорное, поэтому более понятное и близкое. Ведь, похабъ - термин книжный, рафинированный, а посему оторванный от жизни, а оуродъ более приземлённый, жизненный и понятный. Массовое увеличение числа древнерусских привело к переносу книжного слова «похаб» в разговорную речь, тем самым расширив его смысловое значение в связи с восприятием поведения юродивого. Вполне естественно, что массовое увеличение числа древнерусских юродивых, привело к переносу книжного слова в разговорную речь, что неминуемо должно было расширить его смысловую нагрузку, связанную уже с вербальным восприятием поведения юродивого. Возможно, поэтому у Срезневского в значении слова похабъ появляются понятия ‘поврежденный умом, сумасшедший, дикий, жестокий’. Возможно, в этой связи у Срезневского в значении слова похабъ, помимо понятия «юродивый», появляются понятия «поврежденный умом», «сумасшедший», «дикий», «жестокий». Но в XVI-XVIIв. На Руси были выражения святой похаб, похаб ся творя, похаб Христа Ради. Но в любом случае, важно понимание того, что ещё в XVI-XVIIвв. древнерусские люди не видели в слове похабъ ничего гнусного, это было невозможно в силу сакральности термина, на Руси бытовало выражение «святой похаб», житие юродивых характеризовалось фразой: «похаб ся творя», а про подвиг добровольного юродства говорили «похаб Христа ради». Период формирования русского языка в XVIII веке совпадает со стремлением искоренить священного почтения русских людей к юродивым, и это происходит при помощи деформации и подмены языковых понятий. Резкий сдвиг в семантике слова «похаб» наступает при Петре Первом. Инициируемые им гонения и преследования не в силах были искоренить священного почтения русских людей к юродивым, поэтому, видимо, была предпринята беспрецедентная попытка изменить отношение к юродивым через деформацию и подмену языковых понятий, что так «удачно» совпало с периодом формирования русского языка в XVIIIв. С этого времени семантика слов похаб, юродивый ачинает сдвигаться. Похабный вместо «юродивый» начинает значить ‘непристойный, скабрезный’, а слово уродовать получило значение ‘безобразничать’. Сакральный смысл этого слова исчез, а в словарях русского языка постепенно стали появляться слова похабник (1771 г.), похабничать (1793), похабщина (1858). С этого времени семантика слова «похаб» начинает сдвигаться, и те черты юродивого поведения, которые раньше воспринимались как что-то священное, вызывающее священный ужас, стали трактоваться так, как они выглядят, на светский взгляд, сегодня, «а именно как дебош, безобразие и так далее…появляется уже светское значение, «похабный» в значении… «непристойный, вызывающий», «... происходит переосмысление слова «похабный» - вместо «юродивый» оно начинает значить «невероятно непристойный, скабрезный», а слово «уродовать» по сходным причинам, приобрело значение «безобразничать». Сакральный смысл слова исчез окончательно, в словарях русского языка постепенно стали появляться слова «похабник» (1771г.), «похабничать» (1793г.), «похабщина» (1858г). На протяжении веков слово похаб из определяющего термина юродивого было низведено до обозначения непотребности, неприличия и непристойности. Так, на протяжении веков, слово «похаб», из сакрального термина определяющего юродивого превратилось в чин мирянской святости, а затем было низведено до обозначения непотребности, неприличия и непристойности. Чувствуется, что Фирсова С.В. - это не Калягина А.С., творческая обработка моего текста была все ж таки сделана, хотя "уши" оригинала спрятать не удалось, они предательски торчат. Чувствуется класс, ученый - это вам не студент! Только чем они отличаются, если воруют одинаково? Двоякое возникает чувство: Сказанное, безусловно, поднимает престиж сайта СВРТ – его читают. Поднимает это и мою самооценку - значит, я сделал нечто значимое. Но, ученые «фирсовы» и студенты «калягины», уважайте мой труд, не воруйте вы так откровенно P.S. Как выяснилось, Фирсова Светлана Владимировна, аспирант кафедры славянской филологии Московского государственного областного университета; тел. 8-926-157-99-82. Значит, на основе моего исследования будет защищена еще и кандидатская диссертация!

Похоже иркутяне бредят наяву http://www.vsp.ru/social/2011/08/25/515409 Обструкции намерены подвергнуть мэра Виктора Кондрашова иркутские казаки. Сделать это они хотят 14 сентября на открытии памятника основателям города. Казакам не понравилось, что на табличке памятника нет фразы «Казачьему главе Якову Похабову со товарищи». Записку с информацией о будущей обструкции губернатору Иркутской области написали некие «авторитетные люди». Когда письмо обсуждалось в понедельник на оперативном штабе по подготовке к 350-летию города, выяснилось, что не только историки, но и потомки рода Похабовых настоятельно просят не писать на памятнике «казачьему главе», поскольку это против исторической правды. Яков Похабов не был казаком. Картина «Письмо прибайкальцев иркутскому губернатору» осталась за кадром. Как и имена тех, кто затаил горькую казачью обиду на Виктора Кондрашова. Дмитрий Мезенцев деликатно назвал подписавшихся «авторитетными людьми», но огласке имена придавать не стал, чувствуя, видимо, всю анекдотичность ситуации. Записка появилась в руках губернатора в самом конце заседания оперативного штаба в понедельник. Вот её текст: «По имеющейся информации, на торжественном мероприятии, посвящённом 350-летию города, при открытии памятника основателям представители казачества намерены устроить мэру Иркутска Кондрашову обструкцию в связи с тем, что ранее согласованный на комиссии текст надписи изменён с «Казачьему главе Якову Похабову со товарищи» на «Основателям города от благодарных потомков». Казаки подстраховались. Если что, не они жалобу писали, а некие «авторитетные люди» по доброте душевной донесли до губернатора обиду людей казачьих кровей. Такого шантажа записками Виктор Кондрашов явно не ожидал. Он заявил, что по конкурсной процедуре памятник прошёл все согласования в городской комиссии по топонимике. «И когда памятник был уже в работе, в отливке, поступила инициатива заменить надпись», – сказал он. Мэрия предложила авторам этой инициативы дополнительно отлить вторую табличку с надписью и потом её закрепить на памятнике. Однако не таковы гордые потомки казачества. Они решили делать обструкцию. Дело это для мэра опасное. Многие помнят, как в 1992–1997 годах иркутские казаки патрулировали поезда и бродили по Иркутску дружинами. Тогда за неповиновение от них легко можно было схлопотать нагайкой. Народ горячий. Бить плетьми Виктора Кондрашова они, вероятно, не станут. Но украсить праздник зычными криками «Не любо! Не любо!» вполне могут. А зачем это губернатору в присутствии гостей БЭФа? «Мы с вами все хорошо знаем, что мнение людей – это та позиция и доминанта, на которой играть нельзя и на которую давить невозможно, – сказал мудрый губернатор. – И не нужно, самое главное». Мезенцев предложил «самым внимательным образом» с казачьими обществами посоветоваться и, возможно, вывести две надписи. «Я не думаю, что одна другой противоречит, тут много смыслов», – заметил он. На этом обсуждение записки «авторитетных людей» могло бы и закончиться, если бы не оказалось, что в Иркутской области, кроме казаков в авторитете, живут и другие люди. У которых нет нагаек, но есть учебники по истории, которые иногда полезно читать. – Я бы не хотел, чтобы мысль народная, в том числе и авторитетных людей, доминировала над историей, – сказал руководитель издательской группы «ВСП» историк Александр