Перейти к публикации

Как я нашел хутор предков


потомок (из ВГД)
 Поделиться

Рекомендованные сообщения

Потомок, Вы не можете не знать Андрея Кочешкова, он же Andko, по обоим форумам. Он же и редактор нашей газеты и его контакты есть на сайте.

 

Спасибо, понял.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

А чё меня искать-то?
Я всегда здесь! :)

 

По делу.
Статьи в газету только приветствуются.
Главные требования:
- интерес для потенциального читателя,
- наличие иллюстративного материала (фотографии и т.п),
- ограниченный по количеству знаков объем статьи
(очень хочется, чтобы было менее 5 000 печатных знаков с учетом пробелов).

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Андрей, по второму и третьему пункту проблем нет. А по первому пункту решение за Вами.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Решил выложить здесь сведения о некоторых моих предках, имеющих прямое отношение к хуторам, о которых я рассказал в начале. Все они (кроме одного очень примечательного человека) - офицеры Войска Донского. Самое первое упоминание из мне известных - войсковой старшина Егор Александрин, вышедший в отставку в 1775 году. Он участвовал в подавлении пугачевского восстания. И было у него три сына. Один из них - мой прапрапрадед Александрин Максим Егорович.

 

Вот из его Послужного списка в современном изложении:

 

казак Верхне-Чирской станицы
сын обер-офицера, кавалер ордена св. Анны 4 ст. В службе казаком в команде войскового старшины Киреева с 10 июля 1794г. Кавказская линия. Урядником в полку полковника Петра Денисова с 15 мая 1798г. в походе к Пинску. Произведен в хорунжие 11 октября 1799. Участник Всеобщего похода 1801 г. до Оренбурга ("Индийский поход"). В полку подполковника Карасева с 29 марта 1803г. в Петербурге. В полку войскового старшины Комиссарова с 1 января 1804г. в Вятской губернии. Сотником с 1805г. В полку войскового старшины Самойлова с 10 октября 1807г. В 1807-1812 на Кавказской линии, в боях с горцами. В полку полковника Быхалова с 25 апреля 1812г. Произведен в есаулы 16 марта 1812г. Участник Отечественной войны 1812г. и Заграничного похода 1813-1814гг., в действительных сражениях: Красное, Смоленск, Бородино. Войсковым старшиной с 3 января 1813г. Данциг, Берлин, Магдебург, Гамбург, Суасон, Краон, Лаон, Реймс, Сен-Дизье. Преведен в полк полковника Пантилеева 2-го - 1 января 1814г. Переведен в полк полковника Костина 4-го с 25 января 1815г. В Гродненской и Виленской губерниях, в походе во Францию. (РГВИА, ф. 489 оп.1 д.3483 ПС за 1815г.)
Из штаб-офицерских детей, р. ок. 1776г. войсковым старшиной с 22 октября 1812г. (ГАРО, ф.344, оп.1 д.304, ПС за 1822г.)
По заслугам подполковника Верхне-Чирской ст. и кавалера А-4 М.Е. Александрина определением Войскового Депутатского собрания от 7 апреля 1854г. потомки признаны в дворянском достоинстве и 15 марта 1855г. указом Правительствующего Сената по Департаменту Герольдии №229 утверждены (Шумков, с.1: РГИА ф.1343. оп.16, д.922; оп.51, д. 619, л.324, 330, 437 об.)

 

А вот оригинал его послужного списка, составленный полковником Костиным 4-ым в 1815 году.

 

8a1c3c28d226.jpg

 

de744fc154e5.jpg

 

139d24f108c3.jpg

 

1d4df260d46e.jpg

 

7b6e9bda9c73.jpg

 

Там написано вот это (орфоргафию постарался сохранить как есть):

 

Во время службы своей в походах и делах против неприятеля где и когда был:

 

1794-го июля с 10-го препровождении на кавказскую линию семейныхъ по 798 г. мая с 15-го, 800г. апреля по 1-е в походе к Пинску, 801 генваря съ 1-го во всеобщем Войска Донского къ Оренбургу походе. 803-го марта с 1-го в походе к Санкт-Петербургу, 804 генваря с 1-го въ Вятской губернии наблюдении спокойствии, с 807-го по 1812г. на Кавказской линии в содержании (…..) и в неоднократных сраженияхъ противъ горских народовъ. 1812-го апреля с 25-го в походе къ действующей армии и в сражениях съ французами въ местечке Свисловича, Леды, при городе Красном, Смоленске, 26 августа у деревни Бородиной, под городом Медынем. При разбитии неприятеля, потомъ в преследовании до города Данцига, оттоль до Берлина. 1813-го года апреля 1-го подъ городом Магдебургомъ, под местечками Гаездардою, Калах, Требине, 24 ноября при селении Синъ близ Гамбурга. 1814 года февраля 18-го, при покорении крепости Суасон 23-го, при Краоне 24, 25, 26, при Лаоне 27-го. В преследовании неприятеля к селениям Пинонъ и Лафо, и в пути в сражении 28-го при покорении города Реймса, марта 14-го при местечке Сен-Дизье. Апреля с 5-го ноября по 1-е в конвое при главной квартире. 1815 генваря с 25 апреля по 2-е в содержании по границе в губернияхъ Гродненской и Виленской надъ рекою Неманом кордоновъ, апреля с 2-го в походе Главной армии при 3-ем корпусе. 10-о числа того же месяца за границу, июня 16-го в переправе реки Рейна крепости Майнца, с 20-го июня в следованьи в отдельном отряде до города Жооньи, при забрани среди того в пленъ встречающагось неприятелей, и наблюдением за спокойствием обывателей. Июля с 6-го августа по 24 в городе Труа, августа с 24 в походе шампанской провинции к городу Верто, 29-го при смотре Его Императорским Величеством российской армии в разныхъ употребленияхъ. С 31-го по сие время по повелению Господина Главнокомандующаго в походе на Донъ.

 

Подпись: полковник Костин 4

 

Российской грамоте читать и писать знаетъ
Войска Донского из обер-офицерских детей крестъянъ имеетъ

 


Читал я это и диву давался. Сколько тысяч верст прошел он в походах на коне за двадцать с лишним лет службы! Наверно кругосветное путешествие получится. А сколько раз при этом надо было саблей махать? Вообще уму непостижимо. Это какое же надо было здоровье иметь?
Меня еще поразило название "Индийский поход". Был такой исторический казус, чуть не обернувшийся трагедией для донского казачества. Павел 1-ый и Наполеон, желая укусить ненавистных им англичан в самое больное место, задумали отнять у них жемчужину британской короны - Индию. Наполеон обещал идти на Индию из Египта, а Павел собирался нагрянуть с Севера, из Средней Азии. Наполеон, кстати, вообще не шелохнулся насчет Индии. "Кинул" он, как говорится, своего коронованного питерского приятеля. А Павел "повелся". На эту дикую авантюру регулярную армию Павел вести побоялся, а казакам, к разным тяготам и неожиданностям привычным, думал он, - будет в самый раз. И приказал поднять все полки Войска Донского и идти в Индию, обогнув Каспийское море по казахским степям. Мобилизовал где-то 40 конных полков (20 тысяч человек), дал атаманам какие-то дурацкие карты, где очень приблизительно были нарисованы земли разных ханств и царств, в которых никто не бывал и приказал прийти в Индию и выбить оттуда англичан. Донские полки без всякого энтузиазма зимой перешли Волгу и двигались к Оренбургу, как пришла радостная весть: Павла 1-го убили, теперь царя зовут Александр и он приказывает прекратить безумный поход и вернуться по домам. Ну и слава Богу. Иначе казакам пришлось бы воевать со всеми подряд по дороге в Индию и гибнуть совершенно бесмысленно. Да и я бы тогда не родился.
И не было бы написано про Максима Александрина например вот это:

 

Бессонов В.А., Попов А.И.
«Действия казачьих отрядов Быхалова и Тимирова в 1812 г.

 

По данным медынского кордонного начальника партия донских казаков при поддержке крестьян уничтожила неприятельских фуражиров у с. Никитского. При этом было убито 50 чел. и в плен взято 38. Этот бой, вероятно, происходил 8 сентября. Лопатин донёс губернатору, что 9 сентября казачья партия под командой капитана Александрина вместе с жителями разбила в с. Никитском и д. Якушине отряд неприятельских фуражиров из которых 15 чел. были взяты в плен и препровождены в Медынь. В ходе боя уничтожено до 30 неприятелей. Шепелев сообщил Кутузову, что 10-го числа Быхалов уничтожил 70 и пленил 37 чел. 12 сентября кордонный начальник рапортовал губернатору о доставлении в уездный город 183 фуражиров, взятых Быхаловым в плен 10 и 11 сентября. При этом было убито более 150 чел.
В рапорте Кутузову от 17 сентября Шепелев высоко оценил деятельность донских казаков в Медынском уезде и просил наградить отличившихся….
…Итак, Быхалов совершил свой первый партизанский налёт на коммуникацию противника. Но сразу по возвращении из поиска он получил 12/24 октября сообщение из с. Егорье от капитана Александрина о том, что противник занял Верею и выслал отряд к Медыни. 13/25 октября на подступах к городу казаки Быхалова при поддержке донских полков Г.Д. Иловайского 9-го и Иловайского 11-го разбили польский авангард 5-го армейского корпуса.»

 

Интересно, что в полку Иловайского 11-го в этот момент воевал в чине сотника другой мой прапрапрадед Петр Тимофеевич Секретёв (по старому произношению Секретов). То есть они сражались вместе в бою под Медынью. А их внук и внучка спустя сорок лет станут моими прадедушкой и прабабушкой, живших на родовой усадьбе в хуторе Черновском и родивших 11 детей.

 

Значит, дальше - рассказ о Петре Тимофеевиче.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Можно только позавидовать интереснейшим сведениям, которые Вам удалось раздобыть. Тем более, с документальными свидетельствами. Удачи Вам в поисках! Поскольку, предки моей жены из этих же мест, то где-то, может быть, (Бог даст) найдем с Вами пересечение! :rolleyes:

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мой прапрапрадед
Секретёв Петр Тимофеевич, казак Нижне-Чирской станицы.
(Секретёв 1-й). Родился в 1782. Умер в 1832. Казак Нижнее-Чирской станицы.
Казаком – 1.1.1802, урядником – 15.7.1805, хорунжим – 4.3.1810, сотником – 10.10.1810, есаулом – 16.3.1813, войсковым старшиной – 16.9.1813, подполковником – 13.6.1824, полковником – 14.2.1829.
Участник Отечественной войны 1812 года и заграничного похода 1813–1814 годов. В чине есаула полка Иловайского 11-го за отличие в сражении при Гальберштадте («при разбитии неприятельского отряда и за отбитие неприятельского орудия») 18.5.1813 награжден орденом Св. Георгия 4-й степени. Этот подвиг был увековечен на мраморных скрижалях Храма Христа Спасителя в Москве (стена 37): «Сражение при Бауцене 8–20 и 9–21 Мая 1813 года ... Награждены: орденом Св. Геор-гия ... 4 степ.: ... Сотник Секретов 1-й». Будучи командиром Донского казачьего своего имени полка участвовал в Турецкой кампании 1828–1829 годов и в подавлении Польского восстания 1831 года.
Помимо ордена Св. Георгия был награжден орденами Св. Владимира 4-й степени с бантом, Св. Анны 2-й степени, Св. Анны 4-й степени с надписью «За храбрость», золотой саблей с надписью «За храбрость» и серебряной медалью «В память 1812 года».
Состоял под следствием «по бытности его во 2-м Донском начальстве заседателем за отдачу преступников Брехова и Килтыкова, обличившихся в краже на поручительство и прочих [делах], но по Высочайшему Манифесту 22.8.1826 из под оного освобожден».
По сведениям на 1828 за ним числилось в ведомстве 2-го Донского начальства Войска Донского 15 душ крестьян и 2 деревянных дома.
Жена: (венчание в приходской Троицкой церкви Нижне-Чирской станицы в 1800) Анна Никифоровна. Брак был пропущен записью в метрических книгах и был принят по показаниям свидетелей.
[РГИА. Ф.1343. Оп. 29. Д. 1905. Л. 25–27об. (1854); Поляков Н., Жиров М. Донцы – кавалеры ордена Святого Великомученика и Победоносца Георгия 1775–1908. М., 1911. С. 67. № 74; Мостовский М. Историческое описание Храма во имя Христа Спасителя в Москве. М., 1883. Приложение. С. LXXXII; то же – Храм Христа Спасителя. М., 1996. С. 177; Казачьи войска/Под ред. В. К. Шенка. Сост. В. Х. Казин. По 1.4.1912: Справочная книжка Имп. Главной Квартиры. – Репринтное воспроизведение. Б. м.: АО «Дорваль», 1992. С. 106; Иллюстрированная история казачества. Репринтное издание. Волгоград, 1994. С. 381].
Дворянское достоинство Секретёвых Нижне-Чирской станицы по военным заслугам было утверждено Правительствующим Сенатом за потомками полковника и Георгиевского кавалера Петра Тимофеевича в 1854 году.

 


В те времена отбитие неприятельского орудия приравнивалось к захвату знамени противника и за этим следовала награда.
В ГАРО есть несколько послужных списков Петра Тимофеевича, которые я еще не видел.

 

На Дону были не только полки под номерами, но и так называемые "именные полки". То есть они носили имена командира полка. После смерти командира (или ухода в отставку) полк мог быть расформирован и преобразован в другой полк под номером. Я вот пытался понять, что стало с полком Секретёва 1-го после его смерти, но так и не нашел внятного ответа. А цифра после фамилии означала, кто в роду хронологически стал первым командиром полка, кто вторым и т. д. Рекорд поставили, кажется, Иловайские. У них было в семье то ли 13, то ли 14 командиров именных полков. Но во второй половине 19 века эта традиция сошла на нет и именные полки носили имена уже не живых командиров, а давно умерших. И без всяких цифр после фамилии.

 

Хотелось бы найти что-то о его полке. Пока есть вот это:

 

Донской казачий Секретева полк.

 

В день 25 ноября 1830 года в Петербурге было получено известие, как громом поразившее всю русскую столицу: 17 ноября в Варшаве, главном городе царства Польского, вспыхнуло восстание. Поляки убивали генералов, офицеров и солдат, покушались и на жизнь родного брата государева, цесаревича Константина Павловича, бывшего наместником государя в Царстве Польском.
У поляков было свое, отлично вооруженное и обученное войско. Оно стало на сторону мятежников, и скоро у предводителя восстания, генерала Хлопицкого, собралось до 130000 человек солдат. Император Николай Павлович двинул против них армию, возвращавшуюся из Турции, под начальством генерала Дибича. Эта армия была подкреплена полками из Петербурга, и всего собралось до 190000 человек.
На усмирение поляков пошли полки: из Петербурга Лейб-Гвардии Казачий и с Дона - Атаманский, Грекова 5-го, Ильина, Андреянова, Катасонова, Секретева, Кутейникова, Борисова, Карпова 4-го, Егорова, Карпова, Платова 2-го, Пименова и Киреева.
Многие из этих полков шли прямо из Турции на Польшу. Походным атаманом всех донских полков был назначен генерал Максим Григорьевич Власов.
Отряды русских войск, входившие в Польшу, должны были разделяться на небольшие части. К каждой такой части придавали несколько казаков: сотню, две; очень редко полк действовал вместе. Казакам приходилось работать маленькими партиями, почти в одиночку.

 

… Остатки польских мятежнических банд уходили в Пруссию. И казаки до самой границы их преследовали. Во главе их стоял походный атаман генерал Власов. Донцы отбивали целые шайки поляков и отправляли их к нашей армии. Однажды донского казачьего Секретева полка старшина Попов с небольшим отрядом сопровождал польских пленников в город Ломжу. Около деревни Хормеля на него напали мятежники, у которых было 2 эскадрона, 2 пушки и 1 рота пехоты. Попов не растерялся. Он отправил пленных с небольшим прикрытием, а сам с 29 казаками встретил атакой атаку польской конницы, мужественно врубился в их середину, убил командовавшего отрядом полковника, двух офицеров, многих рядовых поляков, далеко преследовал их и остановился только тогда, когда наткнулся на пехоту. С пленными майором, 3 офицерами и 3 рядовыми Попов догнал свою партию пленных и, как ни в чем не бывало, продолжал свое движение на Ломжу...

 

(Краснов П.Н. Польское восстание 1831 года. По книге: «Картины былого Тихого Дона» (1909 год)).

 

Это писал тот самый атаман Краснов, лютый враг советской власти, а на досуге - очень неплохой писатель.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Борисыч, мне просто немного повезло, а из каких именно мест предки жены? И какая у них фамилия?

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

, а из каких именно мест предки жены? И какая у них фамилия?

