Перейти к публикации

Похабов


Юрий
 Поделиться

Рекомендованные сообщения

Может показаться странным, но в Сибири, очень многие однофамильцы являются дальними родственниками, если их предки считали себя чалдонами.
Об этом не раз писали историки и родословы. Это же удалось доказать и мне в отношении, например, Похабовых, Тепляшиных и Кокухиных.

 

В сложных условиях Сибири единственным способом выжить - было иметь много детей. Чем больше рабочих рук в крестьянском хозяйстве, тем оно крепче.

 

Ещё раз повторюсь.
ВСЕ ПОХАБОВЫ, чьи предки родились в границах территорий нынешнего Красноярского края и Хакасии до 1917г. – дальние родственники, и потомки одного единственного человека. Я проследил миграцию всех семей Похабовых с 1719г. по 1850г. по Енисейскому и Красноярскому уездам, а затем Енисейской губернии. Есть несколько семей в России, которым мне удалось восстановить их родословную до нашего общего предка, для этого они сообщили мне имя и место рождения/жительства своего предка из того расчёта, чтобы он жил до 1850г.

 

Теоретически можно собрать сведения о Похабовых и до 1917г., только мне это делать было незачем, у меня были другие задачи. Я пытался понять, могли ли крестьянские семьи Похабовых мигрировать на реку Убу.
Ответ: НЕТ.

 

НО...

 

Я не знаю достоверно о степени родства красноярских Похабовых с казахскими и омскими Похабовыми, но мне легче поверить, что последние – это потомки красноярских рекрутов, чем считать их однофамильцами.

 

Мне не известны судьбы красноярских рекрутов Похабовых после отмены пожизненной службы, знаю, что обратно они не возвращались до 30-х годов 19в.

 

Мысль, что все рекруты погибли, или умерли, кажется мне абсурдной. А вот то, что мужчина в 45-50 лет может завести семью и иметь детей, вполне заслуживает внимания. И то, что рекрут мог облюбовать себе место для жительства в местах, где он служил, мысль не такая уж и странная. И что за 25 лет службы можно напрочь потерять связь с прошлым, тоже вполне реальное предположение.
Так что казахские и омские Похабовы, вполне могут оказаться дальними родственниками красноярских Похабовых.

 

Жаль, что пока я не могу это доказать. Не знаю, в каком архиве мне искать информацию по Похабовым из Семипалатинского уезда деревни Красный Яр на реке Убе в конце 18в. – начале 19в. Может быть, кто-нибудь знает? Помогите!

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Архивные материалы по деревне Красный Яр на Убе я все ж таки нашел. В Омском архиве оказались метрические записи за 1773-1860гг.
ОБРАЩАЮ ВНИМАНИЕ!
Архив работает по обращениям на электронную почту gugaoo@mail.ru! Причем оперативно.
Ну, и кратно о выводах после обращения в архив.
Похабовы из деревни Красный Яр и Похабовы из красноярского Причулымья разные родовые веточки, разделившиеся еще в 16в.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Возможно кому-нибудь будет полезным: РГВИА. Ф. 14712. Комендант крепости Порт-Артур. 1903-1904. Опись 1. Д. 8. Приказания по войскам Квантунского укрепленного района.9 апреля- 27 декабря 1904 г. 15 стрелковый полк, приказы Стесселя от 3 ноября 1904 г. крепость Порт-Артур. Л. 372. Ефрейтор Алексей Похабов, Военный орден 4 степени, отличился особой храбростью и мужеством во время отбития атаки Водопроводного редута.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Если есть на форуме знатоки польского языка, может кто-то что-то знает про:
1.польскую фамилию Pohaba;
2.значения слов хаб и хаба в польском языке.
Приму с благодарностью любую информацию.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Пришло время для того, чтобы опубликовать свою окончательную версию происхождения фамилии Похабов со ссылками и комментариями. К сожалению, ни один из специалистов русского языка в Красноярске и в Москве, к кому я обращался, не нашли возможности прокомментировать мою работу с точки зрения изложенной версии происхождения слова "похабъ". Мои же 4-х летние исследования по известным и доступным мне источникам, монографиям и словарям укрепили мою уверенность в собственной правоте.