Гимельштейн. – Во-первых, это не может быть памятник Якову Похабову, потому что ни одного изображения Якова Похабова не сохранилось. Персонификация антиисторична. Во-вторых, Яков Похабов не был казаком. Сословие, к которому он принадлежал, назвалось «сыны боярские». Это самостоятельное сословие, аналогичное дворянам, у него был определённый статус. Похабов был во главе казачьего отряда, но сам он казаком не был. Как оказалось, точно такую же точку зрения разделяет потомок рода Похабовых, красноярский родослов Юрий Похабов. В мае 2011 года он побывал в Иркутске и тогда на публичной лекции в музее истории города посоветовал местным властям не писать на памятнике «казачьему голове», поскольку Яков Похабов был по сословию сын боярский, а вовсе не казак, а по должности – приказчик. Так что никаким образом – ни по чину, ни по функциям – казаком он не был. С этим мнением согласился и иркутский историк Станислав Гурулёв, сказав: «Казачьим головой Яков Иванович никогда не был. Не надо писать эти слова!». Юрий Похабов направил письмо с изложением этих фактов в городскую комиссию по топонимике и мэру Иркутска, сообщил глава службы по охране объектов культурного наследия Иркутской области Виталий Барышников. «В обращении потомок очень чётко акцентирует внимание на том, что Яков Похабов – сын боярский во главе казачьего отряда, – заметил Барышников. – И в этом смысле памятник казаку Якову Похабову никакой исторической правды не содержит». А Станислав Гурулёв в своё время заметил, что в отряде Похабова ни одной фамилии, кроме самого сына боярского, неизвестно. Так что утверждение, что все в отряде были казаки, тоже вопрос дополнительного исследования, которое пока не проведено. Дмитрий Мезенцев оказался в трудной ситуации. С одной стороны – казаки с нагайками, с другой – историки с архивами. У историков – правда документов, у казаков – явная возможность испортить праздник. Губернатор заметил, что если берётся за основу «скульптурное изображение человека в казачьей одежде или, как нам кажется, в казачьей одежде того времени, то мы должны понимать, что ассоциативный ряд всегда будет натыкаться на вопрос: а кто это? И мгновенный, простой ответ для тех, кто не знает всех нюансов исторических, будет тот, о котором пишут в этом письме». Глава области поручил Виктору Кондрашову встретиться с помощником губернатора, занимающимся взаимодействием с казачьими обществами, чтобы объяснить позицию историков. Однако историки уже не раз заявляли о своей позиции казакам. Тщетно. Видимо, дело не в исторической правде. А в том, что приятно иметь в городе персональный «казачий» памятник, построенный на налоги всех иркутян. А мнение других людей, живущих в Иркутске, можно заглушить криком: «Не любо!». Ну, или записками «в президиум». Виктория Комарова Восточно-Сибирская правда. Конкурент

С иркутскими историками-то Бог с ними. А у меня вот какие проблемы. 1.После переписи 1646 года я потерял следы Семена Ивановича Похабова. Вот что мне известно о нем. Рождения он где-то с 1626 года. Был младшим сыном стрелецкого сотника В.Устюга Ивана Александровича Похабова, но в служилые не был повертан. Во второй половине 17в. в Устюжском уезде судя по писцовым и переписным книгам его не было. Его старший сын Иван Семенович в 1676г. жил отдельно в Архангельском монастыре (около В.Устюга) мирским вкладчиком до своего отъезда в Сибирь. Главные вопросы, которые я не могу для себя понять: как могла сложиться судьба младшего из сыновей сына боярского, если он не был поверстан; чем он мог заниматься по жизни; как значился его статус в делопроизводстве; были ли определены судьбы сыновей сына боярского, например, так: старший сын должен был военным, средний гражданским служащим, а младший сам как мог определялся со своей судьбой? Между тем, где-то же жил Семен Иванович со своими сыновьями Михаилом и Демидом 1654г.р., пока в 1719г. братья не уехали в Ивану в Сибирь. 2.По Ивану Александровичу Похабову тоже не просто. Я догадываюсь, что в В.Устюг он попал в 20-х годах 17 века, но где и в каких документах его искать до периода жизни в В.Устюге не понятно. Все осложняется тем, что я не знаю в каких документах искать сведения о служилых по отечеству до 20-х годов 17в. К тому же сохранность самих документов очень плохая.

Да, Александр Михайлович, в Сибири была такая практика, когда рядовой казак мог дослужиться до чина сына боярского, и перейти в категорию служилого "по отечеству", т.е. иметь право передавать свой чин по наследству. Таких сынов боярских называли сибирскими, а их статус был несколько ниже, чем статус сынов боярских по московскому списку. Однако в случае с Яковом Похабовым меня удивляет скорость перехода в чин сына боярского, на это ему потребовалось около десяти лет. Копылов А.Н., описывая различия между служилыми "по прибору" и "по отечеству", отмечает, что дослужиться от служилого "по прибору" до сына боярского можно было в исключительных случаях, ведь надо было пройти все ступени: побыть рядовым казаком, затем стать десятником, следом пятидесятником и только потом замахиваться на чин сына боярского. Поэтому случай с Яковом Похабовым выглядит как выдающееся явление. Это-то меня и смущало до тех пор, пока я не докопался до истории племянника енисейского сына боярского Ивана Похабова - Ивана Семеновича Похабова, который будучи внуком сына боярского, в качестве гулящего человека приехал в Сибирь и вскорости перешел в крестьяне. Аналогичная история могла произойти и с Яковом Похабовым! Разница в том, что Яков верстался в служилые, а не в крестьяне, как Иван Семенович. Вот откуда могла быть прыть его служебного продвижения! Однако это надо проверять. Нигде в литературе я таких примеров не встречал. Впрочем, историй подобных истории с Иваном Семеновичем тоже не найти в литературе С продолжением моих поисков в РГАДА у меня затор, причем конкретный. Не могу понять, какие документы мне нужно смотреть. Сам не знаю, мои наемные помощники тоже

Александр Михайлович, роман "Похабовы" практически готов к печати и к основым мероприятиям празднования юбилея Иркутска будет издан. Действительно, Яков Похабов в романе представлен сыном Ивана Похабова. Эта версия в свое время была выдвинута иркутским историком Шахеровым В.П. Судить о романе можно только тогда, когда его можно будет прочитать. Я начал общение по электронке с Олегом Васильевичем Слободчиковым, автором романа. Я передал ему часть своих материалов. Он мне уже заявил, что то, что еще можно, он уже наживую поправит в своем романе. На самом деле, Олег Васильевич искренне желает вызвать интерес у иркутян к Я. и И. Похабовым, и создать их положительные образы сильных и честных казаков. Этим он занимается уже много лет доступными ему средствами. К сожалению, при написании рамана он пользовался теми материалами, которые у него были. В конце концов Слободчиков не историк, а писатель. А по-поводу исторической правды, о Я. и И.Похабовых уже столько нелепостей понаписано, что роман "Похабовы", будет не самым худшим вариантом. На мой взгляд, если после прочтения романа появится интерес к главным героям, то цель Олега Васильевича уже будет достигнута. Для восстановления исторической правды все же должны появиться работы историков, ну, и как это ни странно, мои статьи, которые будут опубликованы в журналах "Известия АЭМ Тальцы" и "Проект Байкал". Уже некоторые мои статьи появились на сайте "Прибайкалье", на авторской страничке: http://pribaikal.ru/pohabov-up.html. Надеюсь попасть в сентябре в Иркутск и пообщаться с Олегом Васильевичем лично.