Фамилия Павлов... Самый дальний известный предок - Панкрат Павлов... вроде бы род их со станицы или хутора под названием Усть-Грязной. Я, к сожалению, не бывал в тех местах. Пока это в планах... Если встречалась эта фамилия в Ваших поисках, буду рад, если поделитесь информацией. Известно, что дед жены (один из тех, кто на фотокарточке, о которой я упоминал выше) умер от тифа в 1918-м, когда его сыну (то есть отцу моей жены) было всего 4 года.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Фамилия Павлов... Самый дальний известный предок - Панкрат Павлов... вроде бы род их со станицы или хутора под названием Усть-Грязной. Я, к сожалению, не бывал в тех местах. Пока это в планах... Если встречалась эта фамилия в Ваших поисках, буду рад, если поделитесь информацией. Известно, что дед жены (один из тех, кто на фотокарточке, о которой я упоминал выше) умер от тифа в 1918-м, когда его сыну (то есть отцу моей жены) было всего 4 года.

 

Фамилия не редкая. Но в списке Корягина я ее не нашел. Я знаю хутор Усть-Грязновский. Хутор этот в начале 1850-х гг. высочайшим повелением был преобразован в станицу Чернышевскую с перекройкой земель Нижне-Чирского юрта 2 Донского округа. У меня есть соответствующий документ на эту тему. Могу выложить. А прадед мой как раз был атаманом станицы Чернышевской с 1892 года. Да и приписаны были все проживавшие в хуторе Черновском к станице Чернышевской.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Борисыч, Ваш хутор оказывается есть и поныне. Просто набрал его в Яндексе.
http://sovet4.narod.ru/map.htm

 

Он находится в Советском районе Ростовской области. А станица Советская - бывшая станица Чернышевская.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Когда я впервые увидел послужные/формулярные списки предков, то поначалу с трудом мог разобраться в сокращениях и разных словосочетаниях, ничего не говорящих современному человеку. Но постепенно приходило понимание, что за краткими словесными оборотами и просто датами часто стоят важные события Истории. Именно с большой буквы. И то, что мои предки оказывались непосредственными участниками многих событий, о которых потом рассказывали историки, вызывало у меня смешанные чувства сопричастнности и удивления, что мои родители ничего об этом не знали. А также ощущение чудесного обретения памяти, так сильно ушибленной при советской власти.

 


За примером далеко ходить не будем. В формулярном списке Максима Александрина сухо значится "апреля с 5-го ноября по 1-е в Конвое при Главной Квартире." Меня заинтересовала эта фраза. Что такое "Главная Квартира"? Оказывается, так называлась резиденция императора Александра 1-го. А где была его Квартира 5-го апреля? В Париже, естественно, который был занят 30 марта войсками коалиции. А из кого состоял этот Конвой? В тот период из казаков Лейб-Гвардии Казачьего полка. Каким образом войсковой старшина полка Пантилеева 2-го Максим Александрин оказался в составе Конвоя Его И. Величества составивший список полковник Костин не пояснил. Будем считать это его маленькой военной тайной. А что происходило в это время в Париже и окрестностях? Ну уж на этот вопрос ответ историками дан исключительно подробный.

 

Вот отрывки из Е.В. Тарле:
" У французов для защиты Парижа было около 40 тысяч человек. Настроение в Париже было паническое, в войсках тоже наблюдался упадок. Александр не желал кровопролития под Парижем и вообще разыгрывал великодушного победителя. «Париж, лишенный своих защитников и своего великого вождя, не в силах сопротивляться; я глубоко убежден в этом»,- сказал царь М. Ф. Орлову, уполномочивая его прекращать бой всякий раз, когда явится надежда на мирную капитуляцию столицы. Ожесточенный бой длился несколько часов; союзники потеряли в эти часы 9 тысяч человек, из них около 6 тысяч русских, но, угнетенные страхом поражения, под влиянием Талейрана, маршал Мармон 30 марта в 5 часов вечера капитулировал. Наролеон узнал о неожиданном движении союзников на Париж в разгаре боев, которые он вел между Сен-Дизье и Бар-сюр-Об. «Это превосходный шахматный ход. Вот, никогда бы я не поверил, что какой-нибудь генерал у союзников способен это сделать»,- похвалил Наполеон, когда 27 марта узнал о происходящем. Специалист-стратег сказался в нем прежде всего в этой похвале. Он сейчас же бросился с армией к Парижу. 30 марта в ночь он прибыл в Фонтенебло и тут узнал о только что происшедшем сражении и капитуляции Парижа. "

 

Александрин в эти дни как раз был в 160-170 км к востоку от Парижа у Сен-Дизье согласно списку Костина. Похоже, что приказ идти в Париж в связи с его переводом в Конвой Е.И.В. он получил примерно в тот же день, когда Наполеон узнал о взятии Парижа. Как раз дня три на дорогу, чтобы 5 апреля прибыть на Главную Квартиру.

 


далее у Тарле:
"Но уже ничего нельзя было предотвратить. Роялистские радостные манифестации, встретившие въезд союзных монархов в Париж, апатия и покорность подавляющей части населения - все это показывало, что столица примет то правительство, какое ей навяжут.
Союзные монархи издали прокламацию, в которой заявляли, что вести переговоры с Наполеоном не будут, но что они признают то правительство и то государственное устройство, которое французская нация себе выберет.
Из переговоров Коленкура с союзниками при этих условиях ровно ничего не могло выйти. Александр прямо сказал Коленкуру, что Франция не хочет уже Наполеона и утомлена им......
Вернувшись в Фонтенебло, Коленкур застал такую картину: войска стягивались к ставке императора, и он рассчитывал 5 апреля иметь 70 тысяч в своем распоряжении и с ними двинуться на Париж.

 

Утром 4 апреля Наполеон произвел смотр войскам и, обратясь к ним, сказал: «Солдаты, неприятель, опередив нас на три перехода, овладел Парижем. Нужно его оттуда выгнать. Недостойные французы, эмигранты, которым мы имели слабость некогда простить, соединившись с неприятелем, надели белые кокарды. Подлецы! Они получат заслуженное ими за это новое покушение! Поклянемся победить или умереть, отплатить за оскорбление, нанесенное отечеству и нашему оружию!» - «Мы клянемся!» - закричали ему в ответ. Но когда Наполеон вошел во дворец Фонтенебло после смотра, то здесь он застал иное настроение. Печально, молча, понурившись, стояли перед ним маршалы, и никто не решался заговорить. Тут были Удино, Ней, Макдональд, Бертье, герцог Бассано.

 

Наполеон вызвал их на объяснения, и они сказали ему, что вовсе не надеются на победу, что Париж весь, без различия мнений, трепещет от ужаса, ожидая нападения императора на союзников, вошедших в город, потому что это нападение будет знаменовать гибель населения и гибель столицы, что союзники отомстят за Москву и сожгут Париж, что трудно будет заставить солдат сражаться на развалинах Парижа. «Ступайте отсюда, я вас позову и скажу свое решение»,- сказал Наполеон. Он оставил при себе лишь Коленкура, Бертье и герцога Бассано. Он гневно жаловался на колебания и робость маршалов, на отсутствие преданности к нему. Через несколько минут он заявил маршалам, что отказывается от престола в пользу своего сына, маленького римского короля, при регентстве Марии-Луизы, что если союзники согласны на этих условиях заключить мир, то война кончена, и что он отправляет с этим предложением Коленкура в Париж для переговоров с союзниками. Тотчас же после этого он прочел им следующий, тут же составленный им документ, в котором говорилось, что так как союзные державы провозгласили, что император Наполеон - единственное препятствие к восстановлению мира в Европе, то император Наполеон, верный своей присяге, объявляет, что он готов уйти с престола, покинув Францию и даже жизнь для блага отечества, блага, неразрывно связанного с правами его сына, правами регентства императрицы и законами империи.

 

Маршалы горячо одобрили этот акт. Прочтя эту бумагу, император взял перо и вдруг раньше чем подписать сказал: «А может быть мы пойдем на них? Мы их разобьем!» Но маршалы молчали. Ни один не поддержал этих слов. Наполеон подписал бумагу и вручил ее депутации, которую отправлял в Париж: Коленкуру, Нею и Макдональду. "

 

С этим отречением Наполеона от престола Каленкур и отправился в "Главную квартиру" именнно 5 апреля. И получил отказ. Александр требовал ухода Наполеона без всяких условий с его стороны.

 

У Тарле:
"Вечером 5 апреля Коленкур, Ней и Макдональд вернулись из Парижа в Фонтенебло. Выслушав их рассказ о свидании с Александром и с союзниками и их советы подчиниться неизбежному. Наполеон сказал, что у него еще есть войска, что солдаты верны ему. «Впрочем, мы увидим. До завтра». Отпустив их, он велел позвать снова к себе Коленкура. «0, люди, люди, Коленкур! - сказал он в этой долгой ночной беседе.- Мои маршалы стыдились бы повести себя так, как Мармон, они говорят о нем с негодованием, но им досадно, что он их так опередил по пути почестей. Они хотели бы, не покрывая себя, правда, позором, получить те же права на благорасповожение Бурбонов...» Он долго говорил об изменившем ему в этот решительный час Мармоне. «Несчастный не знает, что его ждет. Его имя опозорено. Поверьте мне, я не думаю о себе, мое поприще кончено или близко к концу. Впрочем, какое же удовольствие мог бы я теперь иметь в том, чтобы царствовать над сердцами, которые мною уже утомлены и готовы отдаться другим!.. Я думаю о Франции... Ах, если бы эти дураки не предали меня, ведь я в четыре часа восстановил бы ее величие, ...

 

Теперь в эту долгую ночь, часть которой он проходил взад и вперед по великолепным залам роскошного и угрюмого дворца Фонтенебло, Наполеон, подводя итоги перед Коленкуром, высказывал лишь один основной вывод: он утомил Францию, страна изнемогла; может быть, и плохи Бурбоны, может быть, и недолго им придется оставаться на престоле, но сейчас нужен не он, нужно что угодно другое....
Он почти не ложился в эту ночь. Настало утро 6 апреля 1814 г. Он велел созвать маршалов и сказал им: «Господа, успокойтесь! Ни вам, ни армии не придется больше проливать кровь. Я согласен отречься. Я бы желал для вас, так же как для моей семьи, обеспечить престолонаследие за моим сыном. Я думаю, что эта развязка была бы для вас еще выгоднее, чем для меня, потому что вы жили бы тогда под властью правительства, соответствующего вашему происхождению, вашим чувствам, вашим интересам... Это было бы возможно, но низкая измена лишила вас положения, которое я хотел бы за вами обеспечить. Если бы не уход 6-го корпуса (Мармона), мы бы достигли и этого и еще другого, мы могли бы поднять Францию. Но вышло по-иному. Я покоряюсь своей участи, покоритесь и вы вашей. Примиритесь с тем, чтобы жить при Бурбонах, и верно служите. Вы хотели покоя - вы получите его. Но, увы! Пусть будет богу угодно, чтобы я ошибся в своих предчувствиях, но мы не были поколением, созданным для покоя. Мир, которого вы желаете, скосит на ваших пуховых постелях скорее и больше людей из вашей среды, чем скосила бы война на бивуаках».

 

Наполеон взял затем лист бумаги и прочел им следующее: «Так как союзные державы провозгласили, что император Наполеон есть единственное препятствие к установлению мира в Европе, то император Наполеон, верный своей присяге, - объявляет, что он отказывается за себя и за своих наследников от трона Франции и от трона Италии, потому что нет той личной жертвы, даже жертвы жизнью, которую он не был бы готов принести в интересах Франции». Он сел за стол и подписал. Маршалы были взволнованы. Они целовали его руки, осыпая его привычной лестью, которой награждали его во время царствования. Сейчас же Коленкур с двумя маршалами повез этот документ в Париж.

 

Александр и союзники ожидали развязки с большой тревогой. Получив документ об отречении, они были в полном восторге. Александр подтвердил, что остров Эльба будет дан Наполеону немедленно в полное державное обладание, что римский король, сын Наполеона, и Мария-Луиза получат самостоятельные владения в Италии. Все было кончено."

 

Фактически это была полная и безоговорочная капитуляция Наполеона, чем-то схожая с 9 мая 1845г. (конец Отечественной войны и там и там). Конечно, войсковой старшина Александрин не знал всех этих подробностей. К тому же это был его первый день службы в Конвое Е.И.В. Но уж если Александр и союзники были в полном восторге, то радость от этого дня победы немедленно передалась сначала Конвою, а затем всем остальным войскам. Да и парижане, как известно, встретили эту новость вполне благосклонно. Казаки стояли лагерем прямо на Елисейских полях, купались голыми в Сене, приударяли за местными особами женского пола и вообще запомнились французам надолго.

 

Я прожил в Париже 10 лет, все 90-е гг. Но не знал, что мои предки были в нем еще в 1814 году. Купил, правда, как-то на рынке в начале 90-х медаль "За взятие Парижа" 1815 года. Оказалось, не случайно.

 

Роль фотографий тогда играли цветные литографии. На них и запечатлены казаки в Париже. В красных мундирах как раз казаки Лейб-гвардии Казачьего полка/Конвоя Е.И.В.

 


191ff6929230.jpg

 


f341282b53e1.jpg

 


21f9456dcab1.jpg

 


ad08b3935dd4.jpg

 


1961710d4d51.jpg

 


Александр I в конце мая из Парижа отправился в Лондон, куда по идее должен был последовать и его Конвой. Максим Александрин прослужил в Конвое Е.И.В. до ноября 1814г. В ноябре начинался Венский конгресс, куда поехал Александр 1-ый, и мой прапрапрадед был отправлен в полк Костина 4-го, с которым и завершил эпопею войн с Наполеоном, еще раз побывал во Франции в 1815 году, перейдя Рейн 16 июня 1815г после марш-броска с берегов Немана. А битва при Ватерлоо случилась 18 июня. Как известно, русские не участвовали в ней, так как просто не успели дойти до места. Да и Наполеон видать не сильно желал с ними еще раз встретиться.
Дети в эти годы у Максима Егоровича появиться не могли. Слишком много было войн и походов. Они появились после его возвращения на Дон. Среди них - мой прапрадед Иван Максимович, который родился лишь в 1821 году. Не знаю, в каком году умер Максим Егорович, но ему явно было что рассказать своим детям. Жаль, не оставил он мемуаров.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Не знаю, успел ли Максим Егорович пожить в усадьбе на хуторе Черновском, но сын его Иван Максимович прожил там всю жизнь. За исключением годов военной службы. В те времена все казаки мужского пола пригодные к службе были военнообязанными и служили по 18 лет. То есть им нельзя было заниматься ничем иным, кроме как военным делом. А военных дел для него тоже было хоть отбавляй. Кроме нескончаемой Кавказской войны с горцами у Ивана Максимовича была еще Восточная (Крымская) война 1853-1856, которую он провел на турецком фронте и из которой он вышел есаулом (за сражение при д. Баяндур) и кавалером ордена св. Анны (за сражение при д. Кюрук-Дара).

 


f97a05a2453f.jpg
карта сражения при Кюрук-Дара. Там есть среди других прямоугольников маленький прямоугольник, означающий 3 сотни казаков 20 казачьего полка под командой есаула И.М. Александрина

 

Где-то в отпуске между войнами он успел жениться на дочери есаула Прасковьи Черновой из станицы Усть-Белокалитвенской и первый сын его Иван родился в июле 1853, когда он уже был на войне с турками. И только после войны Иван Максимович, кажется, вышел таки в отставку и занялся хозяйством и рождением детей. В 1857 году появилась дочь Мария, в 1859 году - мой прадед Михаил, а в 1863 - младший сын Александр.
Уже появились на Дону казачьи учебные заведения, вот и отдали Ивана и Михаила в Новочеркасское казачье юнкерское училище. Прадед Михаил закончил класс Донских казачьих артиллерийских юнкеров. Старший брат Иван всю жизнь был военным, тоже есаулом, имел ордена и служил, например, в 17 Донском полку. Это полк имени генерала Якова Бакланова, фигуры легендарной и очень колоритной, раннее командира этого полка.

 

Не могу не показать удивительный флаг этого полка, наводивший ужас на противника.

 

89375e0dbd33.jpg
Такие же черепа были на папахах и на нагрудных знаках. Череп/Адамова голова здесь - символ бессмертия
("Горцы! Если бы вы боялись Аллаха так же, как Бакланова, то давно были бы святыми.» Шамиль)

 

Дочь Мария вышла замуж за однофамильца (!) Федора Александрина, сына войскового старшины, когда-то начинавшего свою биографию в полку Секретёва 1-го. Вот как все переплелось! Жила она с мужем тоже на хуторе Черновском, и родила Мария сына Мефодия, ставшего полковником Лейб-Гвардии Атаманского Е.И.В Наследника Цесаревича полка.
Вот в этих казармах в Петербурге на Обводном канале квартировал его полк:
494fae233399.jpg

 

Прадед мой Михаил по возрасту в русско-турецкой войне 1877-78гг не участвовал. После нее на долгие годы наступил мир и он в чине подъесаула ушел в отставку. Видимо, его не сильно интересовала военная карьера, в 1883 году он женился на прабабушке Софье Ивановне Секретёвой, нарожал с ней на хуторе Черновском аж 11 детей и занимался хозяйством. Земли то было 400 десятин (450 гектар). Было где развернуться. И в 1992 году стал атаманом станицы Чернышевской.