Происхождение фамилии ПОХАБОВ
Когда изучение генеалогии по архивным документам исчерпывает себя, не остается ничего другого, как продолжать начатое дело путем реконструкции исторических событий и построения логических цепочек. Благо, что информация «зашифрованная» во многих фамилиях, подчас, способна раскрыть секреты семейной истории далеко за пределами возможностей предоставленных архивами. «Нередко фамилия хранит информацию о том, где, при каких условиях, в какое время она возникла. Чем занимался или каким характером обладал предок, давший своим прозвищем общее имя всем своим потомкам. Подобных, ныне забытых особенностей именования, свойственных в прошлом лишь определенным говорам, - множество. И занимаясь изучением своей фамилии, нередко удается сделать для себя весьма интересные открытия» [1].
Литературные источники, посвященные ономастическим исследованиям русских фамилий, не содержат сведений о происхождении и значении фамилии Похабов [2], зато Интернет предоставляет многочисленные, хотя и однотипные объяснения: «Основа ее - имя или прозвище Похаб. В словаре Даля похаб не только сквернослов, бесстыжий наглец, а еще юродивый, дурак. Неизвестно, какое значение стало основой имени» [3]. Ничего принципиально нового не содержится и в ономастических исследованиях, выполненных в рамках проекта www.rodstvo.ru: «Фамилия Похабов хранит память о далеком предке, носившем прозвище Похаб. Обстоятельства получения этого прозвища навсегда останутся тайной. Возможно, основанием для него стала привычка употреблять бранные слова: в словаре В.И. Даля «похабный» - «наглый и бесстыжий в речах, срамословный, ругательный»; «похабничать» – «сквернословить, ругаться». Существует и другая гипотеза происхождения прозвища: в древнерусском языке слово «похаб» равнозначно слову «юродивый»… Может быть, именно к такому значению слова «похаб» и восходит прозвище далекого предка Похабовых».
Очевидно, что упрощенные попытки объяснения происхождения фамилии от прозвища Похаб наталкиваются на глубокое противоречие в представлениях людей XX – XXI вв., для которых человек с таким прозвищем видится не то матерщинником, этаким «чемпионом Руси по сквернословию», не то благочестивым юродивым, который «притворно делался дураком и безумцем для Господа, чтобы терпеть от людей поношения и укоризны, и с дерзновением обличать их» [4].
Неоднозначное и полярное отношение современных людей к слову похаб отнюдь не случайно, что особо подчеркивал русский философ начала XX в. Георгий Петрович Федотов, отмечая трагическую судьбу славянских слов при переходе их в русский язык: «…такова же судьба слова «похаб», применяющегося к святым юродивым, но получающего гнусный характер на языке русском» [5].
Древнерусское слово похабъ давно уже вышло из употребления и присутствует в современном русском языке исключительно в виде корня в словах: похабить, похабник, похабница, похабничать, похабность, похабный, похабство и похабщина, [6, т. 3, с. 666] испохабить, похабно [7], которые передают этически негативные смысловые понятия.
Слова с корнем похаб- используются также в украинском языке: похабничати, похабний, похабна, похабне, похабник, похабщина; в болгарском языке: пахабнiчаць, пахабны, пахабная, пахабнае, пахабна, пахабнiк, пахабшчына; в польском языке: росhаbу́.
В остальных славянских языках слова с корнем похаб- отсутствуют, но широко используются слова с корнем хаб- [7].
Как самостоятельное, слово похабъ можно еще встретить в словарях ХIХ в.- начала ХХ в., например, в словаре Владимира Ивановича Даля 1863-1866 гг.: «Похаб - м. церк. юродивый, дурень. Похабный, наглый и бесстыжий в речах, срамо(скверно)словный, ругательский, поносный. Похабить, -бничать, -бствовать, сквернословить, срамословить, мерзостно ругаться и пр. Похабить что, портить, гадить; портить, баловать ребенка, говор. и похабный» [8], или в словаре церковно-славянского языка Григория Дьяченко 1900 г. - в значении «глупый, жестокий, бесстыдный» [9, с. 470].
Наиболее полным по числу слов с корнем похаб- в ХIХ в. является словарь церковно-славянского и русского языка 1867 г., в котором есть слова: похабникъ, похабница, похабничать, похабно, похабный, похабство, похабствовать, похабъ [10, с. 870].
В целом, словари ΧVΙΙΙ-ΧΙΧ вв. единодушны в представлениях о смысловых значениях слов с корнем похаб-, и даже позволяют с течением времени отследить постепенное появление новых однокоренных слов. Например, слово «похабник» впервые отмечено в словаре 1771 г., «похабничать» - в 1793 г., «похабщина» - в 1858 г. [7].
В Древней Руси не было культурных традиций составления словарей, а потому никогда не удастся достоверно узнать, что означали те или иные слова до ΧVΙΙΙ в. Впервые попытка воссоздания словаря древнерусского языка по письменным памятникам литературы была предпринята во второй половине ΧΙΧ в. Измаилом Ивановичем Срезневским. К 1893 г. были обнаружены и исследованы древнерусские письменные источники ХIII-ХVI вв., в которых использовались всего четыре слова с корнем похаб- : похабити, похаблю – в значении «повредить»; похабъ – в значениях «поврежденный умом», «сумасшедший», «юродивый», «дикий», «жестокий»; похабьно – в значении «неразумно, подобно сумасшедшему» и похабьство – в значении «юродство» [11, т. 2, ч. 2, с. 1313].
Перечень цитат, приведенных в словаре, с указанием источников и их датировки выглядит следующим образом:
1. Вѣсть похабленыи умом, яко Бг̃мъ взаконено есть кр̃щенiе (Слово Козмы пресвитера о ересях, без указания даты).
2. Ходя, акы похабъ въпiаше (Книга Иосифа Флавия о войне Иудейской из Русскаго исторического сборника ХV в.).
3. Бляди с нами, похабе (Житие Андрея Юродиваго по нескольким спискам ХV и ХVI вв.).
4. Похаба себе створивъ (Там же).
5. Буди похабъ мене дѣля (Там же).
6. Вѣси ли, похабе, не яко ли хоулникъ еси (Житие преподобнаго Феодора из Сикейскаго монастыря, из Минеи четии апрельскай Московской синодальной библиотеки ХVI в.).
7. (Царь Iоаннъ) прiиде благословитися ко блаженному Николѣ, иже Христа ради похабъ ся творя (Псковская летопись 7078 г.1).
8. Кто такъ похабъ i не чл̃кь (Златоструст ХVI в.).
9. Даръ бесстрастия приимъ, бл̃жне, ωт Ба̃, мироу всемоу поругася и зло же биваемь, и зло же стража, в женахъ оуродяся, похабно творя, тѣмь просвѣтися оумомь зря (Минея ХIV в.).
10. Слово ω стѣмь Андрѣ(ѣ), како сѫ емоу створи Ха̃ (ради) похабьство (Пролог мартовской половины года ХIII в. из числа т.н. Финских обрывов).
11. Самовольное похабьство (Житие Андрея Юродиваго по нескольким спискам ХV и ХVI вв.).
Итого, в словаре И.И.Срезневского приведено одиннадцать цитат, в которых использовались словообразования с корнем похаб- из восьми источников ХIII-ХVI вв., где шесть цитат (3-5, 7, 10 и 11) напрямую увязываются с юродством. Не исключено, что в контексте с юродством употреблены и остальные цитаты, по крайней мере, об этом можно косвенно судить по смыслу цитат 1 и 9. Тем не менее, ничто не мешает отметить, что слово похабъ и его производные в приведенных И.И.Срезневским цитатах не носят явного характера какой-либо бытовой разнузданности, непристойности и скабрезности, появившегося в словарях русского языка ХVΙΙI-ХХ вв., например, в словаре В.И.Даля.
Следующая попытка воссоздания словаря древнерусского языка по письменным памятникам литературы ХI-ХVΙΙ вв. была предпринята в конце ΧΧ в. Новый словарь в части слов с корнем похаб- в целом повторяет словарь И.И. Срезневского: похабъ, прил. в знач. сущ. – в значениях «поврежденный умом, безумный», «юродивый», «дикий, жестокий»; похабити – в значениях «вредить, портить»; похабно, нареч. – в значениях «безумно, бесстыдно»; похабство, сущ. – в значениях «безумие, юродство», а также содержит дополнительно два слова: похабление, сущ. – в значении «безумие» и похабный, прил. – в значениях «безумный, бесстыдный, скверный» [12]. Для новых значений слов приведены цитаты, из которых следуют более широкие временные границы использования слова похабъ и его применение в синонимии юродства:
1.Явѣ убо бж̃ии законъ прѣступаютъ, тужду и нову поклоняюште ся бу̃, нъ нѣсть врѣмя похабление (έμβροντησία) ихъ обличати (Чудовская псалтырь ХI в.) [13, с. 190, 241].
2.И со инѣми свойственно есть тихость, и кротость, и смирение, и любовь съ всѣми имѣти и всячески похабънаго, и яростнаго, и свѣрепаго, и злопамятнаго обычаа остатися (Слова Митрополита Даниила ХVΙ в.).
3.Идѣ же брацы и пирове, ту черьнцы и черницы и беззаконие: ангельскии имѣя на себѣ образъ, а бляднои нрав; святителскии имѣя на себѣ санъ, а обычаемъ похабенъ (Слово Даниила Заточника ХVΙΙ в. ~ ХIII в.).
Исходя из сказанного напрашивается мысль о несоответствии смысловых понятий слов с корнем похаб-, используемых в ХI-ХVII вв. и в ХVΙΙI-ХХ вв., более того, явно угадывается временной диапазон перехода слова похабъ от терминологии юродства к бытовому применению.
Нет полной ясности и с этимологией данного слова. Сегодня принято считать, что слово похабъ происходит от глагола похабити [14], который в свою очередь образован от глагола хабити путем присоединения к нему приставки по-, обозначающей либо «начатие действия», либо «непродолжительность действия», либо «совершение действия» [10, с. 490]. Однако с объяснением происхождения слова хабити, начинаются нешуточные трудности.
Составитель историко-этимологического словаря русского языка Павел Яковлевич Черных прямо указывает на то, что этимология глагола хабити (chabiti) и происхождение его корня хаб- (chab-) неясно. Он лишь осторожно и с оговорками высказывает предположение, что глагол chabiti как-то связан с литовским skόbti – в значении «становиться кислым» или с латышским skдbs – в значении «кислый», возможно, что и с древнеиндийским kşбpatё – в значении «отказываться (от чего-либо)» [7].
Вторит ему и Александр Михайлович Молдован: «…праслав. *xabiti(sę), *xaběti, *xabьnъ(jь) и др. представлены во всех славянских языках… К сожалению, приходится считаться с недостатком текстологически достоверных сведений об особенностях употребления таких слов в письменных источниках и до поры воздержаться от определенных суждениях о сфере их распространения в прошлом» [15, с. 79].
Вряд ли после этого стоит удивляться, что практически все словари трактуют слово хабити и его производные вразнобой:
хабеный – в значении «жалкий, ничтожный», хабити, хаблю – «отвергать», хабленый – «отверженный, жалкий, ничтожный», хабитисѫ – «уклоняться, остерегаться» [11, т. 3, ч. 2, с. 1359];
хабить – в значениях: рус. «портить»: поха́бить, поха́бство, поха́бный, укр. оха́бити «портить», охабле́ний «негодный, гадкий», оха́ба «распущенная женщина», русск.-цслав. хабити, хаблıѫ «портить», хабенъ, хабленъ «жалкий», болг. хабя́, изхабя́ «порчу», сербохорв. ха̏бати, ха̏ба̑м «повреждать, изнашивать», ха̏бен «плохой», словен. hábiti, hȃbim - то же, чеш. ochabiti «лишать сил», ochabnouti «сделаться вялым», chabý «вялый, трусливый», росhаbу́ «сумасшедший», польск. сhаbу мн. «кости, торчащие из-под кожи», сhаbа «кляча», н.-луж. chabźiś «портить»,
но, там же хабить – в значении «хватать, загребать», о́хабень «название верхней одежды», охаба́нивать «хватать с жадностью» (см.), др.-польск. ochabić «охватить» [16];
хабити, -блю, -биш – в значении «брать, захватывать, присвоять» [10, с. 831];
хаба – в значении «проступок, наказание» [9, с. 780].
При такой неоднозначности происхождения и смысловых значений слова похабъ, находкой представляется уникальное текстологическое исследование древнерусских рукописей «Жития Андрея Юродивого», выполненное А.М.Молдованом и опубликованное в 2000 г., благодаря которому есть возможность по-новому взглянуть на происхождение слова похабъ.
«Житие Андрея Юродивого» – это книга о константинопольском юродивом Андрее, которая «…была весьма популярна на Руси, о чем свидетельствует ее богатая и разнообразная рукописная традиция. Созданное в греко-византийской среде и отвечавшее в свое время на запросы византийской церкви и общества, «Житие Андре Юродивового» (ЖАЮ) потом оказалось значительно более востребованным в русской религиозной, литературной и общественной жизни. Этому способствовало высокое качество древнерусского перевода ЖАЮ, обнаруживавшее необыкновенную занимательность и поучительность произведения. Немалую роль играло то, что в этом переводе скифское происхождение Андрея представлено как славянское. Но особым вниманием ЖАЮ пользовалось на Руси ввиду содержащегося в нем свидетельства о явлении Богоматери святому Андрею и Епифанию в константинопольском Влахернском храме, на основании которого в 60-х годах ΧΙΙ в. Андреем Боголюбским был установлен на Руси праздник Покрова Пресвятой Богородицы» [15, с. 5].
Самый древний сохранившийся список ЖАЮ - Т182 [17], датируемый концом XIV в., по мнению А.М.Молдована, наиболее точно соответствует древнейшему греческому списку, известному под обозначением Mon. 552 [18]. Проведенный А.М.Молдованом текстологический анализ 30 древнерусских списков ХIII-ХVI вв. и 12 списков ХVII в. на соответствие греческому оригиналу Mon. 552, позволил ему составить стемму этапов постепенного изменения текста древнерусского перевода ЖАЮ, в которой нашли свое место не только известные, но и гипотетические списки (архетипы), включая протограф [15, с. 31]. Согласно исследованию А.М.Молдована, список Т182 в наибольшей степени текстологически адекватен протографу древнерусского перевода ЖАЮ и разделен с ним наименьшим периодом времени, чем все остальные древнерусские списки. Это означает, что указанный список ЖАЮ имеет минимальные текстовые отличия от протографа. В этой связи, важен синонимический ряд для определения юродивого и юродства, представленный в списке Т182 словами: похабъ, похабьство, боголишь, боголишивыи, боголишье, салосъ, несмысль, несмысльнъ. По утверждению А.М.Молдована, именно этот синонимический ряд использовался и в протографе древнерусского перевода, который мог появиться между 950 г. – годом написания ЖАЮ на языке оригинала [15, с. 9], и рубежом XI-XII вв., когда была написана первая редакция Пролога, содержащая фрагменты из протографа древнерусского перевода ЖАЮ [15, с. 16-17].