Намедни, обнаружил в недрах Интернета, как отреагировала пресса на мое посещение Иркутска 27.04.2011г.: http://gazeta.irkutsk.ru/?doc=1043 http://www.vsp.ru/social/2011/05/05/510741 Не скажу, что там точно воспроизведена моя презентация. Забавно наблюдать, как тебя могут понимать со стороны и интерпретировать. Для наглядности, вот, что я говорил на самом деле http://pribaikal.ru/obl-events/article/8911.html

Предлагаю вниманию еще одну статью, которую я написал специально для одного из иркутских журналов. Честно говоря, выводы в этой статье удивили меня самого. О ПРЕДЫСТОРИИ ИРКУТСКОГО ОСТРОГА В середине ΧΧ в. иркутяне пережили существенное переосмысление вопроса основания города, однако споры о событиях далекого прошлого не прекращаются. Сущность вопроса в следующем. Долгие годы, начиная с 30-х годов ΧVIII в. существовала официальная версия об основании города Иркутска в 1652 г. Единственным источником данной версии служило упоминание И.Э.Фишером в его книге «Сибирская история с самого открытия Сибири до завоевания сей земли российским оружием» о том, что сын боярский Иван Похабов, отправляясь в 1652 г. на Байкал, «сделал в устье реки Иркута хижину для казаков, чтобы способнее собирать ясак». Несмотря на то, что сам Фишер считал «началом известного в свете города Иркутска» вовсе не «хижину», а острог, построенный в 1661 г., версия образования Иркутска в 1652 г. на долгие годы была узаконена [1]. При подготовке к празднованию 300-летия Иркутска в 1952 г., А.Н.Копыловым были проведены архивные исследования по обоснованности даты основания города. В результате чего не было найдено никаких документов, подтверждающих строительство зимовья в 1652 г., и был сделан вывод о единственной документально подтвержденной дате основания Иркутска в 1661 г., в связи с чем, празднование 300-летия было перенесено на 1961 г. В качестве обоснования новой даты возникновения Иркутска послужила челобитная енисейского сына боярского Якова Ивановича Похабова о начале строительства им летом 1661г. нового государева острога «против Иркута реки на Верхоленской стороне», и сообщения 1662-1663 гг. енисейского воеводы И.И.Ржевского в Сибирский приказ, в которых тот неоднократно отмечал, что именно при нем был построен «в новых приисканных землях в новой Яндашской земле на Иркуте-реке Иркутцкой острог» [2]. Помимо официальных версий основания Иркутска существуют множество легенд, преданий и сказаний, записанных в ΧVIII-ΧIΧ вв., где говорится о существований зимовий и острожных строений в устье Иркута и на острове Дьячем в период 1620-1640 гг. Мало того. В середине ΧIΧ в. на Дьячем еще были заметны остатки древних строений, а во время раскопок в 1920 г. в центре острова были обнаружены следы от лежащих когда-то в земле бревен и несколько канав [3]. Естественно, ни в коем случае нельзя игнорировать подобные сведения, но относиться к ним нужно с осторожностью, помня простую истину, что каждая история имеет свою предысторию. Предыстория Иркутска обязана своему местоположению на Ангаре - главном водном пути на Байкал. Документальных свидетельств о местности близ будущего Иркутска до середины 40-х гг. ΧVII в. не найдено. По сообщениям байкальских эвенков, первые казачьи суда на Байкале были замечены уже в 1640 г., но кто это был, не известно. Официально считается, что первым из казаков на Байкале побывал Курбат Иванов в 1643 г. [4]. В то же время не секрет, что часто в новых сибирских землях впереди казаков, опережая их на несколько лет, оказывались промышленные люди, искавшие в этом личную наживу, но имевшие все основания считаться первопроходцами Сибири [5]. Вполне допустимо, что кого-то из безвестных первопроходцев привлекало удобное по пути следования на Байкал расположение острова Дьячий, на котором можно было устроить относительно безопасное зимовье, скрытое от лишних глаз и защищенное вкруговую водами Иркута. Однако это могли быть только «самочинные» строения, возведенные по воле случая, или по прихоти самих первопроходцев. Вполне возможно даже, что такие свидетельства содержатся в необнаруженных пока челобитных служилых людей, которые находятся в хранилищах РГАДА из числа документов, не введенных в научный оборот, а попросту никем еще не разобранных, не систематизированных и не прочитанных. Такие документы по некоторым оценкам составляют до 95% от общего числа документов Сибирского приказа. Безусловно, дело чести историков и краеведов как можно лучше разобраться в прошлом тех мест, где им суждено жить, но существует не писаное правило, согласно которому датой основания любого населенного пункта считается его первое упоминание в архивных документах. Для Иркутска такая дата, к счастью, установлена точно – это 6 июля 1661 г. по старому стилю, или 16 июля 1661 г. по новому стилю [6], день, когда Я.Похабов начал строительство нового острога. Легитимность этой дате придает наказ Я.Похабову енисейского воеводы И.И.Ржевского от 22 июня 1661 г.: «отыскать на усть Иркута реки или вверх Иркута самого угожево места: и на том месте поставить острог». Существует еще одно немаловажное обстоятельство, по которому следует раз и навсегда поставить окончательную точку в «затянувшемся», по выражению А.Н.Копылова, вопросе. Иркутск как город начал застраиваться и формироваться не относительно некоего зимовья на острове Дьячем, а вокруг острога, который определил перспективы развития города и повлиял на его архитектурный облик. Именно острог послужил тем своеобразным «первым колышком», относительно которого начал разрастаться неповторимый по красоте Иркутск. Весьма примечательной выглядит предыстория выбора места постройки острога Я.Похабовым, который он сам назвал Яндашским, и лишь через год за ним закрепилось окончательное название Иркутского острога. Первые свидетельства по обследованию Иркута оставил Иван Похабов [7]. Из его челобитных и справок Сибирского приказа следует, что в 1644 г. И.Похабов для «прииску новых землиц» доходил до Иркута. В 1646 г. в расспросных речах в енисейской приказной избе И.Похабов в числе прочих упомянул Иркут в качестве стратегически выгодного места для постройки острога как опорной базы по сбору ясака. В 1647 г. И.Похабов «ходил войною в зиме на Иркут реку на братцких людей и на тынгусов» и «взял на реке Иркуте в аманаты иркуцкого князца Нарея», улус которого располагался в сред¬нем течении и до устья реки Иркута [8]. Немаловажным свидетельством понимания русскими важности мест в устье Иркута является название острова Дьячий. Для ранней истории освоения Сибири, русифицированные названия местности были крайне редким явлением, поскольку русские в основе своей перенимали топонимы аборигенного населения. Для русифицированного названия острова должна быть веская причина, например, та, что уже с конца 40 - начала 50-х годах ΧVII в. данный остров мог рассматриваться как русский форпост для сбора ясака, который в этих местах активно собирали Иван Похабов, и, возможно, Максим Перфильев. Предания накрепко связывают два этих имени, причем настолько тесно, что позволяют допустить между ними дружеские отношения. У обоих порознь и вместе были особые причины назвать остров Дьячим. М.Перфильев был назначен казачьим атаманом с должности подьячего енисейской приказной избы и пользовался большим авторитетом у властей и казаков, которые за глаза называли его «дьяком». У И.Похабова был средний брат Григорий, с которым у Ивана помимо теплых родственных, были еще и тесные деловые отношения. И.Похабов имел все основания быть преисполненным гордости за своего брата, который в начале 50-х годов сделал стремительную карьеру от старшего подьячего великоустюжской съезжей избы до Сибирского приказа. Не приходиться сомневаться, что русские имели особые виды на остров Дьячий, а И.Похабов обладал обширной информацией о реке Иркут еще до 1652 г., времени, когда, по неподтвержденным до сих пор данным, при проезде в Забайкалье И.Похабов строит на Дьячем зимовье. В том походе рядом с Иваном находился будущий строитель Иркутского острога Я.Похабов, который уже был в этих местах во время похода в Забайкалье с И.Галкиным в 1648-1650 гг. Можно предположить также, что пользуясь расположением и родственными связями, Я.Похабов получил какие-то сведения о местности в устье Иркута от И.Похабова во время их совместного похода в 1652-1654 гг. О родственных отношениях и личностях Ивана и Якова Похабовых стоит упомянуть отдельно, поскольку сами по себе эти люди являются поводом для многих небылиц, слухов и нелепиц. Фигура И.Похабова во многом более заметна, чем фигура Я.Похабова, благодаря большому числу архивных сведений о нем и тому вниманию, которое И.Похабову уделили абсолютно все исследователи Сибири. Известность И.Похабова, порой мешает воспринимать Я.Похабова как отдельную личность, поэтому их иногда просто путают. Во многом, образ И.Похабова современники воспринимают по книге А.П.Окладникова «Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІ вв.)», однако сам Окладников многократно оговаривался, что не демонизирует И.Похабова, а использует его как типичный пример для характеристики обычаев и нравов того времени [9]. Имя И.