 

А вот с младшим сыном Ивана Максимовича, Александром, случилась совсем другая история.

 

В 1875 году вышел императорский указ, разрешающий казакам не идти на военную службу и дающий право на иные, доселе незнакомые казакам профессии. Александр был из первого поколения, которого коснулся этот указ. Он окончил Новочеркасскую гимназию в 1883 году и в том же году поступил в Санкт-Петербургский университет на физико-математический факультет. Это была совсем другая жизнь, он попал в среду, где наблюдалось "брожение умов" и всяческое "вольнодумство". Молодой человек, выросший на маленьком казачьем хуторе и воспитанный на традиционных ценностях, наверняка был потрясен. Может в нем проснулись какие-то гены далеких предков, ходивших со Стенькой Разиным и Кондратием Булавиным биться с московскими властями за казачью волю. Не знаю. Но в результате он быстро сошелся с кругом революционеров-народовольцев. "Народная воля" - тайное общество, раскинувшее свои "сети" по многим городам России и насчитывавшее несколько сотен членов. И имевшее террористические наклонности. Убийство царя Александра 2-го 1 марта 1881 года осуществили их предшественники. И новое поколение революционеров готовило продолжение. Летом 1885 года народоволец Ефим Петровский попросил Александра, гостившего у родственников в Новочеркасске, спрятать куда-нибудь несколько бомб. Александр передал их своему соратнику и родственнику (двоюродный брат) сотнику Чернову, высказав аналогичную просьбу. И Чернов не нашел лучшего места, как спрятать их на своем хуторе в скирде сена. Они понятия не имели, кому предназначались эти бомбы. И даже представить себе не могли как это обстоятельство изменит их судьбу.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Как это нередко случается, в тайной организации оказался стукач. И, кажется, не один. Тогдашние спецслужбы сработали образцово и по делу под общим названием "Второе первое марта" было арестовано по всей Роcсии около 500 человек. Это дело стало неким эталоном и его изучали как учебное пособие по раскрытию антигосударственных заговоров. Отдельно судили Петербургскую группу заговорщиков, куда входил брат Ленина Александр Ульянов. Александр Александрин попал в Южную группу, для которой был устроен так называемый "Донской процесс". Курировал ход следствия лично министр внутренних дел граф Дмитрий Толстой, регулярно составляя отчеты императору Александру III.
Хотя "Народная воля" и считалась страшно законспирированной организицией, действия заговорщиков на практике выглядели довольно наивно.
Вот что писал участник заговора А.А.Кулаков о том, что было после того, как Чернов и Александрин спрятали снаряды в стоге сена:

 

"Случайно крестьянский мальчик нашел их и сообщил об этом своей матери. Надо полагать, что женщина эта сообразила в чем дело и поэтому, никому не сообщив, бросила их в пруд. Все-таки женщина эта или мальчик проболтались, ибо, когда после предательства, началось усиленное расследование, то добрались и до женщины и до мальчика; затем спущена была вода с пруда, на дне которого найдены были три снаряда."

 

А вот что написано в приговоре Особого Присутствия Правительствующего Сената по этому поводу:

 

"Петровский и Александрин принесли снаряды к Чернову, который на другой день должен был уехать на хутор. Но когда на другой день Александрин зашел узнать об этом и оказалось, что Чернов еще не уехал, а напротив должен был на время отлучиться из дома, то Александрин взял на это время снаряды к себе, Чернов же после этого сам пришел к Александрину и взяв у него снаряды отвез их на хутор. Что Чернов не желал уничтожить снаряды, а хотел сохранить их, доказывается тем, что Чернов на хуторе зарыл снаряды в такой скирде соломы, которую не предполагалось скоро расходовать и в которой следовательно снаряды должны были сохраняться доколе в них не встретиться необходимость.
Но случайно, а именно вследствие того, что пронесло водою близ находящуюся греблю мельницы отца Чернова, арендатором этой мельницы Гладышевым уже вскоре после покрова 1885 г. пришлось выбрать солому из этого скирда. Мешок со снарядами был таким образом найден. Гладышевы и крестьянка Матрена Кравцова испугались и Кравцова бросила мешок в мельничный пруд. Сделав это, Гладышевы и Кравцова таились от Чернова и работника Курлова, когда Чернов приехав на хутор, посылал Курлова к ним разузнать, не находили ли они какого мешка с вещами, не называя какие это были вещи. По указанию же Кравцовой полицею найден 4 марта 1886 г. в пруду этот мешок с жестяными коробками, в которых оказались три разрывных метательных снаряда. По осмотре их эксперт по пиротехнике дал заключение, что хотя часть запалов разрушилось от воды, но материал внутреннего состава -динамит и гремучий студень- вполне годен для разрушительного действия, притом так силен , что при испытании дал взрыв камней на расстоянии до 100 саженей.
Таким образом, очевидно, что лишь одно случайное исчезновение снарядов у хранителя их Чернова лишило последнего возможности передать их по назначению Оржиху, когда тот явился за оными в октябре 1885 г. "

 

В итоге Александрин и Чернов получили высшую меру (смерную казнь), которая была заменена по ходатайству самого же суда к императору на каторжные работы с высылкой на Сахалин сроком в 20 лет.

 

b677263be821.jpg
А. Александрин. С фотогр. 1886 г. Из собр. Музея "Каторга и Ссылка"

 

Я слышал от родителей, что суду якобы была заплачена взятка для смягчения приговора, но, учитывая уровень суда (это была высшая инстанция), мне это представляется довольно сомнительным. Скорее всего, если и была взятка, то ее дали сахалинскому начальству. Так как условия пребывания Александрина на Сахалине были более чем сносными. Правда, не только для него одного.

 

36a720511811.jpg

 

e02011081edf.jpg

 

Фото явно были не в идеальном состоянии и их подправил неумелый ретушер. Жаль, если правил по оригиналу.

 

В ссылку за Александром на Сахалин добровольно поехала его будущая жена Татьяна Ульянова (прямо как у декабристов), студентка Петербургского университета, донская казачка родом из станицы Усть-Медведицкой. Александр купил там дом для семейной жизни (ничего себе каторга?!) и развил бурную хозяйственную деятельность, а Татьяна устроилась преподавать в школе.

 

С Александром на Сахалине произошла поразительная метаморфоза. Наверняка и для него самого тоже. Он на практике задолго до революции доказал неправильность идей, за которые пошел на каторгу и за которые спустя пару десятков лет начнут погибать миллионы.
Из воспоминаний политкаторжанина Эд. Плоски:

 

"Начальник, казачий сотник Бутаков часть присланных ему политических ссыльных задействовал себе в помощь для подъема хозяйства, а оно уже было с постройками. Осели там Александрин, Волохов, Горкун и еще несколько, фамилий которых я не запомнил, а лично с ними не был знаком. Заложили там поначалу нечто вроде толстовской общины с намерением вести "идеальное хозяйство". Но очень скоро кончилась та идиллия. Более практичный и энергичный, чем другие, донской казак Александрин без церемоний завладел чужим скотом или лошадьми, которых соседи пустили пастись на общую землю. Это очень возмутило его коллег-идеалистов, которые хотели на практике применить принцип непротивления злу насилием. Начались ссоры, споры, которые в итоге закончились тем, что Александрин отстранил своих сотоварищей, а может они и сами отошли, и начал сам вести хозяйство, получив от своих сотоварищей кличку "кулак". Собственно, по сути они были правы, и доказательством этого был факт, что хоть Александрин и считал себя социалистом и был вроде бы противником частной собственности, но защита своей собственности превысила допустимое до такой степени, что однажды ночью, застав в своих владениях вора, который там прятался, выстрелом из револьвера убил его или тяжело ранил. Суд его оправдал, посчитав это случаем обороны, но, честно говоря, это было злоупотребление обороной, ибо вор был безоружный, а физической силой Александрин его превосходил. Случилось это уже после распада коммуны."

 

и далее у него же:

 

"Группа политических ссыльных: Александрин, Волохов, Горкун и еще несколько, занялись земледелием, начальник округа им помог с приобретением всего необходимого для строительства, инвентаря и создался вроде бы идеальный земледельческий кооператив, коммуна. Но продолжалось все это недолго. Начались на "идеологической почве" различные распри, споры, как вести хозяйство не столько с целью земледельческой экономической независимости, сколько ради идейного "излучения". Что делать с вредителями, которые делают потраву лугов, даже засеянных полей? Что делать с чужими животными, которые напали на поле товарищества и уничтожают посевы? Все это вызывало споры, рождало дебаты, продолжающиеся целыми вечерами. Одни стояли на стороне того, чтобы вести работу, убеждать соседей не вредить друг другу, другие придерживались идеи "непротивления злу насилием", а о самих потерях никто и не думал. И вот после года такого хозяйствования самый практичный среди них казак Александрин просто выбросил своих товарищей из этой колонии и стал индивидуальным буржуазным владельцем, собственником и через несколько лет владел показательным по тем меркам сахалинским поместьем."

 

Но это была не последняя метаморфоза в его жизни. Александр вернулся на Дон только в 1905 году с женой и детьми и вроде бы тихо занимался хозяйством. Но в 1917 году он вдруг опять вспоминает свое революционное прошлое и становится председателем то ли ревкома, то ли реввоенсовета в своем округе. Что заставило его вернуться к борьбе за идеи, несостоятельность которых он сам же и доказал на практике - для меня полная загадка. Хотя "буржуазный владелец поместья", исповедующий социализм, случай, уверен, для России не уникальный. Безусловно Александр Александрин внес свой вклад во всенародное строительство памятника под названием "Загадка русской души".

 

Никакого "светлого будущего" увидеть ему не довелось. Александр был арестован казаками атамана Краснова в 1918 году. У него в тот момент разыгрался радикулит и он просто не смог никуда уйти. Арестовали его на хуторе Черновском. Долго били, а потом расстреляли то ли в Нижне-Чирской тюрьме, то ли в Новочеркасске.

 

Удивительным мне показалась в этой грустной истории переплетение имени "Александр". Дед его Максим Александрин был в императорском Конвое Александра I, и был призван по сути охранять царя от таких, как его собственный внук Александр Александрин, обвиненного в подготовке к покушению на внука Александра I Александра III. Что все это значит с точки зрения черной и белой магии, мне доподлинно неизвестно.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Видимо, эксперимент с Александром, чья учеба в Петербургском университете закончилась каторгой на Сахалине, в семье Александриных решили больше не повторять. Потому что все известные мне Александрины мужского пола после этой истории вновь пошли по традиционному для казаков из офицерских семей пути. Иногда контраст с судьбой Александра был велик необычайно.
Например, сын сестры прадеда Марии, двоюродный брат бабушки Мефодий родился в 1875 году (также на хуторе Черновском), был отправлен учиться в Николаевское кавалерийское училище по 1 разряду и в 1896 году был зачислен хорунжим в Лейб-Гвардии Атаманский полк. Где и прослужил до конца 1916 года, воюя вместе с полком на фронтах Первой мировой, став полковником и за отличия в делах кавалером ордена св. Станислава 3 и 2 степени с мечами, ордена св. Анны 3 и 2 степени с мечами, и ордена св. Владимира 4 и 3 степени с мечами и с бантом.
Лейб-Гвардии Атаманский полк – один из самых известных. В нем служили несколько представителей рода Александриных и Секретёвых. Поэтому пара слов об истории полка.
Он был создан в 1775 году по особому разрешению фаворита императрицы князя Г.Потемкина атаману Войска Донского (тогда им был А. Иловайский) иметь при себе пятисотенный полк для внутренней службы. Отсюда и название Атаманский. Туда набирались отборные казаки, которые должны были служить иным примером, причем брали туда блондинов и шатенов (а в Лейб-Гвардии Казачий брали, наоборот, брюнетов). Но внутренней службой дело не ограничилось и полк отличился во всех без исключения войнах, которые вела Российская империя. Полк получил Георгиевское знамя и другие регалии, с 1829 года был причислен к гвардейскому корпусу и с этого же времени почетным шефом полка, а заодно и Августейшим атаманом всех казачьих Войск стал назначаться наследник престола. Квартировал он в Петербурге вместе с Лейб-Гвардии казачьим полком.

 

60de38ed2689.jpg
Нагрудный знак Лейб-гвардии Атаманского полка. Делали его из серебра.

 

Фотографии Мефодия Александрина у меня нет (надеюсь, пока нет). Зато я обнаружил на одном сайте фотографии известных особ в униформе полка:
7b30edaa96bb.jpg
Николай II с царевичем Алексеем в форме Атаманского полка в 1913г.

 

8854d14b27d4.jpg
Великий князь Борис Владимирович (командир Атаманского полка). Полковник Мефодий Александрин был его непосредственным заместителем.

 

У таких полков были свои песни. Вот полковой гимн атаманцев «Много лет полку родному»:

 

http://files.pobeda.ru/music/entsiklopedia...lku_rodnomu.mp3

 


В ноябре 1916 года Мефодий стал командиром 52 казачьего полка, созданного на основе Лейб-Гвардии Резервного казачьего полка. В июле 1917 года он был отправлен в распоряжение Войскового начальства. О его участии в Гражданской войне мне ничего не известно. Известно лишь, что он вышел в отставку по болезни 10 мая 1920 года и вроде ему было присвоено звание генерал-майора. Если он остался жив, то мог оказаться в эмиграции. Подозреваю, что во Франции. Были ли у него дети – неизвестно. Вся информация о нем взята из сборников Высочайших приказов в РГВИА и РГВА, а там о семейном положении ничего не сказано.

Был еще один, уже далекий родственник, с похожей биографией, Александрин Николай Михайлович, 1871 г. р. У меня с ним общий предок – отец описанного выше Максима Егоровича. Окончил он Павловское военное училище, а полковником стал в 1916 году, но 5-го Донского полка Войскового атамана Власова. Был кавалером орденов св. Анны 4, 3 и 2 ст. и св. Станислава 3 и 2 ст. с мечами. В Гражданскую войну – в Донской армии, генерал майор и командир Калачевского отряда войск Чирского района. Эвакуировался на вспомогательном крейсере «Цесаревич Георгий» в Константинополь. В 1922 году – атаман Донской казачьей станицы в г. Пирее (Греция). Что с ним было дальше и оставил ли он потомство – неизвестно. Фото его, надеюсь, где-нибудь имеется. Если не в России, так в Греции.
7b39a5455f45.jpg
Так выглядел вспомогательный крейсер «Цесаревич Георгий»

 


Сыновья прадеда тоже были отправлены учиться в военные заведения. Брат бабушки Виктор (1899г.р.) закончил кадетский корпус и Константиновское артиллерийское училище (бывший Дворянский полк). Повоевать он успел лишь в Гражданскую, в 1919 году 20 лет от роду заслужив чин подъесаула. Затем последовало неизбежное: эвакуация из Крыма и эмиграция. Виктор оказался во Франции, где женился на другой эмигрантке, донской казачке. Там он прожил до конца второй мировой. Во Франции с ним случилось то, что уже не раз я замечал у своих предков: ностальгия и желание вернуться на родину.
Когда прозвучал послевоенный сталинский призыв к эмигрантам возвращаться домой со сладкими обещаниями их полной безопасности, Виктор поверил. Несмотря на уговоры жены, отказавшейся возвращаться и не верившей советской власти, Виктор все же вернулся. Оставив во Франции жену. Ностальгия пересилила страх. И попал он сразу в Гулаг, на Колыму, где чудом выжил. На свободу вышел в конце 50-х с ограничением на жительство в крупных городах. Поселился с Сухуми, где работал каким-то бухгалтером на нищенскую зарплату, но возраст уже был пенсионный. На пенсию он с такой биографией в СССР не заработал, поэтому родственники посылали ему понемногу денег на жизнь. Он от них пытался отказываться, всегда заявляя, что у него все в порядке и он ни в чем не нуждается. Гордый был очень. Умер он в одиночестве в городе Сухуми в середине 70-х.

 

3f440d6c2a10.jpg

 

Виктор Михайлович после Гулага. Послал свое фото письмом из Сухуми. В Москву ему было нельзя...

 

Другие дети прадеда были слишком малы и в Гражданской войне не участвовали. Младший сын Борис лишь учился в кадетском корпусе, когда старый мир рухнул. Он не воевал, а значит, мог остаться в советской России. Что он и сделал. Также остались в России все дочери, включая мою бабушку. Кроме одной, Евгении, вышедшей замуж за Сапегу и уехавшую с ним в Лондон. Имел ли какое-то отношение к известному роду Сапег ее муж – неизвестно, но какое-то отношение он имел к гетману Украины Скоропадскому. Из-за чего, как говорили родственники, они и уехали после бегства самого гетмана. Больше от них вестей не было.