Таким образом, даже поверхностное знакомство с исследованием А.М.Молдована, указывает на то, что временные границы существования слова похабъ в древнерусском языке сдвигаются к ΧΙ в., а смысловое значение этого слова в то время увязывалось исключительно с синонимией юродства. Более того, в словаре древнерусских слов, опубликованном в вышедшей вслед за исследованием А.М.Молдавана хрестоматии по истории русского литературного языка, слово «похаб» отнесено исключительно к понятию юродивого в качестве субстантированного прилагательного: «похабъ, -а субст. прил. сумасшедший; юродивый» [19, с. 809]. Но это еще далеко не все, гораздо более неожиданные выводы следуют из анализа древнерусского списка Т182 и сравнения его с греческим текстом Mon. 552.
Проведенный А.М.Молдованом подсчет применяемости слов в древнерусском переводе ЖАЮ показывает, что слово похабъ там использовалось в 36 случаях, 17 раз использовалось слово боголишь, дважды – боголишивыи, трижды – слово несъмысльнъ, единожды – слово несъмысль, дважды использовался грецизм салосъ, по одному разу - слова похабъство и боголишье [15, с. 59, 729, 739]. Кроме того, поскольку «в древнейшем списке Т182 заголовок ЖАЮ является чужеродным для этого списка: он написан по смытому пергаменту более поздним почерком, относящимся к ХV в., и привнесен из другой текстологической «ветви», А.М.Молдован берет на себя ответственность «реконструировать архетип заглавия древнерусского перевода ЖАЮ в следующем виде: Житие ст̃аго оц̃а нашего Андрѣя похаба Ха̃ дѣлѫ» [15, c. 58-59]. Таким образом, использование слова похабъ в тексте древнерусского перевода достигало 37 случаев, что заметно превосходило применяемость остальных слов из синонимического ряда юродства, использованного в ЖАЮ.
Особо интересен тот факт, что переводчик не применяет глагольных форм слов с корнем похаб- даже в тех случаях, где это, казалось бы, напрашивается с современной точки зрения, что кардинально расходится с общепринятой этимологией данного слова. Переводчик использует только два однокоренных словообразования, причем, что неожиданно, прилагательного в значении существительного – похабъ (37 раз) и существительного среднего рода – похабьство (1 раз). При этом поражает многообразие падежных употреблений слова похабъ по тексту ЖАЮ: похабе (зв., ед. ч., 14 раз), похабъ (им., ед. ч., 13 раз), похаби (им., мн. ч., 2 раза), похаба (род., ед. ч., 2 раза), похабу (дат., ед. ч., 2 раза), похабомъ (тв., ед. ч., 2 раза), похабיмъ (тв., мн. ч., 1 раз), похабѣ (пр., ед. ч., 1 раз). Особенно неожиданным выглядит преимущественное использование в ЖАЮ слова похабъ в звательном падеже. В древнерусском языке, как и во всех прочих древних славянских языках, падежная система состояла не из шести падежей, как сейчас, а из семи. Седьмым падежом был так называемый звательный падеж, или «вокатив», по большей части входящий в состав фразеологических оборотов и других речевых формул: Бо́же, Созда́телю, Го́споди, влады́ко, вра́чу, ста́рче, о́тче, бра́те, сы́не, дру́же, кня́же, человече, и пр. Вокатив часто использовался при доверительном общении, придавая произносимой фразе оттенок некоторой интимности, и показывая уважительное отношение к собеседнику. Напротив, при разговоре с оппонентами и просто всяким отребьем, вокатив никогда не использовался [20]. Таким образом, вокативом похабе практически во всех диалогах переводчик передает почтительное и уважительное отношение собеседников к похабу!
Мой собственный подсчет соответствий древнерусских слов их греческим аналогам показал, что слово похабъ в 22 случаях переводит слово σαλός, в 9 случаях – έξιχος, 3 раза – παρετε, 2 раза – μωρός, 1 раз – παρατρέπεσθαι.
Боголишь – в 10 случаях переводит слово έξιχος, в 3 случаях – σαλός, 4 раза – πάρετον, 1 раз – παρατετραμμένος.
Боголишивыи – дважды переводит слово σαλός.
Несмысль переводит слово μωρός, а несъмысльнъ – один раз переводит слово έξιχος и 2 раза – παραφρονων.
Похабьство переводит слово μωροποιϊα.
Слова древнегреческого языка, используемые для определения юродивого и юродства в X-XI вв., передавали достаточно близкие смысловые понятия, например: σαλός – сумасшедший, юродивый [21, с. 7, 118], мятеж, смятение [13, с. 264]; μωρός – юродивый (ѫродъ)[13, с. 255], глупый, дурак [21, с. 20, 25, 119]; έξιχος – безумец, сумасшедший [21, с. 118, 134]; παρατετραμμένος – извращенец, безумный [21, с. 89-90]; μωροποιϊα – дурачество [21, с. 85] и т.п. Применение того, или иного слова было исключительным правом выбора автора литературного текста, при этом следует лишь помнить, что слово σαλός в те времена всегда воспринималось как скандальное, а остальные – были вполне допустимыми литературными словами [21, с. 205].
Обращает внимание, что использование каждого древнерусского слова из синонимического ряда юродства не имело строго соответствия определенному греческому аналогу. Очевидно, что, как и любой другой, переводчик протографа ЖАЮ активно пользовался правом отхода от подстрочного перевода в случае, если существовала возможность усилить или ослабить акценты изложения или осветить смысловые нюансы.
Например, существует фрагмент текста, где переводчик демонстрирует отличия между синонимами похабъ и боголишь, ставя их в соответствие греческим аналогам σαλός и έξιχος: «Друже мои о гсти, гдѣ хощеть быти похабъ и боголишь (σαλός κάι έξιχος), но в боголишьи (έξιχία) своемь и въ граньи своемъ яко всегда»2(194/700-702) [15]3.
В другом случае переводчик акцентирует внимание на различиях применяемости синонимов несмысленъ и похабъ: «Чресъ днь же всь праведникъ творяся несмысленъ (παραφρονων) словеса глаше jакоже похабъ (έξιχος)» (168/170-171).
В то же время преимущественное использование слова похабъ при переводе греческого слова σαλός явствует безоговорочно. О степени важности этого факта можно судить по цитате авторитетного исследователя византийского юродства Сергея Аркадьевича Иванова: «Греческое слово σαλός, которое переводится как «юродивый», означало просто «сумасшедший». Соответственно тот, кто симулирует помешательство, назывался σαλόν ύποκρινόμενος («разыгрывающий сумасшествие») или σαλόν προσποιούμενος («прикидывающийся безумным»), а делающий это из благочестивых соображений – δια Χριστόν, то есть «ради Христа» (при этом ύποκρινόμενος/ προσποιούμενος опускалось, но явно подразумевалось). Пока первое, светское значение слова σαλός еще было у всех на памяти, святого, разыгрывавшего сумасшествие, педантично именовали «прикидывающийся безумным». Однако по мере того, как святость под видом безумия становилась обычным явлением, слово σαλός утрачивало мирской смысл. Его стали использовать главным образом по отношению к святым, так что пояснение о разыгранности безумия стало избыточным и все чаще отбрасывалось. Сочетание δια Χριστόν σαλός сделалось терминологическим определением специального вида святости» [21, с. 7].
Таким образом, слово похабъ в протографе ЖАЮ чаще всего переводит слово, которое в греческой культуре того времени относилось к терминологии, сложившейся на протяжении длительного времени и определяющей специальный вид святости. Потому-то к моменту написания ЖАЮ слово σαλός в Древней Греции не требовало каких-либо пояснений, поскольку связывалось исключительно с юродивым и его поведением. В противоположность этому, в Древней Руси в ΧΙ в. не было и не могло быть слов, которые бы передавали такие понятия, как юродивый и его поведение, поскольку христианская культура после крещения славян князем Владимиром Святославовичем в 988-989 гг. [22, т. 13, с. 418] только-только зарождалась, и на Руси не могло существовать стойких представлений ни о самом юродстве, ни, соответственно, о его традициях. Тем не менее, уже к началу ΧΙ в. на Руси должны были появиться слова, которыми славяне определяли юродство. Это умозрительно следует хотя бы из того, что вследствие тесных контактов между Древней Русью и Византией уже с середины ΙΧ в. христианство в греко-православной форме начало распространяться среди господствующего класса на Руси [22, т. 13, с. 418]. Главным средством распространения православия, безусловно, были книги: житийные, риторические, церковно-учительные слова и другие сочинения отцов греко-православной церкви, которые в ΙΧ-ΧΙ вв. стали переводиться на древнерусский язык. В переводах неминуемо должна была появляться первая терминология юродства, и она была.
Самым первым термином юродства в древнерусском языке, по-видимому, было слово буй (буякъ, буявъ), которое употреблено в древнейшем кирилло-мефодиевском переводе Послания к Коринфянам, но в последующих редакциях Послания постепенно вытесненное словами оуродъ, оуродив, юродивый. Причем слово буй главным образом использовалось в прямом своем значении как «глупый», а в терминологическом как «юродивый».
Очевидно, в число первых терминов юродства попало и слово оуродъ. Это следует из древнерусских переводов Пандектов Антиоха (XI в.): «Мы оуроды Ха ради»; Синайского Патерика (XI в.): «зьряще же бе акы оуродъ»; Апракосе Мстислава Великого (конец XI – начало XII в.): «оца нашего Сумеона оуродиваа Ха ради» [21, с. 138].
Иногда в первых переводах использовались оба указанных слова одновременно, например, в первой древнерусской редакции жития Василия Нового (XII в.): «Иже оуродстיвомъ мдраго злобу победиши, ибо в соуетьном мире семъ боуи себе Ха ради сътворивיше... посмехъ бывше...» [21, с. 137].
И все же есть основания предполагать, что в отсутствии традиций переводов книг про юродивых, используемая в них терминология юродства в первую очередь отражала субъективное восприятие и способность первых переводчиков византийских текстов донести смысловые нюансы исходного текста, их языковые привычки и пристрастия, а также эмоциональность перевода.
Субъективизм, безусловно, присутствовал и у переводчика протографа ЖАЮ, о чем свидетельствует использование им синонимии юродства, которая впоследствии в значительной степени утратила свое значение. А.М.Молдован акцентирует внимание на том, что уже во второй редакции ЖАЮ, произведенной в ХII-ХIII вв., была сделана лексическая замена множества устаревших, региональных, просторечных и редких слов, которые к моменту редактирования утратили свои древние значения или изменили стилистические характеристики. Так, например, слова похабъ и похабьство заменялись по всему тексту словами оуродъ и оуродьство [15, с. 42-44, 80-81]. Точно такие же тенденции прослежены А.М.Молдованом и в серии статей для Пролога, составленных уже к началу ХII в. Здесь также слово похабъ было заменено на слово оуродъ, что расценено А.М.Молдованом как определенная «универсализация» лексики путем замены редких и экспрессивных слов на более известные и нейтральные в стилистическом отношении [15, с. 112].
Интереснейшую подробность, вполне свидетельствующую о редком применении слова, А.М.Молдован подметил во втором древнерусском переводе ЖАЮ, датируемом второй половиной ХV в., где переводчик дважды ошибся, написав в тексте слово похабъ так: похб. Причем, это, даже, несмотря на то, что в своей работе переводчик использовал для справок текст первого древнерусского перевода [15, с. 121].
Таким образом, в начале второго тысячелетия складывается такая картина синонимии юродства на Руси:
1. К моменту написания протографа древнерусского перевода ЖАЮ в ΧΙ в. на Руси, безусловно, существовала, но еще не могла сложиться общепринятая терминология юродства, поскольку традиции юродства на Руси еще не культивировались.
2. В том же ΧΙ в. в протографе древнерусского перевода ЖАЮ практически повсеместно для перевода термина σαλός, определяющего специальный вид святости, использовалось слово похабъ, несмотря на то, что для тех же целей уже, безусловно, применялось слово оуродъ, получившее впоследствии большее распространение в терминологии юродства.
3. Уже в ΧΙΙ-ΧΙΙΙ вв. слово оуродъ вытесняет в древнерусских переводах и редакциях ЖАЮ слово похабъ, но не искореняет его употребления, сосуществуя на паритетных началах.
4. Основываясь на перечне цитат в словаре И.И.Срезневского, можно судить о редком использовании слов с корнем похабъ в древнерусских источниках ХIII-ХVI вв. Правда следует оговориться: И.И.Срезневскому не было известно о существовании древнейшего списка Т182 [15, с. 19], а приведенные им цитаты из Пролога (одна цитата) и из ЖАЮ (четыре цитаты), А.М.Молдован относит ко второй редакции древнерусского перевода [15, с. 17, 31], подвергшейся редакционным правкам. То же относится и к словарю русского языка по письменным памятникам литературы ХI-ХVΙΙ вв., причем цитаты из ЖАЮ приведены там по тем же источникам, что и у И.И.Срезневского.