Похабова навечно связано с первыми русскими экспедициями на озеро Байкал, историей основания Иркутска, строительством и укреплением сибирских острогов, установлением дипломатических отношений с Монголией. Про Я.Похабова в полной мере говорят результаты его первых походов на Байкал, где он руководит строительством Баунтовского острога; вместе с Иваном Галкиным строит Баргузинский острог; самостоятельно проведывает новые земли в долинах рек Витим, Муя, Верхняя Ангара, озерах Буженей и Баунт; объясачивает непокорных прежде князцов; пресекает попытки промышленных людей незаконного сбора ясака; проявляет себя как умелый командир казачьих отрядов в столкновениях с племенами местных народов, присоединяя их к русскому государству. Все это позволяет судить о выдающихся личных качествах Я.Похабова, что по достоинству отмечалось современниками – опытными И.Галкиным и И.Похабовым, доверявших ему ответственные задания во главе отрядов казаков, и енисейскими воеводами, оценивших его особые заслуги перед государством редким по тому времени ускоренным продвижением по службе от рядового казака до сына боярского. Несмотря на разную степень известности, различий характеров и харизм, оба Похабовых внесли в историю присоединения к России Прибайкалья и Забайкалья неоценимый вклад, который еще только предстоит осмыслить. Иван и Яков не были близкими родственниками, но история происхождения их фамилии, говорит о том, что оба они принадлежали к роду неродовитых служилых людей Русского Севера, ведущих свое начало от общего предка - одного из безвестных юродивых Московского государства конца ΧV в. [10]. В те времена «блаженными «похабами» называли на Руси юродивых, демонстрирующих «похабное» для достижения добродетели» [11]. Время существования фамилии до рождения И. и Я. Похабовых насчитывало не более полутора столетий и, учитывая крайне высокую степень идентификации фамилии, можно утверждать, что родственные отношения между Иваном и Яковом были достаточно близкими для того времени. Косвенно это прослеживается по судьбе и успешной карьере Я.Похабова, возможно, именно благодаря опеке могущественного И.Похабова. Фамилия Похабов кажется сегодня чем-то неприличным, но в прошлом для обозначения рода трудно было подобрать более яркую и говорящую фамилию, которая являлась своеобразным благословением от похаба, выступая тем самым, как фамилия-оберег. Более 500 лет фамилия сохраняет в себе память о непостижимом феномене в культуре христианства, и напоминает нам об обманчивости очевидного. Но вернемся к событиям, предшествующим основанию Иркутска. К 60-м годам ΧVII в. русскими был проторен и освоен «старый монгольский путь вверх по Иркуту за «мунгальский камень», которым прошли все экспедиции 1658-1660 гг. по поиску беглых бурят, откочевавших в 1658 г. с насиженных мест в Монголию [12]. Местность в районе устья Иркута к этому времени была настолько хорошо изучена, что в 1658 г. енисейский сын боярский Яков Тургенев получает прямое указание от енисейского воеводы М.Ртищева «иттить... на новую реку Иркут и на усть той реки Иркута... поставить новый острог». Однако Тургенев решает, что «на Иркуте реке нового острогу строить не для чего, потому что брацкие мужики, изменив, разбежались» [13]. Таким образом, уже к концу 50-х годов ΧVII в. идея строительства острога в устье Иркута сформировалась окончательно, и необходима была лишь причина для его появления. К началу 1661 г. причин оказалось сразу две. Во-первых, во время своего двухмесячного похода по розыску беглых бурят Яков Похабов находит на Иркуте неизвестное племя Яндашских татар - сойотов, кочевавших в верховьях Иркута и озера Косогол, и согласившихся платить ясак. Во-вторых, в очередной раз проявился конфликт между Енисейском и Красноярском за право сбора ясака в Прибайкалье, длившийся с некоторыми перерывами практически с самого основания Красноярского острога. Именно, просьба Яндашских татар по защите от красноярских казаков послужила началом стремительных событий по строительству Я.Похабовым нового острога в устье Иркута. Эти события многократно описаны в различных источниках [14], поэтому следует отметить лишь одно странное обстоятельство. Я.Похабов отправляет в Енисейск отписку с просьбой Яндашских татар по строительству острога, а сам, не дожидаясь ответа, начинает строить острог. Складывается полное ощущение, что Яков Похабов ни секунды не сомневается, в каком именно месте должен стоять будущий острог, реализуя давно созревший собственный замысел, как результат своих предыдущих походов. Видимо поэтому лучшего места для нового острога трудно было подобрать: «А инде стало острогу поставить негде, а где ныне Бог позволил острог ставить, и тут место самое лутчее, угожее для пашни, и скотинной выпуск и сенные покосы и рыбные ловли все близко, а опроче того места острогу ставить негде, близ реки лесу нет, стали места степные и неугожие» [15]. Главное преимущество местоположения нового острога заключается в том, что в этом месте хорошо контролируется водный путь, ведущий по Ангаре на Байкал и на юг по Иркуту к заветному ясаку. Строительство нового острога Я.Похабовым дало возможность енисейцам заблокировать перемещения красноярских казаков по Ангаре и Иркуту, после чего конкуренция за «новые землицы» между Енисейском и Красноярском прекратилась. Енисейцы после построения Иркутского острога стали активно продвигаться в Забайкалье и на Амур, а «красноярцам оставалось только расширять свою территорию, продвигаясь в Саяны или в Киргизские степи по левому берегу Енисея» [16]. Вместе с тем был создан новый опорный пункт по сбору ясака, с появлением которого власть русских в Прибайкалье после 34 лет упорной борьбы с аборигенным населением утвердилась полностью и окончательно [17]. Заслуга Я.Похабова в деле строительства Иркутского острога очевидна: множество людей проходили мимо этих мест, некоторые из них могли зимовать на Дьячем, но только Я.Похабов принял единственное правильное решение о строительстве острога, которое привело к завершению процесса закрепления русских в Прибайкалье. Вместе с тем, нельзя забывать и умалять роль простых казаков, шедших за Я.Похабовым в новые земли, которые таили в себе не только опасность и неизвестность. В те времена казаки не только умело управлялись с саблей и пищалью, но и вынуждены были самостоятельно справляться с бытовыми и хозяйственными проблемами, поскольку помощи им было ждать не от кого. Им «нередко… приходилось откладывать в сторону пищаль, копье, саблю и браться за топор, тесло и весло, чтобы обновить или заново срубить городские укрепления, навести мост, «изладить» дощаник или лодку, сплавить лес или хлеб» [18]. «С саблей и топором» казаки не только завоевали, но и застроили первыми острогами Прибайкалье и всю Сибирь. Таким образом, строительство Иркутского острога Яковом Похабовым в 1661 г. представляется вполне логическим и закономерным завершением множества, казалось бы, не связанных событий в предыстории Иркутска. Литература 1. Багаутдинов А.З. Иркутск в XVII веке (1661–1701) // Зап. / Иркут. обл. краевед. музей. 1961. Вып. 2: К 300 – летию Иркутска. С. 21. 2. Копылов А.Н. Затянувшийся вопрос // Ангара. 1960. № 4. С. 146. 3. Шахеров В.П. Форпост в Прибайкалье // Земля Иркутская. 2001. № 16. С. 2-3. 4. Румянцев Л.И. Русские источники XVII в. о Байкале // Краеведческий сборник. / Под ред. Л.Е. Элиасова. - 1958. Вып. 3. С. 3-12. 5. Чудовский В. Покорение Иркутской губернии / Памятная книжка Иркутской губернии за 1865 год. Отд. III. Приложения. С. 24. 6. Черепнин Л.В. Русская хронология. – Москва, 1944. С.15-16. 7. Сборник документов по истории Бурятии. ΧVII век. - Улан-Удэ. 1960. Вып. 1. 8. Резун Д. По поводу даты основания Иркутска // Земля Иркутская. 1994. № 1. С. 4-5. 9. Похабов Ю.П. Образ енисейского сына боярского Ивана Похабова, созданный академиком А.П.Окладниковым, и что же было на самом деле [Электронный ресурс] // Прибайкалье : сайт. – Режим доступа : http://pribaikal.ru/organizations-item/article/9385.html (19.06.2011). 10. Похабов Ю.П. Яков Иванович Похабов, енисейский сын боярский // Известия АЭМ «Тальцы». 2011. 11. Гимельштейн А. Во все времена были люди, считавшие нужным жить «не так» // Вост.-Сиб. Правда. 2006. 28 ноября. 12. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІвв.). - Л., 1937. С. 128-130. 13. Дулов А. Основание Иркутского острога // Вост.-Сиб. Правда. 2000. 29 апреля. 14. Шахеров В.П. Указ. Соч. С. 4. 15. Дополнения к актам историческим. - СПб., 1851. Т. 4. С. 249 – 250. 16. Бродников А. А. Енисейск против Красноярска: Из истории борьбы гарнизонов за ясачные территории в XVII в. // Сибирь в XVII–XX веках: Проблемы политической и социальной истории: Бахрушинские чтения 1999–2000 гг.; Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. В. И. Шишкина. Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 19–30. 17. Чудовский В. Указ. Соч. С. 22. 18. Красноярск – крепость ΧVII век [Электронный ресурс] // RESСУРСЫ : Кольцо красноярских краеведческих и научно-образовательных веб-ресурсов «krasu.ru». – Режим доступа : http://res.krasu.ru/yar/xvii.htm (19.06.2011).