 

Самого прадеда Михаила Ивановича, когда началась первая мировая, опять призвали в армию. Отца 11 детей, вышедшего в отставку почти 25 лет назад, в возрасте 55 лет. Этот удивительный факт я узнал из его послужного списка. Он даже за что-то в 1916г. получил орден св. Станислава 3 ст. Когда началась Гражданская, ему уже было под шестьдесят. Возраст явно не боевой. Он находился в Новочеркасске «при войсковом начальстве» в период Донской республики и в Ростове, когда область Всевеликого Войска Донского во главе с атаманом Красновым на несколько месяцев стала де-факто независимым государством, со своим правительством и «донской валютой». Еще до войны Михаил Иванович практически переехал в Ростов-на-Дону, где работал финансовым поверенным у известного предпринимателя и мецената, богатейшего на Дону человека Елпидифора Парамонова. При создании Добровольческой и Донской армии сыновья Парамонова стали их главными «спонсорами», а один из них вошел в Донское правительство. На их деньги на первых порах выплачивалось жалованье и шло снабжение, а свой самый роскошный дворец в Ростове Парамоновы отдали им под штаб. Не исключено, что Михаил Иванович продолжил работу финансовым поверенным у сыновей Парамонова. Но здоровье его было уже не то. Тогда гулял по России брюшной тиф. В 1919 году Михаил Иванович заболел тифом и вскоре скончался. Где его похоронили мне неизвестно.

 

Революция и Гражданская война самым радикальным образом поменяли весь семейный уклад. Родовое гнездо, хутор Черновский, постепенно начал приходить в запустение. Все Александрины покинули усадьбу и разъехались. Большинство навсегда.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

В ростовском архиве мне отыскали любопытный документ. Это Прошение о выдаче свидетельства о дворянском происхождении прадеда Михаила Ивановича Александрина.

 

8053dd467eea.jpg

 

Текст Прошения такой:
Для представления в Донское отделение Государственного Дворянского поземельного банка, мне необходимо свидетельство о дворянском моем происхождении, почему представляя при сем гербовую марку рублевого достоинства, прошу Областное В.Д. Дворянское Депутатское Собрание о выдаче мне означенного свидетельства.
1903 года декабря 1 дня.
Подъесаул Михаил Александрин
Справка: Определением Войскового Депутатского Собрания, состоявшимся 10 ноября 1869 г., Михаил Иванович Александрин по заслугам деда своего Подполковника Максима Егоровича Александрина сопричислен к дворянскому роду его. 1903 года декабря 1 дня. Секретарь дворянства (подпись).
Свидетельство за №184 получил Михаил Александрин

 

Удивительная быстрота получения свидетельства. Прямо в день подачи прошения. Никакой бюрократии.

 

Документ 1903 года, хотя дворянское достоинство было признано за потомками его деда Максима Егоровича еще в 1856 году указом Правительствующего Сената, а за ним лично еще и Определением Войскового депутатского собрания 10 ноября 1869 года. Неужели за минувшие между этими датами 47 лет никто в семье так и не удосужился получить какие-то свидетельства? Тут два варианта ответа.
Первый вариант ответа длинный, с экскурсом в историю.
Такое «опоздание» на 47 лет подтверждает утверждения многих историков о том, что казаки, получив дворянство, относились к нему без особого пиетета. Проще говоря, многим казакам было на него наплевать. И вот почему.
У казаков никакого своего дворянства не было. А были выборы атаманов, от хуторского до походного и судей. По тем временам – образец демократии, какой не было тогда, пожалуй, нигде в Европе (а может, и во всем мире?). Территория Войска Донского вошла в состав Российской империи только после подавления булавинского восстания 1708 года, как раз отстаивавшего суверенитет Дона. До этого отношения между Доном и Москвой строились на уровне посольств. Дон Москве не кланялся и как жить у нее не спрашивал. С тех времен и появилось выражение «С Дона выдачи нет».
Все это сильно раздражало верховную российскую власть, и после окончательного присоединения Дона к России власть постепенно (чтобы не вызвать нового восстания), шаг за шагом ликвидировала все проявления автономии и казачьих вольностей. Избежать нового (на этот раз пугачевского) восстания не удалось, зато в его подавлении впервые самое активное участие принимали сами казаки. Этот факт был отмечен императрицей: некоторые казачьи полковники были произведены в генералы и получили дворянство. То были единицы, но начало было положено.
Руководствуясь известным принципом «разделяй и властвуй», Павел I придумал новый способ разделить казаков на сословия и создать верную себе элиту. Он в 1798 году издал указ, по которому каждый казак, получивший чин офицера и орден, мог претендовать на дворянство. В дальнейшем сотни и тысячи казаков становились офицерами, но лишь относительно небольшое их число оформило свой статус как положено. То есть где-то в Петербурге Сенат выпускал указы о присвоении потомкам того или иного казака дворянского достоинства, а потомки продолжали жить сами по себе и в ус не дуя. Они наверняка знали об этом, ведь Сенат принимал решения на основе рекомендаций местных дворянских собраний, но палец о палец так и не ударили для оформления документов. То ли это ничего не меняло в их повседневной жизни, то ли сказывалась давняя традиция «не кланяться Москве» и рассчитывать на свое войсковое правление. Кстати, браки между старшинскими и офицерскими родами чаще всего заключались между собой, что тоже свидетельствует о нежелании интегрироваться в российское общество. Например, Александрины и Секретевы практически до 1917 года женились также исключительно на казачках (или выдавались замуж за казаков), причем схожих с ними по социальному положению.
Однако дворянство давало целый ряд преимуществ, которые вечно игнорировать было неразумно. Прошение прадеда было вызвано потребностью получения какого-то займа в Дворянском поземельном банке. Видимо, банк требовал предоставления документов о дворянском происхождении. Да и дети уже подрастали. Наверняка для устройства их в учебные заведения тоже нужна была какая-то бумага о происхождении.

 

Второе объяснение более простое и короткое: Возможно, документы были утрачены и прадеду понадобилось их восстановить.

 

Скорее всего, имело место и первое, и второе.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

От хутора Чёрновского до хутора Секретёв совсем рядом, километров 15-20 по проселочной дороге. Так что в гости Александрины и Секретёвы могли ездить друг к другу часто. Что они наверняка и делали. Кто именно жил на хуторе Секретёв из рода Секретёвых, за отсутствием документов понять непросто. Но если там в водах Чира лежит плита 1732 года с могилы атамана Секретёва, то жили там многие. Если же допустить, что старожил хутора Владимир Андрианович Курганский ошибся с датой (ну не разглядел или запамятовал), и на плите значится 1832 год, то это год смерти полковника Петра Тимофеевича. Который и есть наш общий предок. Тогда и прабабушка моя тоже наверняка жила на этом хуторе. Или совсем рядом.
Например, километрах в пяти от Секретёва, на хуторе Дубовом в своем имении жил прабабушкин двоюродный брат Яков Лаврович Секретёв. Он был предводителем дворянства 2 Донского округа и статским советником. После его смерти в 1903 году наследники имение продали и переехали в Таганрог. Секретевы владели довольно большими земельными наделами, например, отец Якова, Лавр Петрович (родной брат прапрадеда Ивана) имел 1500 десятин земли (примерно 1650 гектар). Сколько десятин имел сам прапрадед Иван Петрович, у меня информации нет. Но вряд ли он жил далеко от брата.
Старожил хутора уверял меня, что хутор принадлежал семье генерала Секретёва. Генералов же было двое.

 

Начну с бабушкиного троюродного брата Александра Степановича.

 

Личность он был историческая, известно о нем не так уж мало и его жизнь вполне могла бы стать сюжетом отдельного романа. Михаил Шолохов в «Тихом Доне» также сделал его одним из персонажей, поскольку он сыграл решающую роль в судьбе Вешенского (Верхне-Донского) восстания. Шолохов был коммунистом и белый генерал у него никак не мог быть положительным героем. Но он все же признал, что «Высокий статный Секретев — исконный казак, уроженец одного из хуторов Краснокутской станицы — был страстным любителем верховых лошадей, превосходным наездником, лихим кавалерийским генералом». Список наград генерала в электронной энциклопедии Гражданской войны выглядит коротко и ясно: «имел все ордена с мечами до Св. Станислава 1-й ст. включительно; Георгиевское оружие».

 

Только Шолохов ошибся с названием станицы. Не Краснокутская тогда, а Краснощёковская. Эта станица, названная в честь первых донских генералов 18 века Ивана и Федора Краснощёкова (героев многих исторических песен http://silverhorseshoe.narod.ru/krasosh.htm#plen) возникла лишь в 1911 году и ей были переданы некоторые хутора Чернышевского юрта. В том числе хутора Чёрновский и Секретёв. Так что Александр Степанович вполне мог родиться именно на хуторе Секретёв. Но родился он 8 августа 1881 года. А тогда это были еще земли Чернышевского юрта. По иронии судьбы, хутор Краснощековской станицы (которой тоже больше нет) стал родиной последнего донского генерала, поскольку Секретёв был самым молодым генералом (точнее генерал-лейтенантом) в высшем командном составе Донской армии.

 

По окончании Николаевского кавалерийского училища в Петербурге Секретёв был зачислен хорунжим в Лейб-Гвардии Атаманский полк.
Далее цитирую по генеалогическому сборнику С. Корягина и К. Секретёва:

 

Добровольцем участвовал в русско-японской войне и заслужил там боевой орден Св. Владимира 4-й степени. После войны возвратился в тот же полк, но вскоре принужден был уйти из гвардии и был отчислен в запас. От этого времени несколько лет посвятил конному спорту, с успехом принимал участие в конных состязаниях на Ростовском и Новочеркасском ипподромах и среди иных наград взял первый приз за стоверстный пробег на своей кобыле «Мария Вечера». В 1913 г. зачислен в 15-й Донской казачий полк, а с началом Первой мировой войны назначен командиром 16-й Донской отдельной сотни. С нею заслужил Георгиевское оружие в награду за успешную конную атаку на австрийскую пехоту. После Октябрьского переворота в конце 1917 г. возвратился на Дон в должности командира 25-го (или 24-го) Донского казачьего полка. По пути, в Луганске, попал в руки большевиков и избежал расстрела только благодаря случайности.
• Примечание: Вот как описан этот эпизод в книге И. Н. Оприца: «На ст. Кондратовка в вагон были посажены арестованные генерал Секретёв и ур. Щипилев, тоже для доставки в Новочеркасск. Генерала Секретёва, в составе партии в 60 человек арестованных, везли накануне в Луганск. Казаки Луганской станицы решили не допускать больше вывоза Донских офицеров из пределов Области и отбив на станции всю партию, отвезли в станицу, где разобрали по домам, приняв всех с большой заботой. Однако, вскоре прибыл карательный отряд, который отобрал всех арестованных, причем во время очень короткой перестрелки был легко ранен в шею генерал Секретёв. Секретёв, как раненый был оставлен в станице, остальных отбитых повели ночью с фонарями на Луганск и, по слухам, расстреляли в какой-то балке».
Во время всеобщего восстания донцов в апреле и мае 1918 г. командовал 1-м конным полком под Новочеркасском и против красных частей Ворошилова и Мухоборца, на Чирском направлении. В 1919 г. при взятии Луганска стоял во главе бригады, уже в чине генерал-майора. В мае того же года, когда генерал Ф. Ф. Абрамов потерпел неудачу при переправе через Донец у хутора Подгорного, генерал Секретёв принял от него конную группу со специальным заданием прорваться с нею к восставшим верхне-донцам. В группе состояло две конных дивизии (восьмая и девятая) и пять батарей. Генерал Секретёв скрытно подвел свои полки к предмостному укреплению красных около станицы Репная. Отсюда две сотни калмыков ночью вплавь переправились через Донец и вышли в тыл противнику. После этого его дивизии взяли предмостное укрепление с уцелевшим мостом и развивая успех, прорвались на тылы красных армий, где соединились с повстанцами. Благодаря этому успешному маневру начался период новых казачьих побед. Генерал Секретёв назначен начальником 9-й конной дивизии (в составе 4-го Донского конного корпуса генерала К. К. Мамантова; в его дивизию входили 8-я конная бригада генерала Кучерова, 11-я конная бригада генерала Калинина и 12-я конная бригада генерала Каргальского). С этой дивизией он участвовал и в рейде Мамантова, причем не раз замещал его в качестве временно командующего корпусом. Незадолго перед эвакуацией в Крым получил этот IV корпус в командование.
Подчиненные любили генерала Секретёва за заботу о них и за ровное приветливое отношение; называли его «наш Секрет» и верили в его военный опыт. Генерал же Краснов, будучи Донским атаманом, не раз в приказах восхвалял его доблесть и при этом ласково называл его «Сашей Секретёвым».
Эвакуировавшись в 1920 г. из Крыма в (в Константинополь, а в 1921 г. в ) Болгарию, генерал Секретёв затосковал. Поддавшись уговорам Союза Возвращения на Родину и настояниям любимой женщины, он решил вернуться на Дон и был одним из подписавших воззвание с призывом к казакам ехать тоже туда. Пропагандисты-возвращенцы пользовались его авторитетом у казаков и возили повсюду с собой. Но, однажды, в Калединско-Назаревском полку, хорошо выпивши, Секретёв сказал толпе казаков: «Все вы меня знаете, вместе воевали, вместе и домой поедем, вместе нас там и повесят. А мы все-таки поедем». Его деятельность возмущала многих казачьих офицеров и старших начальников. Последовали приказы об исключении его из списков всех казачьих частей, а Лейб-гвардии Атаманский полк лишил его права носить полковую форму.
• Примечание: Союз возвращения на Родину – зарегистрирован в Болгарии 26.4.1922. Создан советской агентурой для репатриации казачьих и русских эмигрантов, попавших заграницу в 1920 г. после борьбы с большевиками. На третьем месяце после его образования в нем появились и казаки, «сменившие вехи» и ратовавшие за возвращение в станицы. Казаков в это время собралось больше всего в Болгарии и Польше. На призыв возвращенцев отозвалось несколько тысяч казаков, среди которых оказались и офицеры. Был среди них и известный на Дону генерал А. С. Секретёв. Вместе с генералами Ю. Гравицким, И. Клочковым и Е. Зелениным он подписал «Декларацию чинов бывших белых армий к войскам белых армий» с призывом ехать домой (Текст см. в издании: И. Лунченков За чужие грехи: Казаки в эмиграции. М.–Л., 1925. С. 175–182.)
В конце 1922 возвратился в Советскую Россию и был амнистирован. На момент ареста 14.8.1930 был инструктором кавалерийских курсов ОГПУ, проживал в Москве. Постановлением Коллегии ОГПУ от 3.4.1931 «за подготовку вооруженного восстания и шпионаж» приговорен к высшей мере наказания (расстрелу). Приговор приведен в исполнение 8.5.1931. Похоронен в общей могиле на Ваганьковском кладбище.
На основании ст.1 Указа Президиума Верховного Совета СССР от 16.1.1989 А. С. Секретёв был реабилитирован.

 

Зачем он вернулся? Он же знал, что его «повесят», и тем не менее, «все таки поедем». Затем же, зачем вернулся и Виктор Александрин. Не хотел жить без родины. Только Виктор пожил пару десятков лет во Франции и его посадили сразу по возвращении. А бывшему генералу дали пожить в СССР аж восемь лет и лишь затем расстреляли.
Я-то их прекрасно понимаю. Сам прожил десять лет во Франции. И тоже вернулся. Гены, знаете-ли. Ничего не поделаешь.

 

У Александра Степановича после расстрела осталась жена и дочь. Но судьба их неизвестна. Похоже, они оказались в Гулаге как члены семьи. Фотографии Александра Степановича у меня нет. Как не оказалось ее и у соавтора сборника по Секретёвым Кирилла Секретёва. По вполне понятным печальным причинам. Есть лишь опубликованная в сборнике ксерокопия фотографии Секретёва из его расстрельного дела.

 

a9106b9ae8b1.jpg

 

Его взгляд в объектив камеры фотографа НКВД не оставляет никакого сомнения в том, что Александр Степанович был готов к тому, что с ним вскоре сделали. А если и жалел о возвращении, то главным образом потому, что понял, какая судьба ждет его жену и дочь.

 

Цитировать сам «Тихий Дон» не буду. Его лучше прочесть целиком. В специальном примечании к третьему тому «Тихого Дона» Шолохов так определил масштаб и значение восстания:
«Доподлинные размеры Верхне-Донского восстания не установлены нашими историками войны… На самом же деле повстанцев было не 15.000 человек, а 30.000-35.000, вооружение их в апреле-мае составляло не «несколько пулеметов», а 25 орудий… около 100 пулеметов и по числу бойцов почти полное количество винтовок». Восстание не было подавлено, как считалось, «в мае на правом берегу Дона»… Вооруженные повстанческие силы и все население отступили на левую сторону Дона. Над Доном на протяжении двухсот верст были прорыты траншеи, в которых засели повстанцы, оборонявшиеся в течении двух недель до Секретевского прорыва, до соединения с основными силами Донской армии».