5. Во всех самостоятельных славянских переводах ЖАЮ, не основанных на протографе древнерусского перевода, слово похабъ не употребляется, что исключает его общеславянское, читай, древнее происхождение. Зато там повсеместно используются словообразования с корнями: оурод-, юрод-, ѫрод- [15]. Тот же вывод следует и из старославянского словаря по рукописям Χ-ΧΙ вв., где также нет слова похабъ, но во всей своей полноте синонимии юродства представлены слова: ѫродъ – в значениях «неразумный, глупый, глупец, дурак», ѫродьно – в значениях «неразумно, глупо», ѫродьнъ – в значениях «неразумный, глупый», ѫродьскы – в значениях «неразумно, глупо», ѫродьство – в значениях «неразумность, глупость, безрассудство», ѫродьствовати – в значении «поступать неразумно, глупо» [23].
Все это, по совокупности, заставляет думать, что слово похабъ могло бы быть употреблено в протографе древнерусского перевода ЖАЮ впервые. Более того, у переводчика были веские причины и уникальная возможность ввести в оборот новое слово, доселе неизвестное в славянском языковом поле, причем анализ текста перевода ЖАЮ и текстологические исследования А.М.Молдована допускают такую возможность. Это тем более заслуживает внимания, поскольку словотворчество в древнерусских переводах не являлось чем-то необычным, о чем свидетельствуют многочисленные примеры подобного рода «придумывания» новых слов древнерусскими переводчиками [15, с. 127].
Анализ лингвистической принадлежности перевода протографа и его автора, выполненный А.М.Молдованом, говорит о том, что переводчик протографа был человеком древнерусского происхождения, владел преимущественно северо-восточной славянской лексикой, великолепно знал разговорный греческий язык своего времени, обладал знаниями церковнославянской терминологии. Он успешно справился с переводом ряда «редких греческих слов, известных в наше время византинистам только по тексту ЖАЮ и отсутствующих в других греческих источниках. Внятное изложение сложных богословских, «естественно-научных» и др. пассажей текста показывает, что переводчик не только понимал их содержание, но и владел соответствующей церковнославянской терминологией. Это особенно заметно при его сравнении с южнославянским полным переводом ЖАЮ, где оставлены без перевода многие греческие слова, которым древнерусский переводчик нашел церковнославянские соответствия» [15, с. 103-105].
Вполне резонно допустить, что, обладая таким уникальным сочетанием знаний и способностей, переводчик протографа древнерусского перевода ЖАЮ старался максимально точно донести нюансы древнегреческого текстового оригинала до древнерусского читателя. Его задача существенно осложнялась тем, что в древнерусской культуре не существовало системообразующих представлений ни о культуре юродства, ни о глубинной сущности святости юродивых, соответственно, не существовало общепринятой и общепризнанной терминологии.
Переводчик ясно понимал, что в переводе он описывает поступки святого, которые должны послужить образчиком достижения сакральных истин. Причем он хорошо осознавал, насколько сложно донести это людям, которые никогда вживую не видели самих юродивых и не знали целей их странного и эпатажного поведения.
В этой связи важно было не ошибиться с применением слов, передающих понятия юродства. Безусловно, переводчик знал, какими словами переводились до него на древнерусский язык слова σαλός, έξιχος и μωρός. Безусловно, знал о применении в древнерусских переводах слов буй или оуродъ, но вот что интересно, в представлении переводчика ЖАЮ слова похабъ и оуродъ не были и не могли быть синонимами! Это хорошо видно, хотя бы даже, на примере преимущественного употребления в ЖАЮ слова похабъ в звательном падеже, и абсолютная (!) невозможность использования слова оуродъ подобным образом.
Общепризнанно, что ЖАЮ «в равной степени можно считать романом», поскольку «оно имеет все признаки самого совершенного художественного произведения: ярко выраженное композиционное построение, четкий сюжет, многочисленные колоритные детали, но главное – мастерское построение образов» [24]. Таким образом, перед переводчиком стояла задача литературного перевода сложнейшего текста, аналоги которого к тому времени, возможно, еще не переводились на древнерусский язык, тем более для неподготовленного читателя, не знающего смысла и мотивов поведения юродивого. Если бы в этом случае для определения юродивого переводчик оставил терминологию древнегреческого оригинала без перевода или применил известное в славянском языке слово, вряд ли бы нашлось много людей в Древней Руси, сумевших разобраться в тонкостях поведения Андрея Юродивого и отличить его от банального сумасшедшего. В первом случае было бы просто непонятно, о чем, собственно, идет речь, а во втором – помешали бы смысловые ассоциации и наслоения известных славянских слов.
Переводчику нужен был такой прием в подаче повествования, чтобы древнерусский читатель за маской безумия понял благочестивые мотивы поведения Андрея, что было возможно, только придумав и введя в языковой оборот новое слово в соответствующем терминологическом значении. Аналогично этому много позже в языковой оборот вводились новые слова по мере появления необходимости в них, например: самолет, телефон, телевизор и проч.4
Возможно, переводчик воспользовался тем, что во всех славянских языках издревле бытовало множество словоупотреблений с корнем хаб-, в основе своей передающих понятия отклонения от социальных эталонов норм, в т.ч. отверженности, испорченности и ущербности. Например, в упомянутом словаре из христоматии по истории русского литературного языка приведены следующие слова с корнем хаб-: «хабитисѫ, хаблюсѫ гл. уклоняться, отказываться, оставлять» [19, с. 819]. Поскольку А.М.Молдован акцентировал внимание на применении слова похабъ в качестве прилагательного в значении существительного [15, с. 729], то само слово было призвано указывать на качество человека в восприятии его другими людьми [25], при этом приставка по- могла бы придавать новому слову, например, сравнительную степень для смягчения качества [6, т. 3, с. 318]. Древнерусское субстантированное прилагательное похабъ, или в современной грамматике его эквивалент – полное прилагательное похабный, что одно и то же, – это, прежде всего, человек в «глазах» других людей, а не сам по себе, в силу своей природности, как, например, оуродъ! Человек, который по своим качествам определяется как похабъ, или похабный – он на самом деле как бы хабный, потому что его поведение хоть и не соответсвует этическим нормам социума, т.е. по оценке людей оно «неправильное», тем не менее, такой человек неоднозначен в этом проявлении и потому достоин понимания и снисхождения в оценке своего поведения.
Придуманное переводчиком, а точнее сказать, новообразованное, в соответствие с грамматическими нормами того времени, слово достигало поставленной цели с ювелирной точностью. Новое слово было созвучно с существовавшими однокоренными словами и не отторгалось восприятием как инородное, не шокировало новизной, поскольку соответсвовало правилам грамматики, «цепляло» сознание своей узнаваемостью и одновременно неизвестностью, намекало на ущербность, но, в тоже время, не имело своей собственной истории, которая бы отвлекала восприятие. Однако, важнее всего то, что новое слово сразу возникло как сакральный термин!
Сюжет ЖАЮ во многом способствовал легитимности новообразованному слову, в котором оно, прежде чем быть применено к человеку, привносится как данность свыше – от Бога: «А красныи онъ уноша вда ему чьстныя вѣнца и лобзавъ его рече: «Иди с добромъ. Отселѣ уже нашь еси другь и брат. Теци уже добрыи подвигъ, нагъ буди и похабъ (σαλός) мене дѣля и многа добра причастьникъ будеши въ день цьсарства моего» (165-166/122-127). Причем тут же нововведение буквально слово в слово закрепляется рефреном: «Свѣщаховѣ же ся оба и судиховѣ, да ся прѣтворить нынѣ вмѣсто яко бѣшенъ есть, неистовъ ся дѣеть рекшаго дѣля к нему: «Буди похабъ (σαλός) мене дѣля и многа добра причастника тя сътворю въ день цьсарства моего» (166/134-138).
Не противоречит этому приему и применение слова похабъ в заголовке, где оно формально применяется впервые и без пояснений, но его данность от Бога преподносится в связке с именем Христовым (Андрѣя похаба Ха̃ дѣлѫ), что предполагает восприятие на веру.
Удивительно, но переводчик по ходу повествования мастерски дает терминологическое определение нового слова, заложив это в своем переводе путем постепенного разъяснения сущности и смысла в поведении юродивого. В этой связи, прежде всего, обращают на себя внимание два фрагмента ЖАЮ:
1. Свѣщаховѣ же ся оба и судиховѣ, да ся прѣтворить нынѣ вмѣсто яко бѣшенъ есть, неистовъ ся дѣеть рекшаго дѣля к нему: «Буди похабъ (σαλός) мене дѣля и многа добра причастника тя сътворю въ день цьсарства моего» (166/134-138).
В русском переводе [26]5 это звучит так: «Посовещавшись, мы решили, что ему нужно отныне преобразиться и представиться умалишенным и бесноватым ради того, который сказал ему: «Будь юродивым меня ради и великого блага удостоишься в день царствия моего».
2. Да ты добра дѣля не створился еси похабомъ (σαλόν), но любо ли отлѣсти хотя симь образомь плотныя работы (184/500-502).
В русском переводе: «Да сам ты благой ли цели ради стал юродивым, а не для того ли, чтобы таким образом уклониться от земных трудов?».
Получается, что похабом можно только стать, причем притворившись (или преобразившись, или представившись) умалишенным и бесноватым, другими словами, симулируя безумство. Здесь важно особо подчеркнуть, что быть умалишенным и бесноватым еще не значит быть похабом, для этого есть специальные термины, употребляемые в разных местах текста: бѣшенъ и неистовъ.
Но это еще не все. Если обратиться к тексту, где описываются действия юродивого, собственно, само юродство, то это выглядит так:
1. И шедъ же на улицю вне и нача ристати играя. Зрящеи же глаголаху, смѣющеся ему: «Добръ подъкладъ лежить на твоемь ослѣ, похабе (έξιχος)». Он же глаголаше: «Право, похабе (σαλοί), в добрѣ рюи хожю. Патрика бо мя есть створилъ Владыка» (185/517-521).
В русском переводе: «И выйдя на улицу, он начал бегать, юродствуя. Видевшие его, смеясь над ним, говорили: «Хорошая попона лежит на твоем осле, юродивый». Он же отвечал: «Воистину это вы юродивые, я ношу добрую одежду. Ибо Господин мой сделал меня патрикием».
2. Нъ углядаше мѣсто таино, кдѣ же будяше сборъ нищихъ, да идяше к нимъ, носяи чаты в руцѣхъ, творяся играяи, да быша не разумѣлѣ дѣла его, сѣдъ, начняше играти чатами (185/525-529).
В русском переводе: «И высматривал укромное место, где собирались нищие, и шел к ним с медяками в руках, притворяясь блаженным, чтобы они не разгадали его замысла, и, присев, начинал играть медяками».
3. Святыи же играя, мимоиде (286/2649).
В русском переводе: «Святой же, юродствуя, продолжил свой путь».
Юродство представляется переводчиком как игра – притворное действие, изображающее собой что-либо [6, т. 1, с. 1128, 1129]. В итоге, похабъ - это не просто тот, кто притворяется бесноватым и умалишенным, а тот, кто симулирует безумство в игровой форме, вернее, даже в театрализованной форме, поскольку его игра предназначена исключительно для зрителей.
Но и этого мало, иначе, чем бы похаб отличался от ненормального или дебошира?
Оказывается, ко всему прочему должна быть еще и цель такого поведения, о чем в житии говорится прямо:
«А красныи онъ уноша вда ему чьстныя вѣнца и лобзавъ его рече: «Иди с добромъ. Отселѣ уже нашь еси другь и брат. Теци уже добрыи подвигъ, нагъ буди и похабъ (σαλός) мене дѣля и многа добра причастьникъ будеши въ день цьсарства моего» (165-166/122-127).
В русском переводе: «А прекрасный юноша отдал ему честные венцы и, поцеловав его, сказал: «Иди с добром. Отныне ты наш друг и брат. Устремись на добрый подвиг, наг будь и юродив меня ради и великого блага удостоишься в день царствия моего».
Очевидно, что слово похабъ несет в себе сакральный смысл, что и отличает его от понятий «притворец», «дебошир» и «умалишенный», а похабьство изначально – это не что иное, как театрализованная симуляция безумия для сакральных целей.
Суммируя сказанное, для того чтобы употребить к человеку прилагательное похабъ, существует три минимальных и достаточных качества данного человека, а именно:
1.Абсолютно здоровый в психическом плане человек начинает «Ваньку валять», прикидываясь умалишенным, безумным, бешенным, или дурачком;
2.Делает он это в гуще толпы, намеренно и демонстративно обращая и приковывая к себе внимание;
3.Однако, происходит это не потому, что у человека мимолетное настроение, когда ему в голову взбрело просто поблажить, или покуражиться, а – целенаправленно из высших побуждений. Его цель – своим поведением преподнести людям одну из основных сакральных истин, произнесенных апостолом Павлом: «Если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтобы быть мудрым. Ибо мудрость мира сего есть безумие пред Богом» (1 Кор 3:18–19).
В терминологическом значении, похабом является только тот, кто в своем поведении одновременно совмещает все три качества. Причем это даже более точное определение похабьства, нежели известная нам сегодня формулировка как «сакральная симуляция безумия» [27]. Похабствуя, юродивый надевает маску, симулирует безумие и испытывает «раздвоение, подобное тому, которое переживает актер, входящий в свою роль, но остающийся самим собой» [28].
И, наконец, употребляя единственное на весь текст слово похабьство с «неправильным» переводом, переводчик акцентирует и особо подчеркивает одну из концептуальных особенностей похаба: стать похабом можно только по собственной воле: «Възри да видишь колико его есть сътворило самовълное похабьство (μωροποιϊα)» (242/1732-1733), именно в этом кроется суть его святости.