Позволю себе процитировать отрывок из письма, полученного от директора книжного идательства, которое в этом году издает роман О.В.Слободчикова "Похабовы": Уважаемый Юрий Павлович! Вы, наверное, знаете, что в этом году Иркутск отмечает своё трёхсотпятидесятилетие. Иркутские писатели и издатели готовятся к празднику в меру своих сил. В настоящее время близится к завершению работа над замечательным романом Олега Слободчикова "Похабовы". В этом романе подробно и достоверно рассказывается об утверждении казаков на берегах Ангары и Иркута и первых годах и десятилетиях Иркуцкого острога. Роман получился внушительный - около 40 авторских листов. В книжном формате - это 432 страницы с иллюстрациями формата 70*100/16 (размер полосы в миллиметрах - 170 на 250). Книга будет издана в твёрдой обложке на отличной офсетной бумаге с цветными вклейками на мелованной бумаге. Администрация Иркутской области выделила на издание 400 тыс. рублей. После уплаты положенных налогов, авторского гонорара и допечатной подготовки остаётся средств на 1000 экз. — эти книги уйдут в областные библиотеки, коих в регионе более восьмисот, и совсем немного будут подарены специалистам и отдельным счастливцам. А собственно для города уже ничего не остаётся, и для свободной продажи в книжных магазинах - тоже не будет книг. Так вот странно получается: издаётся очень интересная и нужная для города книга, а приобрести её будет негде, и осядет она на полках библиотек. Мы, конечно, рады и этому. Лучше так, чем никак. Но всё же мы не оставляем надежды найти дополнительные средства и увеличить тираж книги. Если Вы, Юрий Павлович, сможете нам помочь в этом деле - будем Вам очень признательны. Возможно, Вы захотите приобрести часть тиража, мы бы выслали Вам книги на указанный адрес. Два слова о романе. Вот отрывок из рецензии на роман (подготовленной для Издательского совета при областном Доме литераторов): Роман «Похабовы» в художественной форме рассказывает об истории Восточной Сибири XVII века. Он написан для широкого читателя и в увлекательной форме повествует о достоверной, в пределах жанра, истории продвижения служилых людей по Ангаре к Байкалу, о сложной предыстории строительства Иркутского острога и об его отцах-основателях, о непростых отношениях с красноярскими казаками, с народами Прибайкалья и Забайкалья, об основании Братского, Илимского, Култукского, Балаганского острогов, зимовий и забытых острожков. Автор собрал обширный исторический материал и подготовил книгу к юбилею города Иркутска. Немаловажно, что при обилии исторических иркутских летописей, почти нет полноценных художественных текстов, посвящённых именно 17-му веку, то есть самым первым годам и десятилетиям обоснования казаков в Восточной Сибири. Помимо художественных достоинств, роман имеет огромную историческую и познавательную ценность.

СемЬдесят лет советской власти укоренились в нас и проросли насквозь. Упоминание слов "дворянин" или "сын боярский" - табу для чиновников. Слава богу хоть казаки уже не под запретом. Понимаю, термин - сын боярский, мало кому понятен в современном обществе. Но ведь такая надпись могла бы спровоцировать интерес к истории. Простот из банального любопытства: что же это означает? Меня это вопрос тоже заинтересовал. Ответ получил примерно такой: "коли не казачий голова, то тогда и не сын боярский". На самом деле, упоминание казаков в надписи уже большое дело

30.05.2011г. состоялось заседание комиссии по топонимике. Утверждена следующая надпись на памятнике: "1661 Основателям Иркутска казакам Якову Похабову со товарищи 2011"

Александр Михайлович, "полемика с Гурулевым" не более, чем метафора, а вот "обмен мнениями" продолжается до сих пор. Особенно остро стоит вопрос о надписи на памятнике Я.Похабову. Буквально перед моим приездом была утверждена следующая надпись: "1661. Основателям Иркутска КАЗАЧЬЕМУ ГОЛОВЕ Якову Похабову со товарищи. 2011". Я покритиковал эту надпись, чем спровоцировал дискуссию. В результате встал вопрос об изменении надписи на памятнике. На днях ожидается заседание городской комиссии по топонимике, в связи с чем я написал письмо в комиссию со своим особым мнением: Секретарю комиссии по топонимике города Иркутска Н.М. Луньковой Уважаемые члены комиссии по топонимике! Поскольку мои замечания относительно надписи на памятнике основателям Иркутска 27.04.2011г. спровоцировали дополнительную дискуссию, считаю важным для себя сделать следующее заявление: 1. Иркутск основал сын боярский Яков Похабов со служилыми людьми, о чем сам же он и пишет: «Государя царя и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белы России самодержца, воеводе Ивану Ивановичю Енисейской сын боярской Якунка Похабов челом бьет. В нынешнем во 169 году июля в 6 день против Иркута реки на Верхоленской стороне государев новый острог служилыми людьми ставлю..» (Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1851г., т. 4, акт № 104, стр. 249 – 250). 2. Сын боярский означает чин служилого человека, нечто подобное его воинскому званию в современной армии. Должность же сына боярского, могла быть какой угодно: и стрелецкий сотник, и приказчик, и т.д., в т.ч. он мог не иметь ее вовсе, например, служа «с пашни». Одной из должностей, которую имел право занять сын боярский, была должность казачьего головы. В этом случае, в документах, как правило, писалось, что служилый был именно казачьим головой, а чин сына боярского при этом он должен был иметь по определению, поскольку статус казачьего головы другого не предполагал. 3. Структура должностей и чинов служилых людей Енисейского острога представлена в окладной книге жалования 170 г. (1661-1662), особо ценно, что данная книга соответствует году построения Иркутского острога: «Книги именные Енисейского острогу в нынешнем 170 году стрелецкому и казачьего голове и детем боярским и сотником и атаманом и съезжей избы и таможенным подьячим и служилым людем и ружейником и оброчником денежным и хлебным и соляным оклады» (РГАДА. Ф.214. Кн.443. Л.1). Из этой книги известно, что Я.Похабов не был казачьим головой: «Оклад: 11 рублей денег, 8 четей ржи, 7 четей овса, 2 пуда с четью соли сыну боярскому Якову Иванову сыну Похабову» (Там же. Л. 8об.). 4. Должность Я.Похабова, а также фамилии казаков, с кем он, вероятно, и построил Иркутский острог названы в челобитной Я.Похабова от 25 марта 1661 г.: «Царю государю и великому князю Алексею Михайловичю, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержцу, бьютъ челомъ холопи твои Енисейского острогу сынъ боярской Якушко Похабовъ, да пятидесятникъ Олешка Евдокимовъ Олень, ясаулъ Савка Ивановъ Каргаполъ, и служилые люди десятники казачьи Якунка Калининъ Синерогь, Васка Федоровъ Ездоковъ, Мишка Шатиловъ, рядовые служилые люди Гришка Кириловъ, Гришка Телной и все сто тридцать человекъ: въ прошломъ, государь, во 168 году июля въ 5 день, по твоему государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича, всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца, указу и по наказнымъ памятемъ, отпущенъ я холопъ твой Якушка, съ пятидесятникомъ съ Олешкою Оленемъ, и съ десятниками, и съ рядовыми со всеми служилыми, изъ Енисейского острогу на твою государеву службу, на трехъ твоихъ государевыхъ дощаникахъ; мне Якушку велено быть приказнымъ въ нижнемъ Братцкомъ остроге…» (Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. СПб., 1851г., т. 4, акт № 97, стр. 237 – 238). 