 

Откуда Шолохов мог знать как было «на самом деле», если сам он в Гражданскую на Дону отсутствовал и ничего своими глазами не видел? Откуда у него эти цифры? На мой взгляд его слова больше похожи на оправдание поражения красных, сначала не сумевших подавить казачье восстание до прихода конницы Секретёва, а потом обращенных этой конницей в бегство. А его описание того, как восставшие казаки принимали генерала Секретёва, мягко говоря, грешат против истины. Добрых слов он для этого не нашел.
Поэтому уравновесим коммуниста Шолохова цитатой с другой стороны, от очевидца событий:

 

"В то время, когда неведомые пушки группы Секретева под ст. Казанской громили красные ряды, из главного штаба армии восставших была передана весть по всем дивизиям о соединении с конницей генерала Секретева. Передать впечатление той радости, которая охватила армию восставших, я не берусь. Я... помню только одно, что в штабе звон телефона не прекращался; трубка мною из рук не выпускалась; все вызывали командующего, и на вопрос: «Говорит командующий, что угодно?», но вместо какого-либо ответа слышалось бесконечное «ура» множества голосов...

 

Генерал Секретев в стан. Вешенской был встречен почетным караулом из седых стариков..."

 

и далее:

 


«Армия восставших казаков всегда напряженно ждала счастья соединиться с своей главной армией, и в представлениях казаков это соединение носило трогательный, братский, сердечный характер, и не раз возможность этого момента придавала защитникам лишнюю силу и мужество. Так было у нас. Едва ли иное положение было и в самой Донской армии, прижатой почти к стенам Новочеркасска, начинавшей уже терять веру в успех. Само собой разумеется, что весть о том, что в глубоком тылу красных восстали казаки и бьются в неравной битве, окрылила и ободрила их, и они с новой силой ринулись на соединение к нам…
Пусть этот пример гранитной твердости казачьего духа, проявленной в минуты опасности самим рядовым казачеством, послужит ныне гибнущему славному казачеству уроком и одухотворит его на бесстрашие в борьбе за свое существование. Подобный дух проявили некогда наши предки в Азове, каковой акт многие сотни лет считается беспримерным в военной истории. Восстание верхнедонцев в стане врага, почти без оружия, и тот факт, что они, будучи со всех сторон окруженными, выдерживая ежедневные натиски, удержались, и не за крепостными стенами, а в открытом поле, — не менее знаменательное явление.
Царство небесное павшим соратникам, бодрость и крепость духа живым!»

 

Так закончил свои написанные в эмиграции воспоминания о Верхне-Донском восстании его организатор и командующий, полный георгиевский кавалер Павел Кудинов. Естественно, тоже ставший персонажем «Тихого Дона». Правда, Кудинов несколько раз пытался встретиться с Шолоховым, писал ему письма. Но Шолохов встречи избежал и на письма не ответил.

 

А вот еще одно свидетельство, воспоминания полковника (а в описываемое время - есаула), командира 7-й Донской казачьей батареи у Секретёва Максима Константинович Бугураева. Сначала то, что они увидели:

 

«24 мая в отряде генерала Секретева, при подходе к хутору Сетракову, в руки 8-й дивизии, да и всего нашего отряда попали громадные обозы «товарищей», удиравших от генерала Мамантова, наступавшего в районе Усть - Медведицкой. К вечеру мы ночевали в верстах 6-8 от Дона. Хутор Сетраков был занят нами без боя. При занятии хутора нас удивило полное отсутствие жителей, даже детей. Но вскоре причина этого явления стала понятна. Наш левый «боковой» дозор, пройдя версты полторы от хутора, обнаружил недалеко от шляха крутую, глубокую и широкую балку. Вся она была заполнена расстрелянными стариками, женщинами и детьми, не исключая и грудных младенцев. Не допускалась возможность такой бессмысленной жестокой расправы даже над ни в чем не повинными младенцами… Все это сильно ожесточило казаков».

 

А вот как их встретили:

 

«Мне трудно описать те чувства, которые переживали мы, чины отряда генерала Секретева, при своем воссоединении с восставшими… А еще труднее передать, выразить словами то волнение, те чувства, ту неограниченную радость, охватившую восставших, особенно стариков, женщин. Всех нас встречали как спасителей, как избавителей от верной, жестокой, лютой смерти… Генерала Секретева окружили особым вниманием, ему целовали руки, коня его украшали цветами, по земле стелили ковры. Женщины останавливали коня, поднимая своих детей, говорили: «Смотри и запомни, это наш спаситель от безбожных товарищей»… Древние седые старики, опираясь на «байдики», подходя к нему, «гутарили»: Спасибо! Спасибо, наш сынок! Нас ты спас от верной смерти, Бог тебя вознаградит за этот подвиг. А наше войско и мы также не забудем тебя»! Ликование было неописуемо, хотя жестокие бои не были закончены и продолжались».

 

(Бугураев М.К. Поход к восставшим. \ Донская армия в борьбе с большевиками. – М.: Центрполиграф, 2004. С.492-500)

 

Недаром при лучшей экранизации романа режиссер Герасимов не стал включать сцену с Секретёвым в фильм. Уж очень она вышла у Шолохова далекой от правды. В ней Секретёв напивается в усмерть и несет какую-то околесицу, а казаки, понятное дело, "колеблются" и "хмурятся". Радости нет и в помине.

 


Наконец, последнее.
Этот очерк был опубликован в еженедельнике «Донская волна летом 1919 года, сразу после Донского восстания, когда Секретёв в составе корпуса генерала Мамантова совершал знаменитый рейд по глубоким тылам красных (он есть в школьных учебниках). Дон еще был в руках белых, Донская и Добровольческая армия в этот период добились наибольших успехов и автор даже не догадывался, что через несколько месяцев все будет кончено.

 


Корнет душой
(Генерал Секретёв)

 

В газетах часто встречаются такие заметки: приняты пожертвования в пользу того-то от г. Николаева 1 рубль, от неизвестного 500 рублей.
Таким неизвестным жертвователем в донской армии до недавнего времени был генерал Секретёв.
На фронте его называют: донской Шкуро. Ибо ложась спать сегодня, не знаешь на каком фронте появится завтра утром конница Саши Секретёва.
Вечный гость всех наших трех армий, которым он дарит победы «от неизвестного» и ни к одной армии не принадлежит.
Не успевает принадлежать. Воевал под Царицыном – перебросили к Константиновской. С Константиновской на Луганск. Здесь дает несколько гастролей – бросают под Каменскую. Но от Луганска до Каменской – Донец: скучно стоять на одном месте, да и кони застоятся.
И Саша Секретёв переправляется через Донец то у х. Манохина, то у Гундоровской и наконец правее Каменской, когда он ушел от нас к верхне-донцам.
И все это вклады от «неизвестного». До самого последнего времени «борец в черной маске». Сводки как будто интриговали публику:
– Одна из наших славных конных дивизий, переправившись через Донец, захватила 11 орудий ...
– Частями нашего конного корпуса ...
– Один из наших конных корпусов ...
Так Саша Секретёв в черной маске носился от фронта к фронту, не успевая приобрести оседлость. Наконец «свои» надоели, захотелось заграницу: посмотреть, что делают верхне-донцы. Красный фронт прорван правей Каменской, конница соединилась с восставшими в районе станицы Казанской (тоже промежуточек!) – и Саша Секретёв сбрасывает черную маску. Неизвестный называет свою фамилию.

 

* * *

 

Я дежурил в аппаратной... Тянулись серой нитью дни будничного «азовского сиденья» на Донце.
Когда с наступлением вечера беспорядочно нервно, куда глаза глядят, били по Донцу пулеметы застав, трещали порою как бы спросонья винтовки – совсем, как уснувшие деревенские собаки, которые порою неистово залают ни с того ни с сего, просто для оправдания своего существования.
А утром перестрелка затихла. Заставы с открытых мест побережья Донца отходили в тыл, и фронт засыпал до вечера.
Однообразно и скучно проходили серые дни, кратко обозначаясь в сводках «без перемен». Но вот на местных рудниках застучали топоры, с окрестных хуторов подтянулись бесконечные обывательские подводы, загудели от Лихой эшелоны с открытыми подводами, на них бодрая толпа инженерной сотни укладывала лодки. Готовились к переправе.
Заунывно заныли полевые, фонические телефоны, застрекотали телеграфы, выбрасывая узкие ленточки с непонятными иероглифами, зарысили на мелких лошаденках ординарцы. И по ночам до утра светилось окно кабинета начальника штаба и слышались монотонные задумчивые шаги: здесь возле большой стенной карты вырабатывался план форсирования Донца для соединения с восставшими...
Для всех, кто знал в то время численность наших «дивизий», «бригад», «полков» – подобный план казался лишь неизбежной любовью генерального штаба ко всяким форсированиям, закреплениям плацдармов, которые так красиво графическими кружочками, стрелками и треугольниками укладываются на карте в уютном кабинете. Но то, что мыслимо лишь в теории, осуществляется порою не только на карте. Потому что в жизни есть Саши Секретёвы.

 

* * *

 

В одно синее апрельское утро к нам в штаб вошел стройный бритый генерал в черной кубанской шапочке и мохнатой бурке.
С ним была странная свита: личный адъютант китаец, вождь горсточки китайцев, прошедших за «тихий Дон» степной поход, сотник Хоперский, а по правую руку – маленький черноглазый смуглый кадетик, лет не более тринадцати, увязавшийся за «Сашей» в бои.
– Никак не могу его разубедить, – комически говорил нам, здороваясь, генерал Секретёв, и улыбался той ласковой улыбкой, которая говорила, что и он не только сам был таким кадетиком, но и теперь способен на такие же безрассудства.
Ибо он «корнет душой». Долго и упорно он представлялся в генералы, но атаман Краснов неизменно отклонял. В последний раз он положил резолюцию:
– Не видать генерала до тех пор, пока не бросит своих корнетских замашек.
Саша Секретёв ответил:
– Не могу, потому что корнет душой.
Полчаса сиденья с начальником нашего штаба за картой, сосредоточенное кивание энергичным русско-английским лицом. – А через два часа весь штаб уезжает на гундоровские бугры смотреть спектакль:
Превращение фронта без перемен в разгром красных или конная атака Саши Секретёва.

 

* * *

 

Сквозь молочный голубоватый туман светит апрельское солнце...
Влажная степь широко раскинула за холодной узкой лентой песчаного Донца – глубокие желтые митякинские пески налево, а вправо кокетливо причудливо раскинулись в зеленой раме горного леса хутора – место атаки.
Красные отдыхают.
Вот слева со стороны песчаных бугров заклубилась густая пыль, ближе, ближе... Сразу загудели наши скрытые пушки. Над хуторами взвились несколько пар молочных круглых дымков.
Это наша артиллерия приветствует показавшуюся конницу Секретёва и указывает ей путь.
Через две минуты первый хутор Уляшкин взят с 9 орудиями уснувших красноармейцев.
Широко насколько глаз смотрит без выстрела мчится конница лавой, догоняя и окружая проснувшуюся и заметавшуюся батарею красных с соседнего хутора.
Вот отделяется от очумело убегающей батареи одинокая фигура, видимо комиссара, малодушно бросившего свои орудия и скачущего в сторону, спасая свою социалистическую шкуру. Два-три всадника скачут ему наперерез.
Легкий «зарничный» блеск шашки – и конь мчится дальше седока! А впереди всех – в черной бурке с раздувающимися ноздрями «корнет душой»...
У Саши Секретёва своя манера. Старая казачья, ведущая нити от Стеньки Разина, испытанная в боях с татарвою и туретчиной система: В бой вводить одну сотню, подразнить, пострелять, наделать легкого шуму и помозолить глаза. А когда враг набросится с остервенением, в самое больное место врубиться со всеми полками, спрятанными в укромном месте.
Не так ли зачинаются на хуторах застрельщиками юнцами кулачные бои, воспетые Крюковым ?

 

* * *

 

Вечный гость всех трех наших армий, дающий им победы «от неизвестного». Неутомимый борец «в черной маске». Единственный летучий резерв, корнет душой Саша Секретёв в веселой пирушке иногда может быть Романом Лазаревым – казаком, опоздавшим родиться лет на двести.
Но наше время – время броневиков, бронепоездов и аэропланов – так чудесно сочетало бензин и моховое колесо с бронзовой медной фигурой странствующего рыцаря в латах. И грузный пузатый танк не может измять того ковыля, по которому шагает степной конь зипунного лыцаря.
Говорят, зимою семнадцатого года, в эпоху всеобщей гибели, когда черные тучи заволокли небо России, и багровый закат бросал кровавые языки на развалины векового здания великой империи – пронесся странный слух:
Там в тылу у красных, уже стоявших под Каменоломней, взят «мимоходом» г. Воронеж конницей пробивающегося с фронта Саши Секретёва.
По этому поводу один из славных, ныне покойных генералов серьезно говаривал:
– Саша Секретёв это может.
Взять «по пути», атаковать «мимоходом» – это стихия Саши. Надоели «свои»: на всех фронтах побывал. Захотелось посмотреть на верхне-донцов. Правда, там «по пути» тысячи красных с десятками бронепоездов, с артиллерией и броневиками. Но ведь это «по пути» ?
К тому же «корнет душой это – может».

 

Фил. Пенков.

 

[Донская Волна: Еженедельник истории, литературы и сатиры/Под ред. Виктора Севского. 1919. № 28(56). С. 3–5].

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очень интересно Ваше изыскание!!!

 

А этот не Ваш?

 

http://www.istrodina.com/rodina_articul.ph...=2284&n=115

 

ОТЕЦ АВТОМОБИЛЬНЫХ ВОЙСК

В многотомном сборнике некрологов русского зарубежья «Незабытые могилы» есть такая запись:
«Секретев Пётр Иванович… генерал-майор

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очень интересно Ваше изыскание!!!

 

А этот не Ваш?

 

http://www.istrodina.com/rodina_articul.ph...=2284&n=115

 

ОТЕЦ АВТОМОБИЛЬНЫХ ВОЙСК

В многотомном сборнике некрологов русского зарубежья «Незабытые могилы» есть такая запись:
«Секретев Пётр Иванович… генерал-майор

 

Спасибо. Петр Иванович тоже "мой". Только чуть более далекий родственник. У меня есть этот журнал. Обязательно о нем напишу. Он и есть тот второй генерал Секретёв.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Нет, все таки очерк из «Донской волны» не дает полное представление о генерале Секретеве. Потому что дальше с ним произошла разительная перемена. Хотелось бы с этим разобраться.

 

А до нее была еще одна явно успешная военная операция. Это рейд в составе 4 Донского корпуса генерала Мамантова по глубоким тылам красных.

 

58aa2fca976d.jpg
Из школьного атласа

 

Секретевская 12 дивизия 5 августа 1919 года с налета взяла Тамбов. Затем был взят город Козлов, где находился штаб Южного фронта красных. Штаб разбежался, бросив имущество, и был захвачен бронепоезд Троцкого (он только на нем передвигался по всем фронтам). 13 августа казачьи полки Секретева подошли к Богоявленску, а вечером 14 августа отряд из трех сотен казаков подошел к Раненбургу Рязанской губернии. Это была крайняя точка продвижения корпуса на север. 22 августа корпус получил приказ Деникина возвращаться на юг, который не был выполнен. И только повторный приказ, с угрозой отдать командование корпуса под суд, был выполнен.
Командование корпусом Секретев принял в драматической ситуации.
1 февраля 1920 года генерал-лейтенант Мамантов неожиданно скончался при загадочных обстоятельствах. И в тот же день временно исполнявший обязанности командующего корпусом генерал Павлов совершил ужасную ошибку:

 

«1 февраля 1920 года генерал Павлов, получив приказ отрезать выход конной группе Буденного на Торговую, провел корпус по голой степи вдоль левого берега Маныча. Жестокие метели и 30-градусный мороз за три дня перехода сделали свое дело - изможденные люди и едва идущие лошади, выйдя к Торговой, попали под шквальный артиллерийский и пулеметный огонь. Тактический просчет в выборе маршрута стоил потери 7 из 12 тысяч человек. Многие из оставшихся в живых умирали от обморожения. Дух корпуса был сломлен, а известие о гибели Мамантова еще больше расстроило казаков. Погибло две трети донской конницы. Павлов был отрешен от командования, его сменил генерал Секретев.» (по статье канд. ист. наук В.Цветкова)

 

4 Донской корпус Секретев эвакуировал в Крым, но никакой должности у Врангеля не получил. Так что последний разгром белой армии он вынужден был наблюдать со стороны. И уходить из Крыма вместе со всеми.

 


Уходили мы из Крыма
Среди дыма и огня.
Я с кормы всё время мимо
В своего стрелял коня.
А он плыл, изнемогая,
За высокою кормой,
Всё не веря, все нё зная
Что прощается со мной…
Сколько раз одной могилы
Ожидали мы в бою…
Конь всё плыл, теряя силы
Веря в преданность мою.
Мой денщик стрелял не мимо,
Покраснела чуть вода…
Уходящий берег Крыма
Я запомнил навсегда.