В пользу версии о «придуманном» переводчиком ЖАЮ слове похабъ, говорит тот факт, что в своем анализе территориального распространения лексики, примененной в древнерусском переводе ЖАЮ, А.М.Молдован не смог идентифицировать принадлежность слова похабъ ни к общеславянской, ни к южнославянской, ни к северославянской, ни к восточнославянской лексике [15, с. 63-103].
В тоже время, говоря о «придуманном» переводчиком ЖАЮ слове, нельзя обойти вниманием факт применения единственного на весь текст слова похабление в древне-болгарском переводе Чудовского Псалтыря ΧΙ в. [13, с. I-V]. Примечательно, что сам переводчик Псалтыря в приведенном им же греко-славянском словаре, дает двоякое толкование греческому слову έμβροντησία как похабление, пошибление [13, с. 241], при этом он применяет в переводе греческие слова σαλός в значениях «мятеж, смятение», и μωρός в значении «юродивый». Это говорит о том, переводчик Псалтыря, безусловно, знал слово похабъ, но при переводе греческой синонимии юродства предпочитал использовать традиционные старославянские термины. Тем не менее, ему зачем-то понадобилось единственный раз применить эксклюзивное слово, при этом он явно отдавал предпочтение одному из его вариативных значений. В древнерусском языке слово пошибенный (έμβρόντητοι) [29] использовалось в значении «безумный, лишенный рассудка», тем не менее, переводчику не хватило смыслового понятия слова пошибление (безумие) в качестве характеристики обличителя преступающих закон божий, ему потребовалось усилить смысловое значение греческого слова έμβροντησία. Если в цитате: «Явѣ убо бж̃ии законъ прѣступаютъ, тужду и нову поклоняюште ся бу̃, нъ нѣсть врѣмя похабление ихъ обличати», заменить слово «похабление» словосочетанием «подобно (наподобие) похабу», то данная цитата становится более емкой и осмысленной.
Поскольку датировка Чудовской Псалтыри не вызывает сомнений – это именно ΧΙ в., то все становится на свои места в том случае, если предположить, что протограф ЖАЮ появился чуть раньше Чудовской Псалтыри, все в том же ΧΙ в. Это не противоречит заключению архиепископа Сергия Владимирского об установлении на Руси праздника Покрова по эпизоду явления Богоматери Андрею Юродивому [30]. Более того, при развитом книгообмене того времени, все это выглядит естественным, ведь именно скорость распространения древнеславянских переводов богослужебных книг было основным смыслом их появления, тем более, когда речь заходит о качественных переводах. Таким образом, уникальное использование слова в Чудовской Псалтыри выглядит как прямое следствие талантливого перевода ЖАЮ.
Вообще же версия введения в языковый оборот нового слова похабъ в протографе древнерусского перевода ЖАЮ способна объяснить исключительно все странности, связанные с данным словом, например:
1.Неспособность современной науки внятно объяснить этимологию слова похабъ.
Действительно, как, не зная подоплеки, можно объяснить происхождение слова, необходимость в котором появилась только при переводе литературного произведения, в основе которого лежит доселе неизвестное культурное явление; слова – остававшегося исключительно термином юродства вплоть до ΧVΙΙ в.? До появления христианства на Руси, в древнерусском языке не было такого понятия как юродивый, и, соответственно, слова, передающего это понятие, точно так же, как не было у средневекового человека понятия «Интернет».
2.Абсолютное применение слова похабъ в протографе ЖАЮ в противовес синониму из классической церковнославянской терминологии – оуродъ.
В этом явно усматривается задумка и авторское право переводчика, продиктованное исключительно целью чистоты восприятия неподготовленным читателем смысловой нагрузки текста ЖАЮ. Переводчик мог ограничиться применением традиционных древнерусских слов близкого назначения буй, оуродъ и пр., но тогда бы сохранялась вероятность искажения смыслового восприятия ЖАЮ.
3.Использование в древнейшем переводе ЖАЮ слова похабъ происходит в значительной степени чаще, чем его эквивалент σαλός в оригинале греческого текста (соотношение 37 к 27).
Это говорит о том, что автор древнерусского перевода ЖАЮ стремился максимально отобразить нюансы вновь введенного слова, закрепляя тем самым его статус. Именно поэтому переводчик 15 раз6 выполнял перевод «неправильно», ставя в соответствие слову похабъ иные, чем σαλός, слова.
4.Отход от применения словообразований с корнем похабъ- во второй редакции ЖАЮ в начале ΧΙΙ в.
Применение слова похабъ в протографе ЖАЮ выполнило свое главное предназначение: произошла интервенция нового смыслового понятия в сознание древнерусских людей. В отличие от многовекового пути греческого слова σαλός, сделано это было в сжатые сроки. В дальнейшем, когда термин «похабъ» закрепился в сознании людей, и отпала необходимость лишний раз объяснять кто это такой, естественным образом встал вопрос о замене нового терминологического понятия традиционной церковнославянской лексикой.
5.Широкое использование слов с корнем похабъ- исключительно в трех современных славянских языках.
Оказывается, языковые ареалы современного применения словообразований с корнем похаб- строго соответствуют территориальному распространению первого древнерусского перевода ЖАЮ в России, Украине и Болгарии. А.М.Молдован приводит доказательства, что помимо самостоятельных южнославянских переводов существовал болгарский список древнерусского перевода, известный сегодня по двум отрывкам, датируемых 20-ми годами ΧΙV в., куда было перенесено слово похабъ [15, с. 46-48]. Кроме того, известна украинская редакция древнерусского перевода, датируемая рукописями ΧV-ΧVΙΙ вв., в которых в основном тексте сохранено слово похабъ, однако в многочисленных редакторских вставках чаще использовалось слово оуродъ, хотя, впрочем, в этих правках встречались и словообазования с корнем похаб-, например, похабьскым ωбразωм [15, с. 51-52]. Использование в Чудовской Псалтыри слова похабление есть лишнее подтверждение языкового распространения ЖАЮ в славянских странах.
6.Существование слова росhаbу́ в польском языке.
Польша не относилась к территориальному распространению первого древнерусского перевода ЖАЮ, однако проникновение слова росhаbу́ в польский язык могло произойти из Украины, или из России во времена вхождения Польши в состав Российской империи (1815-1917 гг.) [22, т. 20, с. 294], о чем косвенно свидетельствует скудость применения этого слова в единственном своем значении – «сумасшедший».
Подчас складывается ощущение, что, применив слово похабъ для раскрытия сущности юродства, переводчик вложил в древнерусский перевод гораздо больше смысла, чем автор оригинала греческого текста. Возможно, именно поэтому «своим разнообразным и ярким содержанием ЖАЮ, несомненно, способствовало популярности идеологии юродства на Руси. Насколько можно судить о происхождении рукописей древнерусского перевода ЖАЮ, места их активного переписывания в основном совпадают с географией распространения на Руси юродства. Древнейшие рукописи ЖАЮ происходят из Северо-Западной Руси; в ХV-ХVI вв. древнерусский перевод получил авторитетное закрепление в митрополичьих Великих Четьих Минеях и его распространение охватило центральные области» [15, с. 27].
Таким образом, с подачи автора протографа древнерусского перевода ЖАЮ слово похабъ до поры до времени являлось исключительно термином, определявшим юродство в своей первородной сути. Это, по-видимому, хорошо осознавали еще ΧVΙ-ΧVΙΙ вв., о чем свидетельствуют такие формулировки в древнерусских рукописях, как: «урод похаб Христа ради» [31] (в оригинале текста написано с ошибкой: «урод поохаба Христа ради»; прим. – ЮП), или «по обычаю убо своему святый являшеся людем яко юрод и похаб» [32], или «будеши похаб и урод всем людем» [21, с. 213]. Если не расценивать это как тавтологию, то следует признать, что люди того времени хорошо различали нюансы применения синонимов урод и похаб. Возможно, что именно это имел ввиду Георгий Петрович Федотов, утверждая, что «юрод» и «похаб» - эпитеты, безразлично употреблявшиеся в древней Руси – по-видимому, выражают две стороны надругания над «нормальной» человеческой природой: рациональной и моральной» [33, с. 97-98].
О существовании нюансов в применении этих двух слов красноречиво говорит тот факт, что слово похабъ в звательном падеже использовалось вплоть до ΧVΙΙ в., например, «Они же, слышавше приход мой и не давше ми внити в храмины своя, но изшедше з дреколми и отгнаша мя от себе яко пса некоторого, брезгующе мною и глаголаху и кричаху на мя: «Поиди ти, похабе, отсюду прочь» [32], а вот примеров использования слова оуродъ в звательном падеже не известно. Здесь, мне кажется, будет не лишним разобраться в причинах взаимозаменяемости и различий слов похабъ и оуродъ (урод, юрод).
Оуродъ по первому смыслу обозначал того, кто «родился неправильно», будь то в физическом или умственном отношении. Кстати сказать, и это важно для понимания синонимии юродства: только с ХVІІ в. слово «урод» стало обозначением врожденного калеки, а «юрод» – безумца, в том числе и притворного [34, с. 232-233]. Российский лингвист Вячеслав Всеволодович Иванов уточняет, что вероятное значение слова оуродъ в праславянском языке – «не имеющий родства, дающего права на землю и другие владения; необычный по своему роду». В славянском же языке слово стало относиться и к нищему духом, и к человеку, наделенному «гротескным телом» [21, с. 223].
В узком смысле, применительно к юродивым, оуродом изначально называли того, чье поведение было неправильным с точки зрения здорового человека. Неразумность, глупость, бесноватость, скандальность и дебош – все это проявления поведения душевнобольного человека. Поведение похаба тоже неправильное, причем мало отличимое от поведения оурода, но он при этом остается душевно здоровым человеком. Похабъ не сумасшедший, не глупый и не дурак, потому что его безумие театральное, а играет он для достижения сакральной цели. В этом случае, не всегда очевидно различить грань между притворным и непритворным безумством! Как разобраться, почему человек ведет себя неадекватно или впадает в безумство: по болезни ли он такой, либо по какой-то иной причине? Возможно, в такой неопределенности и кроется объяснение взаимозаменяемости в древнерусском языке слов похабъ и оуродъ по отношению к юродивому. Слова похабъ и оуродъ – это синонимы, т.е. близкие и мало различимые по смыслу слова, но в терминологическом отношении это совершенно разные слова.7 Дело в том, что слово оуродъ намного древнее слова похабъ, и появилось намного раньше, чем возникло понятие юродивого на Руси, поэтому оно было применено к обозначению юродивого по смысловому значению, а слово похабъ сразу появилось как технический термин. Это, кстати, является единственной причиной, по которой слово похабъ использовалось так редко в письменных древнерусских источниках – ничего другого-то оно не обозначало!
И еще. С одной стороны, похабъ – термин книжный, рафинированный, а посему оторванный от жизни, а оуродъ – более приземленный, жизненный и понятный. Но, с другой стороны, похабъ передает идеальную сущность юродивого, согласно сути его христианского служения, т.е. добровольное юродство – Христа ради, а оуродъ передает земное воплощение юродивого, воспринимаемое обычными людьми как природное юродство – сумасшествие. Можно даже понимать так, что юродивый Христа ради выступает перед Богом как похабъ, а перед людьми как оуродъ.
После того, как становится понятным, что слово похабъ изначально возникло в качестве технического термина юродства, встает вопрос, почему именно между ΧVΙΙ и ΧVΙΙΙ вв. произошло изменение его смыслового значения?
Раскрытию причин, истории и глубинной сущности юродства посвящены ряд современных работ [15 ; 21 ; 35 ; 36], пересказ которых лишен смысла, но содержание позволяет выделить поворотные моменты в истории древнерусского юродства.
Общепризнано, что в конце ХІ в. в Киевской Руси появился первый юродивый – монах Киево-Печерского монастыря Исаакий Печерский (†1090) [37]. В поведении преподобного Исаакия не прослеживается резких черт юродивого византийского типа, поскольку его юродство носит временный характер и мотивируется желанием избежать мирской славы. Это не особая форма христианского служения, а скорее проявление аскезы без явных нарушений моральных норм поведения [33, с. 98 ; 38].
Агиографы умалчивают о существовании древнерусских юродивых, начиная с кончины Исаакия Печерского и вплоть до появления юродивого, известного под именем Прокопия Устюжского (†1303). Чтобы уж категорично не утверждать о полном отсутствии юродивых в Древней Руси, следует сослаться на упоминание в агиографии о мимолетном опыте юродства в житие преподобного Авраамия Смоленского († до 1224): «богодухновенные же книги и святых жития почитая и како бы ихъ жития и труды и подвиг въсприяти, изменися светлых риз и в худые ся облече и хожааше яко единъ отъ нищихъ и на оуродство ся преложь (ругаяся миру и прелестемъ его)... и оутаився всехъ» [21, с. 141].