5. Надпись на памятнике не только не должна содержать искаженной информации, а максимально точно отображать историческую память о событиях. В связи с этим, в надписи должны присутствовать точные данные о строителях Иркутского острога – это казаки: сын боярский Яков Похабов с подчиненными ему служилыми людьми. Сибирские казаки, согласно своему статусу служилых людей и в силу обстоятельств, помимо воинов были еще и строителями, а также, порой, выполняли массу других самых разнообразных и неожиданных обязанностей, необходимых для несения службы и выживания в суровых условиях Сибири. Казаки все делали своими руками, поскольку они шли первыми, и ждать помощи им было не откуда. Это было НОРМОЙ того времени. 6. Казаки строили первые остроги, вокруг которых в дальнейшем возникали посады и запашки. Если место возведения острога было выбрано стратегически верно, то на этом месте возникали позже города. Так возникли ВСЕ Сибирские города, и казаки всегда были их истинными основателями. 7. Споры о дате основания города: с даты первой зимовки, с даты построения острога или с даты присвоения ему статуса города, решаются, как правило, в пользу даты первого документального подтверждения в источниках. Это общая практика. Для Иркутска СЕГОДНЯ нет никакой альтернативы. Документально подтвержден только 1661г. Тем более с этой датой связано прямое указание Енисейского воеводы о закладке острога, что Яков Похабов в точности и исполнил. 8. Исходя из вышеизложенного, прошу рассмотреть возможность утверждения следующей надписи: «Основателям Иркутска казакам - сыну боярскому Якову Похабову со товарищи». 9. Указанная выше надпись, помимо отображения точности событий, отдает дань уважения русским казакам, которые не только завоевали Сибирь, но отстроили и обжили ее новыми русскими острогами. С уважением, Похабов Юрий Павлович

27 апреля 2011г. мне удалось выступить с презентацией «Русские землепроходцы Сибири 17 века: Иван Иванович и Яков Иванович Похабовы глазами родослова» на расширенном заседании общества "Родословие" в Иркутске: http://pribaikal.ru/genealogy-item/article/8906.html

Дорога сына боярского Ивана Ивановича Похабова в Сибирь Интерес к данному вопросу вызван двумя фактами, ставшими известными из документов Сибирского приказа. В одной из своих челобитных, Иван Похабов, перечисляя свои заслуги, упоминает, что «в прошлом государь во 143-м (1634/35) году отца твоего блаженные памяти великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича всеа Русии указу велено мне, холопу твоему, быть вь Енисейском остроге в детишках боярских» [1]. Однако из окладных книг жалования следует, что в Енисейский острог Иван Похабов прибыл только в 151 г. (1642/43), при этом из Москвы он выехал в 149 г. (1640/41) [2]. Получается, что Иван Похабов семь лет не спешил исполнять царский указ, а затем целых два года добирался до места назначения! Естественным образом встают два вопроса, сколько времени занимал путь в Сибирь в ΧVΙΙ в., и как могло случиться, что Иван Похабов не особо торопился исполнять царский указ? Проникновение Ермака в Сибирь «…Освоение Сибири началось в конце XVI в., когда под предводительством Ермака группа казаков, теснимых с Волги царскими войсками, ушла на Урал, в Чусовой городок, и была принята на службу промышленниками Строгановыми для защиты их владений от набегов сибирского хана Кучума. Имея разрешение от Ивана IV выдвинуть форпосты на Обь и Иртыш, Строгановы снарядили отряд Ермака, чтобы нанести удар в самое сердце ханства. Большинство материалов свидетельствуют, что Ермак отправился в поход в 1581г. поднялся по Чусовой, ее притоку Серебрянке, вышел к Сибирскому волоку, где оставил тяжёлые суда и на реке Жаровля зимовал. Весной 1582г. на легких плоскодонных стругах Ермак спустился по Баранче, Тагилу, Туре, Тоболу, Иртышу; на Иртыше, в устье Тобола, разбил войско хана Кучума и занял столицу ханства. Ермак открыл путь в Обь-Иртышский бассейн, но сам до Оби не дошел. В течение 4 лет он успешно расширял покоренный район, но в августе 1585 г. с небольшим отрядом попал в засаду в устье Вагая – притока Иртыша. Отряд был уничтожен, а Ермак, пытаясь доплыть до стругов, утонул» [3]. Бабиновская дорога Некоторое время после Ермака официальным путём в Сибирь стал Вишеро-Лозьвинский водно-сухопутный путь, но для всё возраставшего потока людей и грузов он оказался мало пригодным. Начинаясь в центре Перми Великой Чердыни, он проходил по реке Вишере и ее притоку Велсу. Затем путники вынуждены были оставлять свои суда, пешим или конным ходом преодолевая Уральские горы. Следующий водный участок пути шел по реке Лозьве. Он достигал Лозьвинского городка, выполнявшего в ту пору роль своеобразного перевалочного пункта, далее направляясь вглубь Сибири по рекам Тавде, Туре, Тоболу Иртышу и Оби. В 1595 году царем Федором Ивановичем был издан указ, повелевающий «охочим людям» разведать более прямой и удобный путь в Сибирь. Одним из таких людей оказался Артемий Софронович Бабинов. До наших дней дошли очень скупые сведения об его жизни. Известно, что по своему происхождению Артемий Бабинов был крестьянином, родился в 60-х или 70-х годах XVI века и проживал в деревне Верх-Услока, расположенной недалеко от Соликамска. По преданию, встретив однажды около Чаньвинской пещеры вогулов (манси), справлявших в ней свои языческие обряды, Бабинов тайно проследовал за ними по потаенной тропе, которая вела через леса к верховью реки Туры. «Чтобы не терять тропу, он заламывал ветки деревьев. Так была пройдена дорога через Уральские горы, и Артемий Бабинов доложил в Москву, что может провести прямую грунтовую дорогу, которая намного сократит путь между Солью-Камской и Тобольском, стольным городом Сибири. Высочайшее согласие было получено». Строительство дороги началось в 1595 году и велось на протяжении двух лет. По царскому указу, в подчинение Артемию Бабинову было предоставлено два целовальника и сорок крестьян, в обязанности которых входила расчистка и обустройство дороги, прокладка мостов через встречавшиеся на пути реки. Протяженность дороги составила около 260 верст, что было примерно в восемь раз короче прежнего Вишеро-Лозьвинского пути. В 1597 году дорога дошла до вогульского поселения Нером-Кар, расположенного в верховье реки Туры. Годом позже на этом месте началось строительство города Верхотурье. В скором времени, новая «государева дорога» была продлена до Тюмени и Тобольска. На протяжении XVII – первой половины XVIII века она являлась единственным официально разрешенным путем сообщения между европейской частью государства и Сибирью. В первую очередь это было обусловлено открытием в 1600 году в Верхотурье таможни, досмотр в которой были обязаны проходить все без исключения люди, следовавшие в Сибирь и обратно из нее. На протяжении почти 150 лет, дорога, названная народом по имени ее создателя «Бабиновской», выполняла роль своеобразной стержневой магистрали освоения сибирских земель [4]. Сухопутная часть пути Ивана Похабова в Сибирь Наглядным иллюстративным примером дороги XVIIв. из Москвы в Тобольск служат дошедшие до нашего времени путевые записки неизвестного автора под названием: «Правдивое описание нашего далекого путешествия из Москвы через город Тобольск, главный город Сибири, которое я сам совершил, прилежно наблюдая, в 1666 году, в обществе 46 офицеров, для полного осведомления любителей, как это ниже следует» [5]. Хронология путешествия такова: начало путешествия из Москвы 5 января 1666г., далее - Ярославль 13 января (247 верст) – Вологда 17 января (185 верст) – Тотьма 23 января (174 версты) – Устюг 27 января (240 верст) – Сольвычегодск 31 января (30 верст). После Сольвычегодска расстояние указано в чемкосах «(Ziumken), из которых каждый составляет одну милю пути»1. Сольвычегодск – Кайгород 6 февраля (54,5 чемкоса) – Соликамск 10 февраля (47 чемкасов) – Верхотурье 18 февраля (46 чемкосов) – Тюмень 26 февраля (61 чемкос) – Тобольск 3 марта (33 чемкоса). Итого: Москва – Тобольск за 58 дней пути пройдено 2566,5 верст. Москва – Верхотурье за 45 дней пути пройдено 1908,5 верст. Согласно Поверстной книге [6], та же самая дорога из Москвы в Тобольск составляет 2610 верст, а из Москвы до Верхотурья 2110 верст. Из других источников известно, что «продолжительность зимнего пути от Москвы до Соли Камской, судя по маршрутам Избренда и Ланге, может быть определена в один месяц… Зимний путь был к тому же самый скорый: «зимней порой… проезжают от Соли Камской до Верхотурья в 8 дней, а в которое время и дорога поспорится, ино ден 9 или в 10» [7, с. 106]. Таким образом, зимний путь от Москвы до Верхотурья занимал от 40 до 45 дней, а от Москвы до Тобольска – чуть менее 2 месяцев. Водный путь в Сибирь можно было начать либо из Верхотурья, либо из Тобольска, что, видимо, определялось либо временем начала движения, либо условиями перевозимых грузов. После открытия навигации из Верхотурья можно было спуститься по рекам Тура и Тобол до Тобольска, однако, до Тобольска можно было проехать и по зимнику, двигаясь иногда по руслам рек, а иногда многократно пересекая их течение [5]. В любом случае, временной отрезок начала пути в Сибирь был ограничен моментом вскрытия уральских рек ото льда и расчётами, чтобы в конце пути по сибирским рекам «замороз не взял». Известно, например, что экспедиция Андрея Дубенского, снаряжённая для постройки Красноярского острога, стартовала из Тобольска не ранее 20 июня 1627г. и достигла Маковского острога глубокой осенью, при этом Дубенскому пришлось торопиться и идти «под парусами, на вёслах и бичевой «наспех днём и ночью беспременно» [8, с. 70-71]. Неравномерность движения в Сибирь в течение года прослеживается по таможенным книгам, из которых «явствует, что обозы с товарами отпускались с Устюга и от Соли Камской по зимнему пути, в расчётах поспеть на Верхотурье до «раскалья», т.е. не позднее конца марта или первых чисел апреля. Затем в течение апреля ожидали на Верхотурье вскрытие рек и в мае на купленных у местных жителей дощаниках и набойных лодках сплавляли товары речным путём. С июня наступало на Верхотурье полное затишье, которое продолжалось до декабря или даже января» [7, с. 108]. Таким образом, из Верхотурья, или из Тобольска можно было начинать путь в Енисейск только в период мая-июня, а из Москвы, следовательно, нужно было выезжать не позднее середины февраля. Водная часть пути Ивана Похабова в Сибирь Преодоление водного пути от Верхотурья до устья Иртыша, т.е. до Тобольска занимало 20 дней [9]. Путь от Тобольска до Кетского острога в XVII веке, как указано первым сибирским картографом Семеном Ульяновичем Ремезовым, занимал от шести до восьми недель и примерно столько же от Кетска до волока с реки Кети на реку Кемь, приток Енисея. Продвижение осуществлялось по рекам: от Тобольска надо было спускаться по Иртышу, затем подниматься по Оби и Кети. «А от Тобольска же вниз по Иртышу реке плыть до Демьянского яму 3 дни; а от Демьянского яму до Самаровского 3 дни; а от того места до усть Иртыша реки вверх по Обе реке до Сургута 10 дней. А от Сургута до Нарыма ходу по той же реке по 3 и 4 недели; а от Нарыма до усть Кети реки ходу день. А вверх по Кете реке до Кецкого острогу ходят по 3 и по 8 дней; а от Кецкого до Маковского зимовья, вверх по Кете доходят по 6 и 7 недель»,– свидетельствует С. У. Ремезов [10]. Отправиться же из Тобольска отряд мог не раньше середины мая и, следовательно, дойти до волока на Енисей – в лучшем случае – в конце августа – начале сентября. «Продолжительность водного пути от устья Иртыша до Маковского острога определялся чертежом 1665г. от 11 недель 4 дней до 13 недель 5 дней, и это, вероятно, близко к действительности, так как Спафарий употребил на него 8 недель и 3 дня, а Избранд до Енисейска проехал в 10 недель 3 дня; частные лица едва ли могли ехать так скоро» [7, с. 113]. Маковский волок В ΧVΙΙв. Маковский волок был одним из трёх известных путей из бассейна Оби на Енисей [11], но на протяжении более чем 120 лет именно он пользовался наибольшей популярностью, поскольку был кратчайшим путём в Енисейск и далее на Ангару. Волок начинался от Маковского острога до реки Тыи, и далее по берегу р.Тыи, через Кемь, прямо на Енисейск. Время на прохождение волока требовалось от 2 до 3 дней [7, с. 112]. Маковский волок отмечен на чертеже «земли Енисейского города» С. Ремезова [12], тем не менее, споры о реальном местоположении волока ведутся по сей день. Летом через Маковский волок служилые люди перевозили грузы вьюками на лошадях «хлебями великими» в Енисейск. Зимою эта процедура выполнялась «на нарах собою». Состояние летнего волока, который тянулся девяносто вёрст, современники описывали так: «А по всему волоку зело грязно, и для того на нем везде мосты великие построены ради множества грязей и болот и речек. А телегами через волок ходу за грязьми и болоты никогда не бывает. А жилья нет на том волоке, опричь одного места, только на одном месте есть изба, где живут люди» [8, с. 71]. Одно из первых описаний Маковского волока появилось не позднее 3 июля 1617г., когда по требованию тобольского воеводы князя Ивана Семеновича Куракина кетский воевода Чеботай Федорович Челищев, произвел расспрос о пути «в тунгусы» служилых людей Луки Донскова и Артемия Родюкова, незадолго до того побывавших где-то в районе впадения Ангары в Енисей. Вскоре в Тобольск была отправлена отписка с подробным описанием пути не только до устья Верхней Тунгуски, но и до «Тюлькиной землицы». Как писал Ч.Челищев, Лука Донсков и Артемий Родюков добирались до места основания будущего Маковского острожка две с половиной недели: «шли из Кецково острогу до князца Намака в зырянских каюках налегке пол третьи недели». Далее, со слов упомянутых служилых людей, путь пролегал следующим образом: «противо Намака с Кети реки на волок, до Тыи реки, пешему человеку нести на себе 2 пуда, итить 2 дни, а зимним путем на нартах итить два ж дни, и на Тые делати струги или зырянские каюки страдные, и от тово волоку от Тыи Тыею речкою на большую реку Кемь пол днища, [а рекою Кемью] плыти на Енисею день и, выплыв на Енисею, по Енисею вверх до Тунгуски реки не оплошно итить день ходу» [10]. Надо отметить, что ноша в два пуда была весьма небольшой для того времени, так что в отписке Ч.Челищева речь идет о переходе от Кемского острога до начала волока налегке. Позднее, когда Маковский волок функционировал в полную силу, путь от Кетска до Маковского острога преодолевался гружеными судами за шесть-семь недель и далее, через волок по реке Кемь до Енисейска еще за два дня [10]. Глубокой осенью 1627г. по Маковскому волоку прошёл отряд казаков под руководством А.