 

Написал об этом исходе и о себе донской поэт, подъесаул Лейб-Гвардии Атаманского полка Николай Туроверов. Есть похожая сцена в фильме «Служили два товарища» с В. Высоцким:

 


Генерал Секретев, (также вряд ли сумевший взять с собой любимого коня) на одном из кораблей с войсками в ноябре 1920 покинул Крым. Большинство покинуло Россию навсегда. Но Секретев вернулся.
Когда же мне захотелось разобраться в обстоятельствах, побудивших Александра Степановича вернуться на родину, я почти утонул в документах эпохи, по разному рассказывающих о трагедии, постигшей русскую армию в изгнании. Решать, кто был прав или виноват – явно не моя задача. Да и большинству историков, на мой взгляд, она оказалась не под силу. После войны каждый сам выбирал свою судьбу.

 

cd209d77c7b8.jpg

 

Войска, превратившиеся в армию беженцев, разбили лагеря в Галлиполи и на острове Лемнос. Нижние чины спали сначала на голой земле, потом появились палатки и были вырыты землянки. Высший командный состав снимал жилье в домах местных жителей. Люди (140 тыс., из ни половина – гражданские лица) бедствовали, голодали и жили за счет помощи Красного Креста и Антанты, то есть французских и английских властей. Армия была никому не нужна, что делать дальше, никто не знал, ни Врангель, ни Кутепов ничего, кроме пустых обещаний, ей предложить не могли. Становиться вечными изгнанниками хотелось далеко не всем. И люди стали думать о возвращении.

 

из дневника М.И. Шаповаленко, представителя Всероссийского Земского Союза и уполномоченного Всероссийского Городского Союза на острове Лемнос при казачьих частях
20 января 1921 г.

 

Сегодня в лагере мне рассказывали следующий случай:
С берега заметили, что какой-то казак бросился с мостков в воду и поплыл по направлению к выходу из бухты в открытое море. Ты куда плывешь? — спросили его. В Новороссийск, домой, — ответил казак. Пловца задержали и отправили в госпиталь. Первый возвращенец! Говорят, что казак очень тосковал по жене и детям...
14 февраля 1921.
Вчера, 13 февраля, на пароходе «Решид-паша» происходила погруз¬ка изъявивших желание возвратиться в Россию казаков. Всего уехало по справке, которую мне дали в штабе 550 человек из Донского лагеря.
Я думаю, что эта цифра едва ли точная. Дело в том, что у самой пристани перед погрузкой на баржи, которые подвозили казаков к пароходу «Решид-паша», казаки записывались в список возвращенцев, внезапно отказывались ехать и уходили в лагерь обратно. С другой стороны на пристани явилось несколько казаков, которыe раньше никому не изъявляли желания ехать в Россию и ни в каких списках не значатся, французский офицер, который вел запись отъезжающих, им не препятствовал грузиться.
Надо думать, что выехало около 600 человек.
(ГАРФ. Ф.5881. Оп. 1. Д.808. Л. 1—2а, 7—11. Рукописный подлинник)

 

Но это были нижние чины.
Первым вернувшимся генералом стал знаменитый и ужасный Яков Слащов-Крымский (Слащов-вешатель).

 

02790301906f.jpg
Константинополь 1921 год. Слащев кормит индюшат

 

Этот человек стал прообразом генерала Хлудова в романе «Бег» Булгакова. Генерал Слащов с Врангелем были полные антагонисты по многим вопросам, если не сказать враги. Врангель его терпел, так как был ему обязан многим. Без Слащева, разгромившего не одну красную дивизию и державшего оборону на Перекопском перешейке несколько месяцев всего с 3000 бойцов, до подхода эвакуировавшихся из Новороссийска основных сил белых, Врангелю Крыма было бы не видать как своих ушей.

 

Генерал Секретев у Врангеля находился без должности в резерве. Врангель, помня Донскую республику Краснова, подозревал донцов в сепаратистских настроениях и не доверял им. Секретев, боевой генерал, вынужденный по воле Врангеля бездействовать и лишь наблюдать за разгромом его армии, также не мог относиться к нему положительно. Так что у прообраза булгаковского персонажа, генерала Слащова с шолоховским персонажем генералом Секретевым было много причин найти общий язык. С этого момента их судьбы сильно переплелись.

 

Вот что было со Слащевым:

 


«В НОЯБРЕ 1920 г., когда конница красных уже вступала на окраины Севастополя, Слащов в числе последних эвакуировался в Константинополь, отплыв на ледоколе "Илья Муромец" с остатками лейб-гвардии Финляндского полка. Большую часть его багажа занимало…полковое Георгиевское знамя.

 

14 декабря 1920 г. он написал резкое письмо протеста председателю собрания русских общественных деятелей П. П. Юреневу по поводу вынесенной им резолюции, в которой содержался призыв ко всем эмигрантам поддержать Врангеля в его дальнейшей борьбе против Советской России.

 

Через неделю после этого решительного шага по приказу Врангеля собрался суд генеральской чести, признавший поступок Слащова "недостойным русского человека и тем более генерала" и приговоривший Якова Александровича "к увольнению от службы без права ношения мундира". В ответ Слащов опубликовал в январе 1921 в Константинополе книгу "Требую суда общества и гласности!". Она содержала настолько нелицеприятные оценки деятельности Врангеля в крымский период, что, если экземпляр ее обнаруживали в Галлиполийском лагере, этот факт расценивался контрразведкой как измена со всеми вытекающими для виновного последствиями…
Агенты ВЧК в Константинополе проинформировали Лубянку и Кремль об остром конфликте популярного генерала с белоэмигрантской верхушкой. По указанию Председателя ВЧК Ф. Э. Дзержинского в Турцию был направлен особоуполномоченный ВЧК и Разведуправления Красной Армии Яков Петрович Ельский, скрывавшийся под фамилией Тененбаум. Он имел задание узнать о дальнейших намерениях Слащова и дать ему понять, что Советская власть в случае раскаяния и перехода на ее сторону простит все прегрешения, даже самые кровавые…

 

Слащов ему поверил и решился возвращаться домой, положившись на волю судьбы. В Севастополе Якова Александровича ожидал специально прервавший отпуск Ф. Э. Дзержинский. В его спецвагоне генерал написал обращение к воинам врангелевской армии, где говорилось: "Правительство белых оказалось несостоятельным и не поддержанным народом… Советская власть есть единственная власть, представляющая Россию и ее народ. Я, Слащов-Крымский, зову вас, офицеры и солдаты, подчиниться Советской власти и вернуться на Родину!"

 

Эффект отъезда Слащова в Советскую Россию, который Лубянка числит в золотом фонде проведенных ею спецопераций, оказался потрясающим. По словам писателя А. Слободского, он "всколыхнул буквально сверху донизу всю русскую эмиграцию". За ним последовало возвращение на Родину ряда деятелей отечественной культуры, например Алексея Толстого (1923 г.).»
(Александр ВАЙС)
http://russart.com/movie-review-1670-Beg-T...voskhoditelstvo

 

Более подробно про эту спецоперацию ЧК рассказывает нынешний генерал ФСБ Александр Зданович:
http://www.chekist.ru/?news_id=1907

 


Сам Слащов так сформулировал свою позицию:
«Красные — мои враги, но они сделали главное мое дело: возродили великую Россию! …а как они ее назвали — мне на это плевать!"

 

Секретев вернулся на год позже, в самом конце 1922 года, уже из Болгарии. Туда постепенно перебрались из Галиполи и Лемноса брошенные на произвол судьбы остатки белых. В этот год после отъезда Слащева и произошел поворот в сознании генерала Секретева.

 

Цитирую по монографии Якова Юрьевича Тинченко «Голгофа русского офицерства в СССР, 1930-1931 годы. Глава Первые репрессии бывших офицеров и начало дела "Весна" Эмиграция и реэмиграция :

 

http://www.tuad.nsk.ru/~history/Author/Rus...fa/razd1-2.html

 


«Бывший командир 4-го Донского корпуса белых Алексей Степанович Секретёв вернулся из эмиграции в начале 1923 года. Еще в Болгарии он примкнул к Союзу возвращения на Родину, в рамках которого основал так называемый Казачий стан из казаков, желающих уехать в Советскую Россию. В 1922 году Секретёв подписал обращение "К войскам Белой армии" с призывом ехать домой. К генералу примкнуло человек 15 из высшего командного состава казачьих частей, а также множество офицеров и рядовых казаков. В начале 1923 года весь Казачий стан генерала Секретёва был перевезен в СССР.»

 

Вот это удивительное «Обращение» от 29 октября 1922 г.:

 

К войскам белых армий

 

Боевые наши соратники!
Настоящим обращением мы оповещаем всех вас, что отныне мы признаем в качестве Российского правительства нынешнее Правительство Российской Социалистической Федеративной Советской Республики и готовы перейти на службу в Российскую Рабоче-Крестьянскую Красную Армию. Мы все даем обещание быть лояльными гражданами Советской Республики и честными солдатами ее революционной армии.
Гражданская война и годы эмиграции наглядно показали, что идеология белого движения потерпела полное крушение, потому что по существу своему являлась глубоко антигосударственной и противонародной. Выброшенное в эмиграцию белое движение выродилось в ряд авантюр, лишенных какого бы то ни было идейного содержания. Зародившееся под лозунгом спасения отечества белое движение уже давно является ярко выраженным движением против России.
Особенно показательной и требующей сурового осуждения является деятельность барона Врангеля, для которого несчастное положение беженских масс и бывшей армии является источником власти и который не оставляет попыток возобновить вооруженное нападение на Россию. Врангель не только являет собою угрозу мирной жизни в России, но и торгует русским оружием, носить которое мы почитали своей гордостью. Мы наблюдаем русские войсковые части на службе у государств, не состоящих с Россией ни к союзе, ни в дружественных отношениях. Несомненным преступлением против России является удар по тылу Российской Красной Армии в период наступления ее на поляков, преступным является и постоянная готовность Врангеля к борьбе с Новой Россией на стороне ее врагов. Мы не можем ни сочувствовать, ни нести ответственность за этот авантюризм.
С другой стороны, нужно признать, что пятилетнее существование Советской власти свидетельствует о том, что эта власть признана русским народом и пользуется его всемерной поддержкой. Доходящие до нас из России сведения определенно говорят о том, что наша родина вышла из полосы первоначального революционного хаоса и вступила на путь творческой созидательной работы. На международной политической арене Советское правительство является единственным защитником интересов России и ее государственного суверенитета...
Мы уверены, что наш пример увлечет за собою всех наших честных боевых соратников. Да здравствует же Революционная Советская Россия, великая наша Родина!

 

Александр Секретев, генерал-лейтенант , бывший командир Донского конного корпуса. Юрий Гравицкий, генерал-майор , бывший начальник Марковской дивизии Добровольческой армии. Иван Клочков, генерал-майор , бывший командир 2-й бригады 1-й Донской казачьей дивизии. Евгений Зеленин, генерал-майор , помощник начальника Алексеевской пехотной дивизии. Дмитрий Житкевич, полковник, бывший командир Самурского пехотного полка. Вячеслав Оржановский, полковник, причисленный к Генеральному штабу, старший адъютант штаба Корниловской дивизии. Николай Климович, полковник, бывший командир 1-го Сунженско-Владикавказского пластунского батальона. Михаил Лялин, полковник, бывший командир бронепоезда "Единая Россия ".

 

Для иллюстрации – бронепоезд «Единая Россия»

 

19ca8d7ec63b.jpg

 

И вот почему. 1 ноября 1920 года, перед уходом последних добровольцев из Крыма, тяжелый бронепоезд «Единая Россия» был уничтожен лобовым столкновением с легким бронепоездом "Георгий Победоносец". Это сделали сами белые, чтобы они не достались красным. Потрясающий по глубине метафизический жест! С таким сознанием свершившегося Армагеддона и возвращались в Россию подписанты. Как на страшный суд.

 


Всего с Секретевым вернулось в Россию около 4 тысяч человек.

 

Цитирую Тимченко:
«Из реэмигрантов, вернувшихся в Советскую Россию в 20-х годах, в Красную Армию были приняты лишь единицы. Так, из перечисленных выше 20 белых генералов, приехавших в СССР, лишь Я. А. Слащев да А. С. Секретёв были зачислены на военно-преподавательскую работу. Остальным же пришлось довольствоваться в лучшем случае положением мелких советских служащих. Почему только этим двум генералам была оказана така честь?
Дело в том, что оба этих генерала были именитыми белогвардейскими военачальниками: Слащев - деникинским, а Секретёв - донским. Именно вслед за ними и благодаря их призывам стали возвращаться на Родину многие другие белые эмигранты. Поэтому в рекламных целях советская власть приняла обоих генералов на службу в РККА: Слащев стал преподавателем школы комсостава "Выстрел", Секретёв - Московской кавалерийской школы ОГПУ (!).»

 

Есть разные свидетельства о том, что в Москве и Слащев, и Секретев начали сильно пить. За ними ОГПУ вел постоянное наблюдение. К ним ходили в гости, затем эти гости писали доносы. Но ничего, кроме описаний пьянства, в этих доносах не было.
Свою невероятную смелость и «безбашенность» Слащов проявляет и на службе в РККА. Он как будто ищет смерть.
Однажды при разборе военных действий во время Польско-Советского конфликта он назвал действия красного командования крайней тупостью. Кампания была действительно неудачной. Командовал тогда Буденный, он же присутствовал при разборе операций. Выхватив пистолет, легендарный командарм сделал несколько выстрелов в сторону неподвижно стоящего лектора, но ни разу не попал. Слащев подошел к нему и спокойно сказал:
- Как вы стреляли, так и воевали.

 

Зато другой человек не промахнулся. 11 января 1929 г. Слащов был убит у себя дома, якобы из личной мести, одним из его курсантов, хотя по времени это убийство совпадает с началом волны репрессий, обрушившихся на бывших офицеров Белой армии в 1929— 1930 гг. Убийцу быстро признали невменяемым и дело закрыли.

 

Оба они прекрасно понимали, что это рано или поздно случится и ничего изменить нельзя. Страны, за которую они воевали и которой давали присягу, больше не было. Родина, куда они вернулись (которая «плевать как называется») могла с ними делать все, что захочет. И она сделала это. Слащова убили раньше, Секретева – немного позже.
Возвращаюсь к Тимченко:

 

«14 августа 1930 года по Москве прокатилась волна массовых арестов бывших белых. Были схвачены бывшие генералы Секретёв, Савватеев, Бобрышев, Николаев, Зеленин, а через две недели к ним присоединился и Гравицкий. В эту же компанию попал и один бывший сибирский белый генерал А. И. Редько, в 1920 году командовавший против красных Тобольской группой войск. Также было арестовано множество офицеров и бывших белых политических деятелей, в частности - член правительства Кубанской рады П. М. Каплин.
Всем бывшим белогвардейцам вменялись в вину подготовка вооруженного восстания и шпионаж. По приговору Коллегии ОГПУ от 3 апреля 1931 года 31 активный участник организации бывших белогвардейцев был приговорен к расстрелу. Приговор был приведен в исполнение 8 апреля. Среди расстрелянных значились генералы А. С. Секретёв (бывший командир 4-го Донского корпуса), И. Л. Николаев (начальник 10 Донской дивизии), И. И. Бобрышев (командир пластунов), А. И. Редько (командующий Тобольской группой войск), Ю. К. Гравицкий (командир Алексеевского полка), Е. И. Зеленин (комбриг 6-й пехотной дивизии), полковники Д. В. Житкевич (командир Самурского полка), Б. Д. Макуха (начальник конвоя) и многие другие.»

 

Фамилии под Обращеним Секретева 1922 года и расстрельным списком 1931 повторяются не случайно. «Вместе воевали, вместе домой поедем, вместе нас и повесят» - говорил Секретев еще в Болгарии. Все именно так и вышло.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очень интересно!
Однако, надпись "Единая Россия" на бронепоезде на фотографии - это ЧТО-ТО!!!

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очень интересно!
Однако, надпись "Единая Россия" на бронепоезде на фотографии - это ЧТО-ТО!!!

 

А "последний бой Единой России с Георгием Победоносцем" - это же просится на холст. ;) Или на кинопленку. Говоря современным языком, они устроили гениальный перформанс.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

СЕКРЕТЕВ ПЕТР ИВАНОВИЧ

 


Старожил хутора Секретёв уверял меня, что генерал, хозяин хутора, жил далеко, в Петербурге. Хотя и Александр Степанович тоже жил в Петербурге (в Николаевском кавалерийском училище и в Атаманском полку), но другой генерал, Петр Иванович, жил в Петербурге гораздо дольше.
С ним у меня вышла такая история. В 1990 году, рассеянно листая кем-то подаренную книжку с адресами представительств зарубежных фирм в Москве, я наткнулся на фимилию Секретёв. Тогда я почти ничего не знал об этих генералах, за исключением прочитанного «Тихого Дона» и обрывочных сведений от мамы, рассказывавшей о родственнике, лихом генерале, однажды на белом коне въехавшем прямо в Атаманский дворец в Новочеркасске. Это явно относилось к Александру Степановичу.
В книжке же значился некий Габриэль Секретёв, представитель французской нефтяной компании Эльф-Акитэн. И его телефон. Я позвонил, рассказал о своих более чем скромных познаниях о предках Секретёвых и предположил, что мы, возможно, родственники. Договорились встретиться в ресторане Савой. Содержание разговора я уже помню довольно смутно. Кажется, он говорил, что отец его родился в Одессе и потом служил в Петербурге военным. Я же сам ошибочно полагал, что мои Секретёвы должны быть из Ростова и понятия не имел, что генералов было двое. Собеседник, уже седой господин, прекрасно говоривший по-русски, был не очень разговорчив, о связях с донским казачеством своего отца не упоминал и мы расстались на том, что все же не родственники, а предки мои Секретёвы – его однофамильцы. И только весной этого года, полазив в Интернете, я обнаружил Петра Ивановича и вскоре получил подтверждение в упомянутом генеалогическом выпуске о своих родственных связях. Был ли тот Габриэль Секретёв его сыном, так и осталось для меня загадкой.