Общепризнанно, что Прокопий Устюжский стал первым юродивым в Древней Руси согласно классическим канонам поведения, известным по житиям византийских юродивых Симеона Эмесского и Андрея Юродивого. Вслед за ним в святцах ХIV в. появляются сразу четверо юродивых: Захария иерей Шенкурский (†1325), Феодор Новгородский (†1392), Николай Кочанов Новгородский (†1392), Георгий Новгородский, и далее по векам динамика численности святых изменялась так: ХV в.- 8 чел., ХVI в.- 13 чел., ХVII в.- 17 чел. (в т.ч. одна женщина), ХVIII в.- 3 чел. (в т.ч. одна женщина), ХIХ в.- 2 чел. (обе женщины), ХХ в. – нет никого [39]. Разумеется, это одна из версий численности юродивых на Руси по столетиям, причем далеко не бесспорная. Например, по Г.П.Федорову картина чтимых русских юродивых была такая: XIV в. – 4 чел.; XV в. – 11 чел.; XVI в. – 14 чел.; XVII в. – 7 чел. [33, с. 97]; С.А.Иванов преподносит иной взгляд: XIV в. – 3 чел.; XV в. – 5 чел.; XVI в. – 10 чел.; XVII в. – 4 чел. [21, с. 146, 150] Не утихают споры исследователей об общем количестве только канонизированных юродивых, при этом называются цифры от 23 до 50 [21, с. 152]. Однако в данном случае не имеет смысла уточнять, или оспаривать списки русских юродивых, поскольку в рамках данного исследования важен качественный показатель роста и спада численности юродивых по столетиям, характеризующий динамику почитания русских юродивых. В подавляющем большинстве все количественные оценки юродивых сходятся на том, что пик роста юродивых приходится на XVI в., а в дальнейшем происходит резкий спад.
Как правило, информация про юродивых доходит до нас из соответствующих житий, которые не имеют документальной основы. Жития юродивых представляют собой традиционную нарезку из стереотипных жизнеописаний, бедных историческими приметами, но изобилующих творимыми ими чудесами, где факты и вымысел неразделимы, поскольку практически всегда жития составлялись под заказ церкви исключительно после смерти юродивого, иногда при значительном временном разрыве. Так, например, житие Прокопия Устюжского было написано через три столетия после его смерти, где «образ святого был «подогнан» под стереотип юродивого» [34, с. 243-244]. В соответствии с этим ничего определенного про юродивого как человека, исходя из жития, сказать невозможно, как невозможно сказать и насколько само житие соответствует жизни реального человека, поскольку истинной целью написания жития было создание образа святого по мотивам фактов и преданий о его жизни. Редкие факты из жизни реальных юродивых дошли до нас в путевых записках иностранцев во время их пребывания в России начиная с ХVI в., но это относится уже к периоду, выражаясь языком современного шоу-бизнеса, «раскрученности» образа юродивого.
То, что церковь какое-то время именно «раскручивала» образ юродивого, следует и из решений Соборов 1547 г. и 1549 г. по канонизации первых юродивых, и из динамики роста численности канонизированных юродивых, и из известных фактов «превращения» обычных святых в «похабов», как это случилось с Прокопием Устюжским. Неминуемо, вместе с ростом численности юродивых, шаг за шагом росла и их популярность, о чем можно судить по тому, как изображали юродивых на иконах: «если на иконе первой трети ХVI в. «Ростовские и избранные московские святые» Исидор Ростовский и Максим Нагоходец» нарисованы втрое меньше «обычных святых», то уже в середине того же столетия они уравновешиваются с остальными: таковы изображения Исидора и Максима в алтарной апсиде Благовещенского Собора Московского Кремля (1547-1551 гг.) и на иконе «Трехряднице» (1560-е гг.) [34, с. 252].
В точном соответствии с законами банальной моды это не могло не привести к массовым случаям появлений юродивых, среди которых были не только истинные юродивые, но и временно юродствующие, и лжеюродивые, а зачастую откровенно психически больные люди или проходимцы, желающие с помощью внешних атрибутов юродства заработать себе на жизнь обманом. Сегодня уже невозможно даже представить, сколько местночтимых и безвестных юродивых было на Руси, но именно их количественный скачок неожиданно обнаружил у юродства ярко выраженную, характерную только для русских, функцию регулятора произвола светских властителей всех уровней в период становления самодержавия на Руси в ХVI в. Это, бесспорно, подняло престиж юродивых в народе на небывалую высоту. С этого момента уже мало что зависело от церкви, потому что идея юродства овладела умами простых людей.
Полное нестяжание, добровольный отказ от любого внешнего статуса или безопасности дает юродивому свободу говорить, когда другие, опасаясь последствий, предпочитают хранить молчание – говорить правду «без малейшей оглядки», даже самому «Его Величеству», царю-самодержцу. В этом смысле, «похабы» воспринимались обществом, помимо прочего, как форма божественного контроля за властью», при этом «общество признавало сверхчеловеческий статус царя – но в то же время выдвигало против него равную по запредельности фигуру, юродивого» [34, с. 265, 271]. Ярчайший пример тому – хрестоматийный эпизод из истории русского «похабства»: встреча Ивана Грозного с Николой Псковским Салосом (†1576) после чудовищного погрома Новгорода зимой 1570 г. Тогда слова юродивого с угрозами в адрес царя заставили того повернуть войско и отойти от Пскова, предотвратив тем самым кровавую бойню [21, с. 147].
Возможно, что сам «Грозный считал юродство статусом, в каком-то отношении равным царскому», поэтому «лично пропагандировал культ единственного к его времени столичного «похаба» Максима: «образ Максим исповедник уродивый» (то есть, видимо, икона Нагоходца, смешанного со святым VII в. Максимом Исповедником) был лично преподнесен царем Старицкому монастырю» [34, с. 270]. По крайней мере, это была «странная дружба-вражда царя с «похабами» - апогей «похабства» на Руси. В ней сошлись две в каком-то смысле сродные друг другу силы. Если считать юродством максимальное самоуничижение, таящее под собой величайшую гордыню, то нельзя себе представить более характерного носителя этой гремучей смеси, чем Иван Васильевич» [34, с. 265-266]. Не случайно, видимо, существует гипотеза, что под псевдонимом Парфений Уродивый скрывался сам Грозный [34, с. 266].
После смерти Ивана Грозного культ юродства был подхвачен сыном Ивана Грозного царем Федором (годы царствования 1584-1598). «В период правления Феодора, который сам считался «богоуродивым», «похабство» на Руси достигло пика своей легитимности: немедленно после его коронации, в 1584 г. начались массовые чудотворения у могилы московского юродивого Василия Блаженного, умершего задолго до этого, видимо, в 1557 г. Хотя его культ был популярен и в годы Ивана Грозного, однако канонизация и торжественное перезахоронение Василия в соборе Покрова на Рву (ныне известном как собор Василия Блаженного) произошли 2 августа 1588 г.» [34, с. 281].
Именно в период царствования Федора Иоанновича, по свидетельству английского путешественника Джильса Флетчера в 1588-1589 гг., юродивый воспринимался русским человеком не иначе как «угодником Божиим, святым человеком» [40], причем между юродивым и пророком ставился знак равенства, а в представлении русских «похаб» не мог казаться просто безумцем, а являл собой ходячую Тайну» [34, с. 371].
Однако уже на рубеже ХVI-ХVII вв. начались некоторые поползновения в изменении отношения власти к юродивым. «Пока пророчества касались лишь частных вещей, это было не опасно – но юродивые постепенно входили во вкус политических прорицаний», из отдельных одиночек похабы начинают формироваться в общественный институт «юродской оппозиции», что явно начало беспокоить власть и вынудило ее взять «курс на вытеснение «похабов» [34, с. 286-287, 289]. «Конечно, система почитания юродивых обладала своей инерцией и потому власти не могли пресечь его сразу» [34, с. 314-315], поэтому не без участия властей началась дискредитация юродства, стало «заметно постепенное втягивание в число юродивых все большего числа умственно неполноценных людей, за безумствием которых вовсе не усматривали душевного здоровья… Появился термин «благоуродивый», объединявший «юродивых Христа ради» с безвредными слабоумными» [34, с. 289-290]. Уже в самом начале ХVII в. церковь и власть стали предпринимать попытки элиминировать этот вид святости, например: в 1602 г. вычеркнуты из московского Служебника имена святых «похабов», в 1646 г. окружная грамота запрещала впускать юродивых в храмы [21, с. 150-151]. С приходом патриарха Никона Церковь заняла по отношению к юродивым позицию окончательной непримиримости. Первый ощутимый удар церкви по юродству был нанесен в 1666 г., когда Собор посвятил обличению юродства свое специальное постановление [34, с. 316]. Следующий, уже смертельный «удар по «официальному» юродству нанес Петр Первый, испытывающий личное отвращение к «похабам»… Начались преследования юродивых, канонизации были отменены, а подозрение в «лжеюродстве» (приставкой «лже-» власти защищались от возможных упреков в богоборчестве) немедленно влекло за собой полицейские меры» [34, с. 317, 319]. Наступил закат юродства на Руси, но, несмотря на ограничения и запреты властей, юродивые еще долго почитались народом, вплоть до падения самодержавия в 1917 г.
В данной ретроспективе юродства на Руси есть смысл уделить особое внимание вопросу, почему в течение двух веков между Исаакием Печерским и Прокопием Устюжским, юродивые Древней Руси в житиях и святцах не упоминаются ни разу, как будто бы и не было их вовсе. Агиографы дружно избегают касаться причин этого странного факта, но, возможно, причина точно такая же, по которой с середины ХVI в., буквально в течение 100 лет, на Руси исчезли из употребления славянские имена, а именно – результат многовекового противостояния и борьбы христианства с язычеством на Руси.
Еще «в XII-XIII вв. церковники жаловались на то, что их храмы пустуют: «Если какой-нибудь плясун, или музыкант, или комедиант позовет на игрище, на сборище языческое, то все туда радостно устремляются и проводят там, развлекаясь, целый день. Если же позовут в церковь, то позевываем, чешемся, сонно потягиваемся и отвечаем: «Дождливо, холодно» или еще чем-нибудь отговариваемся...
На игрищах нет ни крыши, ни защиты от ветра, но нередко и дождь идет, дует ветер, метет метель, но мы ко всему этому относимся весело, увлекаясь зрелищем, гибельным для наших душ.
А в церкви и крыша есть, и приятный воздух, но туда люди не хотят идти».
Язычество продолжало существовать в самых широких слоях простолюдинов, отражая народную культуру, идеологию и мировоззрение. Новое же отношение к миру формировалось первоначально в княжеско-боярской среде.
Это важное замечание. Христианство во многом поначалу проигрывало язычеству. По наблюдению Н.П. Павлова-Сильванского, даже в XV в. финские племена Водской пятины (современная С.-Петербургская губерния) поклонялись деревьям и камням и приносили им жертвы.
А. Шмеман пишет: «Христианство на Руси насаждалось «сверху» самой государственной властью». Своей моралью, своим учением, обрядами оно было совершенно чуждо исконному язычеству восточных славян. Между христианством и язычеством началась многовековая борьба, приведшая, в конце концов, к так называемому двоеверию - синтезу православия и язычества. Кардинал д'Эли в начале XV в. писал в Рим: «Русские в такой степени сблизили свое христианство с язычеством, что трудно было сказать, что преобладало в образовавшейся смеси: христианство ли, принявшее в себя языческие начала, или язычество, поглотившее христианское вероучение» [41].
Не углубляясь далее в данную тему, стоит отметить сам факт того, что противостояние и борьба двух религий на Руси после введения христианства с Х по ХIV вв. не привела к сколь-нибудь существенному укреплению позиций новой религии в среде простого народа. Русской православной церкви потребовались такие радикальные методы, как фигуральное объявление войны язычеству в середине ХVI в. Выбор «оружия» был сделан в пользу прославления, т.е. канонизации русских святых, и уже к середине ХVII в. была одержана убедительная победа христианства на Руси.
Вот теперь все становится на свои места. Да, на Руси существовали переводы житий византийских юродивых, но, во-первых, их могли прочитать только грамотные люди: церковнослужители и знать, а, во-вторых, простолюдинам это было чуждо, непонятно и неинтересно, не говоря уже о том, что простолюдины в массе своей просто не умели читать. Но самое главное, не было той питательной среды, на чем могли бы возникнуть юродивые, слишком слабо было влияние православной церкви.
Усиление влияния церкви начало расти вслед за популярностью святых. Здесь юродивым отводилась, в первую очередь, роль блаженных чудотворцев, более понятным для русских в качестве волхвов. Именно это должно было первоначально привлечь и зафиксировать внимание людей, и лишь затем заставить подспудно или осознанно проникнуться одной из ключевых идей служения Христу, выражающей суть юродства.
Таким образом, наращивание числа святых юродивых есть не что иное, как PR-акция, благодаря которой, юродство, будучи перенесенным с книжных страниц в реальную жизнь, обрело массовость.
Вполне естественно и закономерно массовое увеличение числа древнерусских юродивых в XVI-XVII вв. привело к переносу книжного слова похабъ в разговорную речь, что неминуемо должно было расширить его смысловую нагрузку, связанную уже с вербальным восприятием поведения юродивого. Возможно, в этой связи в значении слова похабъ, помимо понятия «юродивый», появляются понятия «поврежденный умом», «сумасшедший», «дикий», «жестокий». Но в любом случае важно понимание того, что еще в XVI-XVII вв. древнерусские люди не видели в слове похабъ ничего гнусного, это было невозможно в силу сакральности термина, на Руси бытовало выражение «святой похаб», житие юродивых характеризовалось фразой «похаб ся творя», а про подвиг добровольного юродства говорили «похаб Христа ради».