Дубенского. Груз из Маковского острога казакам пришлось возить на себе. Груженую нарту до Енисейска тянули неделю, а возвращались на четвёртый день [8, с. 71]. В 1675 г. с посольством в Китай здесь ехал ученый Николай Спафарий Милеску: «а от Маковского острогу поехали через волок в Енисей. А тот волок держит верст с 5 летнею порой, а зимним путем сказывают, что с 50 верст: Везде на нем великие мосты построены. Потом елани. Там деревня небольшая, а недалеко деревня большая, в которой острог и церковь – Елань» [11]. В 1734 г. волоком проезжал Герард Фридерик Миллер, первый исследователь Сибири [13]. Таким образом, время прохождения Маковского волока зависело от времени года и перевозимого груза, и составляло от 2 до 7 дней. Некоторые выводы И.Похабов по условиям навигации должен был отбыть из Верхотурья, или из Тобольска не позднее мая-июня 150 г. (1642) и вполне мог прибыть в Енисейск в сентябре-октябре 151 г. (1642). Однако точно известно, что из Москвы И.Похабов убыл в 149 г., т.е. явно до сентября 150 г. – почти за год до того времени, как началась навигация 150 г. Вопрос, где можно было находиться в дороге почти год, сверх того, что необходимо для переезда из Москвы в Енисейск, и как могло случиться, что царский указ на отправку И.Похабова в Сибирь вышел ещё в 143 г.? Вот, что по этому поводу пишет в своём письме от 05.01.2009 г. автор книги «Енисейский острог» профессор А.А.Бродников: «Отмеченная Вами нестыковка в датировке - дело весьма обыденное для XVII в.: отправленного из Москвы в Сибирь служилого человека могли по своему усмотрению использовать воеводы всех уездных центров, через которые он проезжал. Все воеводы ссылались на малолюдство и для выполнения государевых служб привлекали всех, кого только было можно. Поэтому И. Похабова вполне могли привлечь для выполнения какой-либо разовой функции. Мог он застрять где-нибудь в Тобольске в ожидании начала навигации, если вздумал отправиться из Москвы в начале зимы, мог просто заболеть и слечь на несколько недель, или месяцев. Что касается указа 143 г. о его службе в Енисейске, то стоит обратить внимание на то, что в это время как раз шла русско-польская война, и его могли, вопреки тому же указу, отправить на войну, что и задержало И.Похабова в европейской части России на несколько лет. Чтобы точно знать причины всех этих нестыковок, нужны источники». Известно, что в Великом Устюге, у Ивана Похабова жили его братья Григорий, Семен и отец Иван Александрович. Григорий служил подьячим «Устюжской съезжей избы. Вместе с отцом, стрелецким сотником, и братом занимался крупным ростовщичеством. Владел деревнями в Устюжском уезде. Посадские люди и крестьяне неоднократно жаловались на его злоупотребления, насилия и взяточничество. По словам Гр. Похабова, его ещё в 1640 г. грозили «убить и в воду посадить» [14, с. 178]. Кроме того, современники отмечали подьячего съезжей избы Григория Похабова, как влиятельного чиновника, являвшегося ближайшим помощником воеводы, которого называли «меньшим воеводой» [14, с. 141]. Учитывая возможности брата, задержка И.Похабова в Великом Устюге по пути следования в Сибирь, могла быть устроена братом под любым предлогом. К тому же, возможно, именно в Великом Устюге в это время находилась семья И.Похабова. Литература 1. Челобитная Ивана Похабова в Сибирский приказ о поверстании его в Енисейский острог в дети боярские за службу по сбору ясака с бурят, по прииску новых землиц и за постройку нового острога // РГАДА. Ф. 214. Столб. 227. Л. 246. 2. Окладная книга жалования 150-151гг. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 153. Л. 317об., 435об., 436об. 3. Путь в Сибирь [Электронный ресурс] // Lib.Ru: Библиотека Максима Мошкова. – Режим доступа: http://lib.ru/TURIZM/oldways/p7.htm (06.03.2011). 4. Федоров Роман. Дорога, создавшая Россию [Электронный ресурс] // Путь в Сибирь : сайт. – Режим доступа: http://www.ikz.ru/siberianway/siberianway.html (06.03.2011). 5. Неизвестное путешествие в Сибирь иностранца в XVII веке // Исторический архив. -1939. - № 1. 6. Книга поверсная сколько от царьствующаго града Москвы до государевых дворцовых сел и волостей и до розных городов, такоже и от города до города верст и почему гонцем и всяких чинов людей даютца прогонные денги. Выписываны версты ис прогонные книги 114-го году, а иные справлены по выпискам из загонных ямских книг и по скаском розных городов ямщиков [Электронный ресурс] // Восточная Литература : сайт. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Ru.../frametext1.htm (12.03.2011). - Опубл.: Географические справочники XVII века // Исторический архив. Том V. М-Л. 1950. 7. Бахрушин С.В. Научные труды. – М., 1955. Т. 3. 8. Безъязыков Л.В. Красноярск изначальный. – Красноярск : Книжное издательство, 1978. 9. Речное судоходство в России / Под редакцией М.Н.Чеботарёва [Электронный ресурс] // Библиотека Александра Соснина : сайт. – Режим доступа: http://library.riverships.ru/Books/River/ (12.03.2011). 10. Бродников А. А. Присоединение к Русскому государству левобережья Среднего Енисея // Вестник НГУ. Серия: История, филология. Т. 1. Вып. 3: История / Новосиб. гос. ун-т. Новосибирск, 2002. C. 5–13. 11. Примечания к описанию путешествия Н. Спафария [Электронный ресурс] // Восточная Литература : сайт. – Режим доступа: http://www.vostlit.info/Texts/rus15/Spapharij/primtext.phtml (12.03.2011). – Опубл.: Путешествие чрез Сибирь от Тобольска до Нерчинска и границ Китая русского посланника Николая Спафария в 1675 году // Записки русского географического общества по отделению этнографии, Т. X вып. 1, СПб. 1882. 12. Чертежная книга Сибири составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым. – Спб., 1882. Л. 17. 13. Черников Владимир. Маковское - мать сибирских городов [Электронный ресурс] // Велоклуб «Грязные носороги» : сайт. – Режим доступа: http://www.velorogi.ru/travels/18 (12.03.2011). 14. Городские восстания в Московском государстве XVII в. Сб. Документов / Сост. и автор ввод. ст. и прим. К. В. Базилевич. – М.: Соцэкгиз, 1936. Комментарии 1. Ziumken - речь идет о коми-зырянской мере длины: чемкосах или чумкасах, которой пользовались и другие путешественники, и которая сохранилась в некоторых местах этого края вплоть до настоящего времени. Исбрант Идес, проезжая мимо Сольвычегодска, также указывает на зырянскую меру определения расстояний чумкасами, определяя ее приблизительно в 7 верст; он пишет о земле зырян, что она велика, так как распространяется до Кайгорода, на 70 чомкас, а чомкас составляет хорошую немецкую милю»: «De Landstreek, die zy (Sireener) bewoonen, is. tamelyk groot, en strekt sich uit tot aan de Stad Kaigorod, of 70 sumkas, een. sumkas nu is een groote Duitsche rayl» (E. Isbrants Ides. Driejarig-ё Reize naar China, t'Amsterdam, 1704, p. 4); (в русском переводе Исбранта sumkas, переведено: чумкас. «Древняя Российская Библиофика», т. VIII, стр. 364); о чумкасах см. ст. В. П. Шляпина, Удора, «Богатства Севера», 1920, № 5, стр. 13—14, и его же: Из истории заселения нашего края, «Записки Северо-Двинского общества изучения местного края», вып. V, Великий Устюг, 1928, стр. 37; Е. Н. Косвинцев (Новые исторические документы о Кунгурском крае — «Материалы по изучению Камского Приуралья.»,, вып.. II,. Пермь, 1930, стр. 44) указывает, что в Пермском округе есть деревня Чумкасова, «что означает буквально: жилище (чум) самоеда (хасова)», и что «речка Чумкасна имеется на среднем Урале, в пределах Тагильского округа», замечая при этом: «В Прикамьи с древнейших времен счет пространству велся не на версты, а на чумкасы. Эго отметили Герберштейн, Ремезов, описывавший Кунгурский уезд в начале XVIII века, и сибирский историограф Миллер, проезжавший через Пермский край в 40-х годах XVIIIв. [5].