 

В Одессе Петр Иванович родился потому, что там служил его отец, есаул Войска Донского Иван Петрович. Ну а с Петербургом связана главная часть его жизни.

 

bf02e75a6e13.jpg

 

Вот данные о нем из картотеки проекта «Русская армия в первой мировой войне»:
Секретёв Петр Иванович, род. 25.02.1877, умер 28.10.1935 н.ст.

 

Из дворян Войска Донского. Казак станицы Нижне-Чирской 2-го Донского округа. Уроженец Одессы. Окончил Донской кадетский корпус, Николаевское инженерное училище (1897 по 1-му разряду). Выпущен офицером в 15-й саперный батальон. Участник русско-японской войны 1904-1905. Учился в Варшавском политехническом институте, но не окончил курс. Закончил Киевский политехнический институт. Командир Учебной автомобильной роты (30.08.1910-15.01.1915). Генерал-майор (22.03.1915). Начальник первой в России Военной автомобильной школы (15.01.1915-1917). В 1917 Начальник автомобильных частей Русской армии. В дни Февральской революции входил в руководство Военной комиссии Государственной Думы, где произошел конфликт с членом Петросовета Ворошиловым. Как человек близкий в свое время к Распутину, был арестован, доставлен в Петропавловскую крепость и помещен в камеру № 54 Трубецкого бастиона, где и содержался с 03.03.1917 по 31.10.1917. Осенью 1919 эмигрировал во Францию. Работал в автомобильной промышленности. Состоял инспектором для связи с иностранными организациями на заводе «Панар и Левассер». Создал в Париже русскую автомеханическую школу и технические курсы. Инициатор создания в 1930 русских Высших военно-инженерных курсов в Париже, которые работали по программе Николаевской Инженерной академии. Работал преподавателем на курсах. 30.10.1935 состоялась защита дипломных работ последней группы слушателей курсов (закончили свое существование в 1935). Преподавал на Высших военно-научных курсах генерал-лейтенанта Н.Н. Головина в Париже. Председатель Союза технических войск. Основал "Казачий Дом" с приемным покоем, общежитием и библиотекой. Скончался от приступа грудной жабы. Похоронен 30.10.1935 года на кладбище в Сент-Женевьев-де-Буа.
Награды: ордена Св. Станислава 3-й ст., Св. Анны 3-й ст, Св. Станислава 2-й ст. с мечами, Св. Владимира 4-й ст., Св. Владимира 3-й ст., светло-бронзовая медаль в память русско-японской войны 1904-1905, медаль в память 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812, медаль в память 300-летия дома Романовых, офицерский крест французского ордена Почетного легиона, итальянский орден Короны 2-й ст., бухарский орден Золотой Звезды 3-й степени.

 

Оказалось, что сведения о Петре Ивановиче собирают еще два человека, Геннадий КАНИНСКИЙ и Станислав КИРИЛЕЦ. Канинский опубликовал о нем большую статью в 2007 году в журнале «Родина» под названием «Отец автомобильных войск». Теперь они готовят к изданию книгу об истории создания автомобильных войск России под названием «АВТОМОБИЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ генерала СЕКРЕТЕВА». Она должна выйти к столетию создания автомобильных войск России в 2010 году.

 

Подробно рассказывать здесь о его усилиях по превращению своей первой автомобильной роты в обширный учебный, исследовательский и испытательный центр, занимавший целый комплекс зданий в Подъездном переулке рядом с Царскосельским вокзалом в Петербурге, о первых испытательных автопробегах и закупках техники за рубежом здесь, наверно, не стоит. Этот большой по объему материал выйдет в книге.

 

5bff8af81f44.jpg
Придуманная Петром Ивановичем эмблема нового рода войск оказалась долгожителем. Ее и сейчас носят на петлицах.

 

Вот еще некоторые фотографии из статьи Канинского:

 

99c50d641a6e.jpg

 

Николай II и генерал В.А. Сухомлинов обходят моточасти Учебной автомобильной роты после пробега Петербург-Москва-Петербург. Новый Петергоф. 12 июня 1912г. (П.И.Секретёв на переднем плане между Николаем II и Сухомлиновым стоит правым боком). Автомобили Руссо-Балт тип с24-30.

 

40f64f1a3988.jpg

 

Николай II и офицеры Учебной автомобильной роты. Санкт-Петербург. 1913г. (полковник П.И.Секретёв в первом ряду справа от императора)

 


Книга, по словам авторов, будет в первую очередь посвящена история создания автомобильных войск России. Меня же по понятным причинам больше интересуют личные стороны биографии Петра Ивановича.

 

В этом деле мне помогут цитаты из очень разных источников.

 

Первой (по хронологии) будет цитата из совсем неожиданного места. Это воспоминания известного кинорежиссера Михаила Ромма. Он до начала первой мировой войны был почти профессиональным футболистом. Но с ее началом будущий киноклассик был призван в армию. В автомобильную роту Секретёва.

 

«Через несколько дней я был призван. Сначала меня направили в 12-ый гренадерский астраханский полк, где я отбывал воинскую повинность, а затем перевели в Петербург, в автомобильную роту. Она помещалась в Михайловском манеже. Автомобильной промышленности в то время в России не было, и мы занимались реквизицией машин для нужд армии у частных владельцев.
В огромном манеже разномастными шеренгами выстраивались машины разных фирм и конструкций: «бенцы», «мерседесы», «оппели», «фиаты», «испано-суизы», «пежо», «рено», «форды», «остины».
Служба была для нас прекрасной шоферской школой. Через месяц мы крутили баранку, как заправские водители.
Время от времени в манеже появлялся командир автомобильной роты свитский генерал Секретев , один из самых близких к царю генералов , высокий, представительный, строгий. Он принимал рапорт, обходил шеренги машин и распекал наших прапорщиков.
Зимой стали приходить американские «паккарды» и «хупмобили». А затем прибыли бронированные «остины» — первые броневики в русской армии. Это были обыкновенные легковые машины с усиленным шасси и двумя пулеметами в бронированных башнях. Броня защищала от винтовочных пуль, но легко пробивалась артснарядом малого калибра.
Теперь в манеже формировались броневые взводы. Время от времени снова появлялся Секретев со своими адъютантами. Прапорщики и подпрапорщики с инженерными значками на погонах, пулеметчики и шоферы проходили мимо него церемониальным маршем, громко печатая шаг.
— Здорово, молодцы! — высоким тенором покрывая оркестр, кричал Секретев .
— Здравия желаем, ваше ди...ство! — рявкали шеренги.
Потом командиры рассаживались по машинам, заводились моторы, и броневики один за другим выезжали из широких ворот манежа на площадь.
Через некоторое время машины на буксире возвращались на ремонт — исковерканные, с пробоинами в башнях, с залитыми кровью сидениями для шоферов и пулеметчиков. Шоферы и пулеметчики не возвращались...»

 

(Ромм Михаил Давидович. Я болею за «Спартак». — Алма-Ата, «Жазушы», 1965.)
084c0f6c2344.jpg

 

Николай II был большим любителем автомобилей и принимал личное участие во многих организованных Секретёвым мероприятиях. Но каждый шаг по развитию нового рода войск требовал преодоления сопротивления военной бюрократии и выпуска очередного «Высочайшего приказа». Несомненно, Петр Иванович обладал недюжинной энергией, пробивной силой и талантами дворцового интригана. Без этих способностей он не добился бы таких выдающихся результатов, приобретая при этом далеко не только друзей, но и массу недоброжелателей.

 

Одни завидовали его способности аккумулировать в своих руках, как сейчас говорят, «финансовые потоки». Ведь все поставки техники для нового рода войск шли через него и счет шел на многие тысячи автомобилей и броневиков. Другим непременно хотелось покататься на новых автомобилях за государственный счет. В подтверждение привожу отрывок (примерно конца 1914 года) из воспоминаний одного из таких желающих прокатиться, графа А.А. Игнатьева, человека, мягко говоря, противоречивой судьбы и этой судьбой с детства избалованным. Игнатьеву, проведшим детство на лужайках Царского села рядом с августейшим семейством (отец его был командиром Кавалергардского полка) удивительным образом удалось побывать и царским, и советским генералом. И ни разу ни сесть.

 

«Шел уже второй час дня.
- Сейчас в Красном Селе закончилось экстренное совещание министров под председательством самого государя,- объявил мне Монкевиц.- Военный министр только что телефонировал и, узнав, что вы собираетесь вернуться в Париж, просил вас немедленно съездить в Красное Село. Ему необходимо видеть вас перед отъездом.
- До поезда мне остается около четырех часов времени и, чтобы успеть обернуться, надо как-нибудь получить машину,- ответил я, взглянув на часы.
Военный автомобиль мог предоставить только, как особое личное одолжение, начальник автомобильной роты полковник Секретев . Обделывая в Париже свои дела с фирмой "Рено", он старался быть особенно со мною любезным.
- Господин полковник подойти к аппарату не могут. Они только что вышли с молебствия по случаю ротного праздника и в настоящую минуту в офицерском собрании садятся за стол,- ответил мне дежурный офицер автомобильной роты.
"Тут война, а они справляют молебны и ротные праздники",- подумал я не без возмущения. Я еще не предвидел, что "мирное житье" будет продолжаться в русском тылу и на протяжении всей кровавой войны!
Открытую машину "Рено" со слегка выпившим лихим шофером я все же получил и в исходе четвертого часа уже подлетел к царской палатке в Красном Селе.»

 

А вот цитата из дневника публициста Михаила Константиновича Лемке
«250 ДНЕЙ В ЦАРСКОЙ СТАВКЕ». В них он язвительно и беспощадно, как и положено недовольному интеллигенту, «бичует пороки царской России».

 


«30 НОЯБРЯ 1915 ГОДА, ПЯТНИЦА
Приехал генерал-майор Петр Иванович Секретев , начальник всех автомобильных рот в России. Вылощенный, гладко выбритый, отлично бинтующий на ночь свои выхоленные усы, кругленький, но высокий, красивый бравый молодец, но слава о нем «интендантская». Об этом говорят уже месяц. Он приехал подготовить почву для благополучной ликвидации своей «истории». Это ставленник Сухомлинова. По мнению Пустовойтенко, во всяком случае он не отказался от «даяния» как блага и с кем надо хорошо поделился. Секретев очень осведомлен в веяниях петроградских сфер и многое рассказал Пустовойтенко.
Секретев очень любезен со всеми нами, маленькими людьми, понимая, что здесь всякий может пригодиться... Рабы, до мозга костей рабы, совершенно потерявшие уважение к себе!»

 

Раздражение Лемке вызвал произошедший в ту пору скандал с поставками для армии автомобилей и броневиков. Всеми поставками ведал генерал Секретёв. И его обвинили в растрате денег. Было даже заведено уголовное дело. Выяснилось, что копали под Секретева, а метили в военного министра Сухомлинова некоторые генералы при Ставке, пытаясь его сместить. Дворцовый скандал дошел до царя. И Николай II, выслушав донесения и уговоры снять с должности Секретёва, приказал прекратить расследование, высказав ему свое полное доверие.
Слухов об этом скандале было множество, но, как позднее выяснилось, доказательств его вины никаких не было. Секретева называли «любимчиком» не только Сухомлинова, но и самого царя. Что явное преувеличение. Известно, что Секретёв «решал вопросы» через императрицу Александру Федоровну, прибегая для этого к «услугам» Распутина. Таков был тогда известный механизм «допуска к телу» Николая II, которым пользовались многие.
Вот свидетельство самой императрицы:

 

Царское Село, 19 августа 1916 г.
Сокровище мое.
Вечно спешу. Нежно благодарю тебя за твое дорогое письмо. Я рада, что твой разговор с Безобразовым уже позади. — Только что говорила с Жиликом о занятиях с Бэби, о моих планах на этот счет; он их письменно изложит П.В.П., — Аню мы привезем с собой. Затем был у меня Секретов, имела с ним длительную и интересную беседу, — он так благодарен тебе за то, что ты выручил его при Поливанове. Это молодой генерал 38-ми лет, очень энергичный. Мы говорили об авиационном вопросе — я тебе расскажу обо всем при свидании. Фредерикс просил разрешения быть сегодня к чаю….
Солнышко

 

(Олег Платонов. Терновый венец России. Николай II в секретной переписке)
Так подписывалась императрица Александра Федоровна в переписке с мужем.
Генерал Секретёв был монархистом по убеждениям, и доверие царя к нему было явно не беспочвенно. Но за свои убеждения он вскоре поплатился арестом.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

За несколько дней до ареста и буквально накануне февральской революции, 21 февраля 1917 года Секретёв дал обед в одном из лучших французских ресторанов Петербурга, «Братья Пивато» на Большой Морской, 16.
Об этом написал в своих мемуарах генерал Александр Иванович Спиридович « Великая война и февральская революция, 1914-1917», изданных в эмигрантском Всеславянском Изд-ве, Нью Йорк, 1961. До сентября 1916 г. Спиридович десять лет был начальником секретной службы охраны Николая II и его семьи. То есть неотлучно охранял Государя в Царском Селе, Петрограде и во всех поездках, а во время войны находился в Царской Ставке. В результате дворцовых интриг Спиридович был отправлен в Ялту градоначальником, хотя и оставался человеком более чем осведомленным. Тем удивительней то беззаботное веселье, в котором проходил обед.

 

«После интересной беседы с Дворцовым Комендантом я отправился на обед к генералу П. И. Секретеву. В отдельном кабинете у Пивато собрались: лейб-хирург С. П. Федоров, его брат — Николай Петрович, сенатор Трегубов и С. П. Белецкий. С. П. Федоров уезжает завтра с Государем. Сенатор Трегубов назначался на какую-то политическую должность в Ставке. Белецкому что-то предстояло получить очень важное. Предприимчивый, молодой генерал, Петр Иванович, почему-то решил нас объединить за этим обедом.
Все, очевидно, знали в чём дело, кроме меня, провинциала. В начавшихся разговорах вскоре выяснилось, что Белецкий получит назначение на пост генерала Батюшина по заведыванию и контр-разведкою, и борьбой со спекуляцией, и еще с чем-то очень важным. Видно было, что Белецкий вновь забирал ход. Около Протопопова, с уходом Курлова, было пустое место. Конкуренция исчезла. На женской половине дворца фонды Белецкого стояли высоко. Его недолюбливали как человека, но верили в его деловитость и всезнание. Когда-то А. А. Вырубова была в восторге от него.
Если бы был он — Распутина бы не убили. Так думали. Он умел охранять. Вино развязало языки. В уютном кабинете все были веселы и довольны. Петр Иванович подсмеивался над думцами-революционерами. Они что-то говорят. У них даже списки составлены кого они будут арестовывать.
— «Все мы, дорогой Александр Иванович, все мы записаны на этот списочек. Записаны и вы там, хотя вы и Ялтинский Градоначальник. Там есть у них такой господин Некрасов. Вот он всех нас и зарегистрировал. Всех, всех голубчиков... Но ведь и мы не дураки, — потирал руки Петр Иванович. — Мы тоже не дураки. Мы как выкатим наши грузовички, да как поставим на них пулеметики, так все сразу и будет прикончено...»
И генерал заразительно смеялся, подливая в бокалы вина, как любезный хозяин. Смеялся и всезнающи С. П. Белецкий, ухмылялся попыхивая сигарой лейб-хирург... Все как будто верили во всемогущество частей Петра Ивановича (он ведал всеми автомобильными частями в Петрограде и всей поставкой автомобилей на армию). Все были спокойны. У всех были планы на будущее. [71] Я дал свое меню, прося у всех автографы на память. Все дали красивые подписи. То было 21 февраля 1917 г. Храню это меню и по сей день в своем архиве в 1948 году. Мы расстались дружески.
Долго я не мог заснуть в ту ночь, перебирая впечатления Петроградского дня. Странным и непонятным казалось сопоставление всего того, что говорили Дубенский, Воейков, Протопопов, Секретев, оптимист сенатор и многие другие. Кто прав из них, кто ошибается. Ведь все они живут в одном и том же Петрограде, окружены одной и той же политической атмосферой... И мысль уносилась в Царское Село, к Государю.»