Резкий сдвиг в семантике слова похабъ наступает при Петре Первом. Инициируемые им гонения и преследования не в силах были искоренить священного почтения русских людей к юродивым, поэтому, по всей видимости, была предпринята беспрецедентная попытка изменить отношение к юродивым через деформацию и подмену языковых понятий, что так «удачно» совпало с периодом формирования русского языка в XVIII в. [22, т. 22, с. 409-411]. Именно с этого времени, те черты юродивого поведения, которые раньше воспринимались как что-то священное, вызывающее священный ужас, стали трактоваться так, как они выглядят, на светский взгляд, сегодня, «а именно как дебош, безобразие и так далее…появляется уже светское значение, «похабный» в значении… «непристойный, вызывающий» [42], «... происходит переосмысление слова «похабный» - вместо «юродивый» оно начинает значить «невероятно непристойный, скабрезный», а слово «уродовать» по сходным причинам, приобрело значение «безобразничать» [21, с. 318]. Сакральный смысл слова похабъ исчез. «Окончательно же опоганил это (как и многие другие) слово ХХ век. На фоне открытой борьбы со старым устоем и Православной Церковью слово «похаб» приобрело самое низменное и патопсихологическое значение» [43].
Так, на протяжении веков, слово «похаб» из сакрального термина, определяющего суть юродивого, превратилось в чин мирянской святости, а затем было низведено до обозначения непотребности, неприличия и непристойности.8
Удивительно, но эволюция греческого слова σαλός еще даже более причудлива, чем у древнерусского слова похабъ. Возникнув изначально как бранное слово σαλός, со временем превратилось в религиозный термин для приоритетного определения специального вида святости, а затем наступили времена забвения слова, когда его вообще стали стыдливо избегать даже в качестве технического термина для юродивого, заменяя его на более пристойные слова: μωρός, άνόητος и т.д. Постепенно слово σαλός в изначальном своем смысловом значении исчезло из литературного греческого языка, и продолжило жизнь как реликт в некоторых современных говорах народного языка в однозначно ругательном смысле [21, с. 7, 120-121, 135-136]. Примечательно, но в современном литературном греческом языке слово обрело вполне нейтральное значение: «качка, волнение, колебание, потрясение» [44].
Если на эту своеобразную временную «линейку смыслового значения» слова похабъ наложить момент возникновения фамилии, то легко убедиться, что фамилия ПОХАБОВ возникла на рубеже XV-XVI вв., именно с этого времени начинается «золотой век» юродства. По крайней мере, к 1513 г. относится имя первого зафиксированного в исторических документах носителя этой фамилии, ярославского подьячего Федора Похабова [45].
В период возникновения фамилии ПОХАБОВ юродивые на Руси имели необычайную народную популярность и почитались святыми, похабъ как сакральный термин юродства не содержал намека на бытовую разнузданность, а поведение юродивых не выглядело в глазах современников богохульством [34, с. 286]. А потому предположение на взгляд ныне живущих людей о том, что прозвище Похаб могло быть получено родоначальником фамилии от наличия у него неприличных привычек в поведении, в том числе от «привычки употреблять бранные слова», не заслуживает сколь-нибудь серьезного внимания.
В то же время, очевидно, что возникновение фамилии ПОХАБОВ естественным образом тесно связано с древнерусским юродством, и вот что интересно. Прозвище Похаб в тот период на Руси не могло быть закреплено за обычным человеком. Это принципиально невозможно ни из-за ассоциативности понятий или внешней причастности к юродству, будь то от указания на черты характера или на физические недостатки, присущие юродивым, ни от обычая на Руси приносить юродивым детей для благословения. Это заложено в противоречии между специфичностью и уникальностью понятия похабъ, с одной стороны, и массовостью случаев благословения детей, или обыденностью проявления человеческих недостатков и уродств, с другой стороны. Да, собственно говоря, слово похабъ на Руси XV-XVI вв. просто не могло стать прозвищем в силу изначальной сакральности термина.
Таким образом, неблагозвучность и современная этическая окраска фамилии не имеют никакого отношения к ее происхождению, поскольку основа вновь образованной фамилии была связана исключительно с термином юродства и не обозначала ничего другого!
Исходя из этого, появление фамилии ПОХАБОВ может означать только прямое указание на происхождение ее первого носителя от юродивого, хотя бы даже потому, что тот был от рождения нормальным здоровым человеком, а юродивым становился добровольно, зачастую в зрелом возрасте, а, кроме того:
во-первых, существует, по крайней мере, одно документальное подтверждение существования у «похаба» ребенка. Галицкий юродивый XVІІ в. Стефан Трофимович Нечаев [46], уходя юродствовать, оставил прощальное письмо матери, жене и дяде, а из записки, приложенной к его посланиям, следует, что он «оставль отца и матерь, и жену, и единаго от чад своих, юродствоваше много лет» [34, с. 376, 378];
во-вторых, традиционные обороты гимнографии подвижников свидетельствуют о том, что наличие детей у юродивых не было исключительным явлением. Причем, часто люди, принимающие на себя юродство, были не только семейными, но и весьма образованными для того времени, однако они сознательно отрекались от всего в этом мире, в том числе и от семьи, и от детей. Например, в тексте божественной службы по юродивому Василию Блаженному (Стихира на Хвалитех, глас 6) говорится: «Вся оставил еси Христа ради: отца и матерь, жену, и чада, и сродствия, села и имения, презрев плотская мудрования, купно сверг и телесная одеяния, был еси Христов ученик избранный и во всем послушлив Тому явился еси. Его же со дерзновением моли о душах наших» [43];
в-третьих, возведя служение Господу в абсолют, юродивый обрекал себя быть последовательным в дословном соответствии с писанием: «Кто любит отца или мать более, нежели Меня, не достоин Меня; и кто любит сына или дочь более, нежели Меня, не достоин Меня … И всякий, кто оставит домы, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 10:37). Таким образом, избирая свою стезю, юродивый был просто обязан отречься от своих детей, как одним из обязательных условий своего подвига Христа ради;
в-четвертых, нормой деловых текстов XVI-XVII веков являлось называние человека личным именем и прозванием «по отцу» [47]. В случае составления записи о сыне похаба, та совершенно естественно могла бы выглядеть как: «Имярек похабов сын», что не только бы указывало, но и подчеркивало происхождение Имярека именно от похаба. В дальнейшем указание о происхождении Имярека могло быть закреплено за родом в виде фамилии как памяти и печати рода, понятные в те времена каждому.
Кроме этого, в те времена было трудно подобрать более яркую и говорящую фамилию для обозначения рода, которая к тому же могла служить своеобразным благословением от похаба, выступая тем самым, как фамилия-оберег.
Таким образом, фамилия ПОХАБОВ является редчайшим случаем, когда она происходит не от имени или прозвища, а напрямую указывает на своего родоначальника – юродивого. Человек, получивший некогда фамилию ПОХАБОВ, был сыном юродивого. Более того, можно рискнуть и предположить, что юродивый предок ПОХАБОВЫХ жил на Руси не позднее конца XV в. Но в этом месте, подобно Михайло Ломоносову, относительно происхождения Рюрика от «кесаря римского Августа» в сочиненной им древней российской истории, можно сказать: «Вероятности отрещись не могу, достоверности не вижу» [48].
Нельзя не упомянуть об уникальности фамилия ПОХАБОВ по ее изначальной сакральной сути, поскольку она не только хранит память о непостижимом феномене в культуре христианства, но и несет в себе напоминание об обманчивости очевидного.
Отдельных слов заслуживают сословный статус юродивого-родоначальника и география его проживания.
Налицо тот факт, что фамилия ПОХАБОВ существовала уже в начале XVI в., и это при том, что русские фамилии начали формироваться только в XIV-XVI вв. [49] преимущественно у представителей высших сословий. Кроме того, существуют веские доказательства наличия фамилий у государственных крестьян и посадских людей Русского Севера уже в XVI в. [50].
Это говорит либо о достаточно высоком сословном статусе ПОХАБОВЫХ, либо о происхождении ПОХАБОВЫХ с Русского Севера. В любом случае, фамилия тогда в первую очередь определяла принадлежность человека к роду и закрепляла за ним сословный статус, соответствующий роду, а уж затем только выполняла функцию идентификации личности человека.
В этой связи следует помнить, что первые юродивые начали появляться в XIV-XV вв. сначала в крупных северных городах: Новгороде и Устюге. Далее с XV века появление юродивых начинает отмечаться в Ростове, Москве и Калуге [36]. Тем не менее, даже в ΧVΙΙ-ΧVΙΙΙ вв. юродство было распространено преимущественно в северных русских городах, причем в Новгороде подвиг юродства в XIV-XVΙΙΙ веках имел особенно значимую роль. Конечно, нельзя забывать, что дошедшая до наших дней историческая география русского юродства свидетельствует о частоте распределения юродивых по столетиям только для тех юродивых, которые официально прославлены Церковью, или сыграли значимую роль в Российской истории. Однако нет причин предполагать иную географическую картину распространения безвестных юродивых, поскольку принцип подражания здесь изначально являлся основополагающим.
Исходя из распространенности юродства на Руси, следует ожидать, что ареалы проживания первых Похабовых в ΧVΙ в. должны были быть сосредоточены на Русском Севере, а поскольку юродивые обитали исключительно в городах то, скорее всего, первые Похабовы могли быть горожанами Русского Севера.
Кроме того, хорошо известно, что юродивые могли быть выходцами из какого угодно сословия, но достоверно подтвердить это вряд ли возможно. В этой связи нельзя обойти вниманием широко известные факты, без комментариев:
во-первых, существуют многочисленные догадки и версии о том, что первыми юродивыми на Руси были иностранцы, перешедшие в православие и принявшие юродство подчас в зрелом возрасте. Примерами, таких юродивых служат святые: Прокопий Устюжский, Исидор Твердислов Ростовский (†1474), Иоанн «Власатый» Ростовский (†1581) [40];
во-вторых, у Ивана Грозного, «в составленной под его патронажем «Книге степенной царского родословия», в похвале потомкам князя Владимира вдруг появляется следующий пассаж: «Инии же богомудростным приворением яко уроди вменишася Христовы ради в нищетне образе и бездомовни изволища бытии, и много трудно странствовавшее и спасошася, тех же бесчисленнаго благородия неисчетная имена, иже написана суть на небесех, на земле же память их с похвалами пребывает во веки». Кого из потомков Владимира сочли юродивыми в Москве ХVІ в. – можно лишь догадываться» [34, с. 270-271]. Возможно, речь шла о Михаиле Клопском (†1453).9 В пересказе жития Михаила Клопского [51] русским философом Г.П. Федотовым «его имя и знатное происхождение обнаружилось во время посещения монастыря князем Константином Дмитриевичем, сыном Донского. В трапезной князь пригляделся к старцу, который читал книгу Иова, и сказал: «А се Михаиле Максимов сын рода княжеска». Святой не отрицал, но и не подтверждал, и князь, уезжая, просил игумена: «Поберегите, отцы, сего старца, нам человек той своитин» [33]. Согласно исследованиям В.Л. Янина, Михаил Клопский был сыном Дмитрия Михайловича Волынского-Боброка (героя Куликовской битвы) и Анны Ивановны, дочери великого князя Ивана Красного, сестры Дмитрия Донского [52].
В заключение, небезынтересно будет посмотреть на собирательный портрет юродивого10 - предка ПОХАБОВЫХ: «…днем бегают по городу в рубище или совсем голые; они просят милостыню, а потом раздают ее; их отовсюду гонят, мальчишки кидают в них камнями; иногда богатые люди заботятся о них, но юродивые не признают сытости и ухоженности; они рвут на себе одежду, садятся в грязь, не разборчивы в еде и т.д.; некоторые похабы никогда не разговаривают, другие беспрерывно повторяют какое-нибудь одно слово или вообще несут невнятицу, которая, разумеется, исполнена глубокого тайного смысла, раскрывающегося лишь впоследствии. Если похаб разбивает на базаре крынку с молоком, то потом оказывается, что, либо в молоке дохлая крыса, либо сам молочник – нехороший человек. Если юродивый поливает дом водой – значит, будет пожар, и лишь обрызганные им постройки устоят и т. д. Хотя пророчества сбываются, и подчас немедленно, часто мудрость святого похаба обнаруживается лишь после его смерти. При жизни юродивый только по ночам позволяет себе сбрасывать личину того, что мы сейчас называем безумием. Тогда он молится, творит чудеса (лежит на углях, ходит по водам, переносится на большие расстояния и т.п.), а когда кто-нибудь случайно застанет его за этими занятиями, грозит свидетелю страшной загробной карой, если тот не поклянется молчать до кончины святого. После же его смерти, на могиле начинают твориться чудеса и устанавливается местное почитание» [35].
Однако, «разглядывая» собирательный портрет юродивого, ни в коем случае нельзя заблуждаться, а следует «видеть» и «понимать «юродивого» как человека умного, чаще всего образованного (многие исследователи проводят параллель «юродивый – интеллигент»), добровольно отказавшегося от светского благополучия, суеты и привычной «мирской» жизни людей, навязанных ему социальных стандартов, в пользу духовного совершенствования и такого уникального служения Богу. Юродство – это своеобразное освобождение человеческого духа, посредством, чаще всего, жесточайшего уничижения собственной плоти и обесценивания материального мира» [53].