 

Веселье было скорее напускное, за которым скрывалось сильнейшее беспокойство от предчувствия грядущих перемен. Вполне вероятно, что долго заснуть в ту ночь не мог и Секретёв. Ведь он не мог не понимать последствий своих слов о грузовиках и пулеметах, будь они сказаны не на дружеском обеде, а как генеральский приказ.
«Выкатить грузовички» и «поставить пуметики» у Секретёва не получилось. Видимо, это был его последний званный обед, где он «заразительно смеялся» и его угроза больше походила на шутку. Стрельба из пулеметов для разгона демонстраций требовала серьезное политическое решение. Которое мог принять только царь. Чего он, как известно, делать не стал. Он лишь приказал «немедленно прекратить беспорядки». Только не сказал как.
Дальше уже было не смешно. На следующий день, 22 февраля, Николай II из Царского Села уехал в Ставку, (откуда через несколько дней сообщил об отречении от престола), а 23 февраля в Петербурге началась самая настоящая Февральская революция.
Если угроза Секретёва применить пулеметы оказалась шуткой, то его намеки в адрес думцев-революционеров, у которых были готовы списки для ареста своих противников, оказались чистой правдой.
В дни февральской революции Секретёв все же сделал отчаянную попытку принести пользу новой власти. По словам В.Н.Садыкова, секретаря председателя Государственной думы М.В.Родзянко, Секретев прибыл в Таврический дворец в первые дни революции. Он умолял дать ему возможность «работать на общее святое дело, хотя бы в роли <...> писца». И ему удалось убедить новую власть, так как он вошел в руководство Военной комиссии Государственной Думы. Но ненадолго. Там у него произошел конфликт с членом Петросовета, непримиримым большевиком и будущим красным маршалом Климентом Ворошиловым. Видимо, на первом же совместном заседании. Подробности этого конфликта неизвестны, но легко догадаться, что монархист Секретёв и коммунист Ворошилов вместе работать бы не смогли. Ворошилов решил его «выставить». И подальше. Осуществлять эту затею пошел не кто иной как Владимир Маяковский.

 

Вот как это описывают в своей будущей книге о Секретёве «АВТОМОБИЛЬНАЯ АКАДЕМИЯ
генерала СЕКРЕТЕВА. Столетию автомобильных войск посвящается» Геннадий КАНИНСКИЙ и Станислав КИРИЛЕЦ

 

«...В Думе у Петра Ивановича последовал конфликт с членом Петросовета представителем Лейб-гвардии Преображенского полка К.Е. Ворошиловым. Этот конфликт привёл к аресту Секретева, который был помещён в камеру № 54 Трубецкого бастиона Петропавловской крепости 3 марта 1917 года. Ворошилов, выступая 1 марта на общем собрании Петроградского Совета рабочих депутатов, заявил: « Генерала выставим, знаю». И действительно, вскоре Секретев был арестован. Отрядом солдат автошколы из семи человек, который арестовывал генерала, руководил будущий «великий пролетарский поэт» ратник 2-го разряда Владимир Владимирович Маяковский, служивший в автошколе чертёжником и незадолго до этого, 31 января 1917 года, получивший из рук генерала Секретева серебряную медаль «За усердие» на ленте ордена Св. Станислава. В автошколу Маяковский «устроился» в октябре 1915 года по протекции «буревестника революции» Максима Горького, чтобы, как сейчас принято говорить в молодёжной среде, «косить» от фронта. В автобиографической поэме в прозе «Я сам» этот эпизод своей биографии Маяковский описал так: «…Забрили. Теперь идти на фронт не хочу. Притворился чертёжником. Ночью учусь у какого-то инженера чертить авто… Паршивейшее время. Рисую (изворачиваюсь) начальниковы портреты…». В последующем Маяковский частенько с удовольствием и не без гордости похвалялся перед Горьким этим своим «весёлым делом» арестом генерала, которое он совершил, судя по всему, будучи в очень нетрезвом состоянии. После ареста Секретева Маяковский на несколько дней даже принимает командование автошколой, но это совсем не то, к чему рвётся душа поэта. 28 февраля 1917 года ему совместно с вольноопределяющимся Д. Таировым было поручено председателем Военной Комиссией Государственной думы полковником Генерального штаба Б.А. Энгельгардтом «произвести выборы представителей в Военно-Автомобильной школе, организовать ремонт машин». О том, как поэт выполнил поручение новой демократической власти, неизвестно, но хорошо известно, что он энергично хлопочет об увольнении, к осени признаётся негодным для военной службе и покидает нечаянно свалившийся на него пост начальника автошколы: «Пошёл с автомобилями к Думе. Влез в кабинет Родзянки. Осмотрел Милюкова. Молчит. Но мне почему-то кажется, что он заикается. Через час надоели. Ушёл. Принял на несколько дней команду Автошколой. Гучковеет…». Пьяная выходка «горлана-главаря», совершённая в порыве революционного угара не имела под собой никаких оснований. Всё это очень похоже на месть или банальное сведение счётов чужими руками – в данном случае руками импульсивного гения. Один из участников «большой весёлой компании», которая арестовывала генерала Секретева, художник-сатириконовец А. Радаков вспоминал: «За что? Такой вопрос не ставился.…Решили, что раз министров свезли в Думу, надо, значит, и этого господина туда представить... Ну, посадили генерала в его прекрасный автомобиль. Он стал так заикаться, что ничего сказать не мог». Довольно хамское замечание – позднее, в 1937 году многие «стальные прорабы революции» в аналогичной ситуации не только начинали заикаться, но и теряли сознание, а некоторые «делали в штаны». Что же касается заикания генерала Секретева, отметим лишь, что естественное волнение при столь неожиданном аресте здесь, скорее всего, ни при чём. Этим дефектом речи в небольшой степени он страдал с детства. В подтверждение необоснованности ареста говорит и то, что за весь период многомесячного пребывания под арестом в Петропавловской крепости с генерала Секретева не было снято никаких показаний, он не был ни разу допрошен, ему не были предъявлены никакие обвинения. По крайней мере, в стенографических отчётах допросов и показаний, данных в 1917 году в Чрезвычайной следственной комиссии, созданной Временным правительством «для расследования противозаконных по должности действий бывших министров и прочих должностных лиц и сбора следственного материала, достаточного для изобличения и осуждения высших сановников империи», и в других материалах следов каких-либо следственных действий в отношении генерала Секретева обнаружить не удалось. Врагов и завистников у генерала Секретева было, судя по всему, немало. Слишком велик был список желающих покатать на авто за государственный счёт своих жён, тёщ, любовниц и бог знает кого ещё. А машин на всех не хватало, вот и приходилось многим отказывать. К тому же громадные суммы денежных средств, которыми он имел право распоряжаться, порождали различные слухи, сплетни и заочные обвинения. Ещё с 1914 года по Петрограду ходили слухи, что Секретев закупил в Англии не самые лучшие автомобили и чрезвычайно дорого. Говорили, что он попал там под влияние «дельцов-проходимцев», тем самым ставили под сомнение компетентность Секретева в автомобильном деле, а самые «злые языки» даже намекали на личную корысть генерала. Все эти слухи были совершенно беспочвенны, так как в 1914 году, когда союзникам самим катастрофически не хватало машин, невозможно было купить в Англии хорошие автомобили дёшево. Эти сплетни нагнали волну травли со стороны «демократической интеллигенции» и вылились в так называемое расследование, точку которому поставили действия, вернее, полное бездействие Чрезвычайной следственной комиссии. Бездействие потому, что не было никаких оснований, никаких «зацепок» для каких либо действий. Хотя «зацепки» упорно искались. Об этом свидетельствуют материалы допросов генерала С.С. Хабалова, надворного советника И.Ф. Манасевич-Манулова, жандармского генерала С.П. Белецкого, генерала-историографа Д.Н. Дубенского и бывшего военного министра А.А. Поливанова. Получается, что заслуженный генерал отсидел в тюрьме несколько месяцев ни за что – просто так, за компанию.
Интересна судьба награды Маяковского, которую он получил из рук генерала Секретева. Она связана с питерским кафе «Бродячая собака». Здесь, на Итальянской улице, рядом с цирком Чинизелли, собиралась богемная публика. Среди завсегдатаев была шумная компания футуристов Давид Бурлюк, Василий Каменский, Велимир Хлебников и, конечно же, сам Маяковский. Как-то в конце 1917 года он проигрался в карты и решил оставить медаль под залог. «Кто выручит надежду русской поэзии?» обратился он к офицерам, сидящим в кафе. Офицеры были готовы ссудить деньги без залога, но поэт этого не мог допустить. Так медаль была продана, сменила несколько хозяев и сейчас хранится в музее Владимира Маяковского в Санкт-Петербурге.....»

 


Не знаю, откуда у авторов сведения о заикании Секретёва. Мне представляется, что генерал просто «онемел» от такой неожиданности и наглости своего недавнего подчиненного. Ведь никаких законных причин для ареста не было. «За что? Такой вопрос не ставился» - сами признались революционеры. Была лишь «революционная целесообразность», иначе говоря, полное беззаконие. Теперь это еще называют «беспредел». Было отчего с непривычки онеметь.
Находящегося в тюрьме генерала новые власти уволили в отставку 31 марта 1917 года. А 3 апреля Ленин, стоя на конфискованном в автомобильной части «бесхозном» броневике на Финляндском вокзале, уже читал свои «апрельские тезисы».

 

2a84834cc669.jpg

 

Якобы тот самый ленинский броневик фирмы Остин «Враг капитала» (в музее Революции)

 


0e8c6ed53bf7.jpg

 

Ленин на Финляндском вокзале на броневике уже в окаменевшем состоянии

 


Очень приглянулась комиссарам и «экспроприированная» на складах кожаная форма автомобилистов.

 

e6dca9340688.jpg

 

солдат-водитель бронеавтомобиля 7-й отдельной автомобильной пулеметной роты 1915г. в кожанном костюме.

 

В тюрьме Секретев пробыл ровно от февральской до октябрьской революции-переворота включительно. Его тюремную жизнь описал врач Иван Манухин в своих «Воспоминаниях врача о 1917—18 г.г. Моя деятельность помощи заключенным во время революции» («Новый журнал». № 54. Нью-Йорк, 1958.) Здесь же упоминаются некоторые участники того памятного вкусного обеда Секретёва в ресторане «Братья Пивато», перешедшие на тюремную баланду в Трубецком бастионе Петропавловской крепости.

 


«23 апреля, почти через два месяца после Февраля, я в первый раз побывал в крепости…
В этот день я познакомился со своими пациентами. Ни внимательного медицинского осмотра, ни вопросов, требующих откровенных ответов врачу, в тот день из-за присутствия солдат быть не могло — только мимолетное первое знакомство. Среди заключенных — две женщины: А. А. Вырубова и Е. В. Сухомлинова. Общее впечатление: болезненного вида, измученные, затравленные люди, некоторые в слезах... Там были разные монархисты: министры Макаров, Н. А. Маклаков, Протопопов, Сухомлинов, Щегловитов, Штюрмер, из тайной полиции и жандармерии Белецкий, Виссарионов, Герасимов, Кафафов, Комиссаров, Курлов, Спиридович, известный деятель союза русского народа Дубровин, финляндский генерал-губернатор Зейн и его помощник Боровитинов, Воейков, Андроников и Манасевич-Мануйлов, Секретев и др….
Беседуя теперь с заключенными с глазу на глаз, я, прежде всего, мог выслушать их жалобы. Они голодали (кроме бурды с куском хлеба, ничего другого им не давали), передачи с воли были запрещены, прогулка 10 минут в день, свидания по 10 минут раз в неделю через стол…
Охрана Трубецкого бастиона состояла из представителей всех воинских частей петроградского гарнизона. Это были люди озлобленные до свирепости по отношению к заключенным, готовые вот-вот всех их перебить. До узников не раз долетала из коридора их площадная брань и угрожающие возгласы: «всех перебьем! всех! всех! а Сухомлинова рассечем по суставчикам!»…
Настроение в крепости со дня на день становилось все грознее, а трагический конец для несчастных монархистов мне казался все неотвратимей... Я понял, что все прежние средства врачебной помощи — лечение и питание — уже бесполезны, а при создавшемся положении даже наивны. Оставался один способ спасения — вывоз заключенных из крепости в какие-нибудь другие тюрьмы или, по возможности, в больницы.
Когда осталось всего четыре человека (Сухомлинов, приговоренный судом к пожизненному заключению в крепости, Щегловитов, Белецкий и Секретев — все трое наиболее физически крепкие), я предложил Н. К. Муравьеву — во избежание опасений охраны, что бастион совсем опустеет — посадить сюда, хоть на короткий срок, уголовных, а тем временем я вывезу и оставшихся. Муравьев не согласился. С просьбою о спешном вывозе оставшихся заключенных он обратился ко мне уже слишком поздно, сейчас же вслед за октябрьским переворотом, когда сделать это уже было невозможно (только в последнюю минуту освободили Секретева, а Сухомлинов при большевиках автоматически был освобожден по новому закону о стариках).
Итак, ко дню большевистского переворота почти все старорежимники из крепости были вывезены. Их отправляли в арестный дом на Фурштатской улице.
Условия заключения в арестном доме были иные, нежели в Трубецком бастионе. Свидания с родственниками могли длиться часа четыре; с воли доставлялось все что угодно, ужаса тисков охраны не было, присутствие караула почти не чувствовалось. По распоряжению Чрезвычайной Следственной Комиссии заключенных стали постепенно отпускать на все четыре стороны, а остальные, пользуясь сумятицей октябрьских дней, просто сами утекли явочным порядком.»

 


Секретев был одним из тех, кто "утёк" "в последню минуту", после октябрьского переворота, 31 октября, в обстановке революционного хаоса.
В период Гражданской войны следы его теряются. Дело его жизни – создание нового рода войск, он продолжать никак не мог. Части были расформированы, имущество разграблено. Ни к Временному правительству, ни к большевикам он отношения не имел. Если первые его посадили непонятно за что в тюрьму (так, на всякий случай), то вторые бы его запросто расстреляли. Царь, которому он присягал, отрекся и сидел под домашним арестом как частное лицо. Видимо, поэтому в Гражданской войне Петр Иванович не участвовал. Секретёв поступил так, как это сделали практически все монархисты из царского окружения. Уехал во Францию. Уехал не сразу, а в 1919 году, до этого скрываясь у знакомых и родственников. Возможно, он на что-то еще надеялся.
У двух генералов Секретёвых получилось все ровно наоборот. Александр Степанович родился на Дону, защищал свой Дон от красных, уехал, но вернулся и был расстрелян. Петр Иванович родился уже в Одессе, к Войску Донскому до эмиграции имел отношение скорее формальное, большую часть жизни прожил в Петербурге, в Гражданской не участвовал и уехал навсегда.

 

2cfcc636022d.jpg

 

Петр Иванович в непарадной форме

 

Уехал Петр Иванович с наивной верой в возрождение Российской империи. А также с иллюзиями на возвращение монархии в России.
В эмигрантском издании «Казаки за границей» 1930 года есть изложение его доклада перед собранием русских эмигрантских организаций в Софии с названием «Политическое положение Европы». Если верить тому, кто изложил содержание доклада, то Секретев пытался убедить слушателей, что все государства Европы ждут «Воскресения Великой России» с нетерпением и новые государства-окраины империи страдают от своей независимости и хотят опять в ее лоно. Тут две вещи, или излагавший доклад приврал от избытка патриотизма, или генерал действительно оторвался от реальности и выдавал желаемое за действительное. Несомненно лишь одно: Секретёв остался монархистом и ностальгировал по временам, которые он завершил для себя самого званным обедом в ресторане «Братья Пивато».

 

0e00980378ae.jpg

 

Вспомнил о своих казачьих корнях Петр Иванович уже в эмиграции во Франции. Он полагал, как и многие, свое пребывание там временным, призывал всех в ожидании возвращения учиться, и организовал для казаков на улице Версинжеторикс в Париже Казачий дом с приемным покоем, библиотекой и общежитием. Временность пребывания во Франции оказалась его последней иллюзией.
Похоронен Петр Иванович Секретёв на Сен-Женевьев-де-Буа.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Жаль, нет больше ресторана "Братья Пивато" на Большой Морской 16, недалеко от арки Главного Штаба.

 

Вот как выглядит этот дом сегодня:

 

dde6bcabe0b9.jpg

 

Тот же самый дом на старой фотографии. Возможно, в те времена, когда в нем был этот ресторан:

 

f547f800a2d0.jpg

 

Кстати, в этом доме был еще ювелирный магазин Карла Фаберже и сам он с семейством проживал в этом же доме. Интересно, может где-нибудь сохранились фотографии интерьера ресторана? Буду в Петербурге - обязательно навещу этот дом. И, если есть в нем какое-нибудь заведение, то непременно пообедаю в нем. В память о том обеде генерала Секретева. Последнем званном обеде "Прекрасной эпохи".

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в теме...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

 Поделиться

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу.
×
×
  • Создать...

Важная информация

Пожалуйста, прочитайте Условия использования