 

Литература
1.Горбаневский М.В., Емельянова М.И. Улицы Старой Руссы. История в названиях [Электронный ресурс] // Соборная сторона : Интернет-альманах. – Режим доступа: http://www.russa.narod.ru/books/streets/003.htm (03.06.2010).
2.Унбегаун Б.О. Русские фамилии / Пер. с англ. Куркиной Л.В., Нерознака В.П., Сквайрс Е.Р. – М.: Прогресс, 1989 ; Никонов В.А. Словарь русских фамилий / Сост. Крушельницкий Е.Л. – М.: Школа-пресс. 1993.
3. Словарь русских фамилий : Похабов [Электронный ресурс] // Мир словарей : коллекция словарей и энциклопедий. – Режим доступа: http://mirslovarei.com/content_fam/Poxabov-9777.html (03.06.2010).
4. Голубинский Е.Е. История Русской церкви. Т. 1. Период первый, Киевский или домонгольский. Вторая половина тома. – М.: Университетская типография, 1904. С. 656-657.
5. Федотов Г.П. Славянский или русский язык в богослужении // Путь – 1938, № 57.
6. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова. – М.: ТЕРРА, 1996.
7. Черных П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка. – М.: Русский язык, 1993. Т. 2. С. 62.
8. Даль В.И. Толковый словарь живаго Великорускаго языка. 1863-1866.
9. Полный церковно-славянский словарь, составленный священником магистром Григорием Дьяченко. – М.: Типография Вильде, 1900.
10. Словарь церковно-славянского и русского языка. Второе издание. – СПб.: типография имперской академии, 1867. Т. 1.
11. Срезневский И.И. Словарь древнерусского языка / Репринтное издание. – М.: Книга, 1989.
12. Словарь русского языка ХI-ХVΙΙ вв. Выпуск 18 (Потка-Преначальный). – М.: Наука, 1992. С. 45-46.
13. Погорелов В. Чудовская псалтырь ΧI века, отрывок толкования Феодорита Киррскаго на Псалтырь в древне-болгарском переводе. – Спб., 1910.
14. Шанский Н.М., Иванов В.В., Шанская Т.В. Краткий этимологический словарь русского языка. – М.: Просвещение, 1971. С. 359.
15. Молдован А.М. «Житие Андрея Юродивого» в славянской письменности. – М.: Азбуковник. 2000.
16. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. – М.: Прогресс, 1987. Т. 4. С. 214–215.
17. Житие Андрея Юродивого // РГАДА. Ф. 381 (Библиотека Московской Синодальной типографии). № 182, 66 л., кон. ΧΙV в. – Опубл.: [15, с. 159-450].
18. Bayerische Staatsbibliothek (Mьnchen). Cod. Graec. 552. Vita Andreae Sali. ΧΙV s. – Опубл.: [15, с. 452-630].
19. Камчатнов А.М. Хрестоматия по истории русского литературного языка : памятниники Χ-ΧΙV веков по рукописям Χ-ΧVΙΙ веков. – М. 2009. С. 809.
20. Несколько слов о звательном падеже [Электронный ресурс] // Livejournal : живой журнал. – Режим доступа: http://users.livejournal.com/_darkus_/45164.html (03.06.2010) ; Усикова Р.П. Грамматика македонского литературного языка. – М.: Муравей, 2003. 376с.
21. Иванов С.А. Византийское юродство. – М. 1994.
22. Большая Советская энциклопедия. (В 30 томах). Гл. ред. А.М.Прохоров. Изд. 3-е. – М : Советская Энциклопедия, 1970-1978.
23. Старославянский словарь (по рукописям Х-ХI веков): около 10 000 слов / Э. Благова, Р.М. Цейтлин, С. Геродес и др. Под ред. Р.М. Цейтлин, Р. Вечерки и Э. Благовой. – М.: Рус.яз., 1994. – С. 805-806.
24. Рябинин Ю.В. Русское юродство. – М.: РИПОЛ классик, 2007. С. 30.
25. Прилагательное [Электронный ресурс] // Онлайн Энциклопедия «Кругосвет». – Режим доступа: http://www.krugosvet.ru/enc/gumanitarnye_n...LAGATELNOE.html (03.06.2010).
26. Житие Андрея Юродивого [Электронный ресурс] // Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН : сайт. – Режим доступа: http://lib.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=2175 (03.06.2010).
27. Гончаров А.И. Энтелехия юродства в «Слове» Даниила Заточник // Вестник Воронежского государственного университета. Серия: Филология. Журналистика. – 2004. – №1.
28. Ларше Жан-Клод. Исцеление психических болезней: Опыт христианского Востока первых веков / Пер. с франц. – М.: Издательство Сретенского монастыря, 2007. – 224 с.
29. Словарь русского языка ХI-ХVΙΙ вв. Выпуск 18 (Потка-Преначальный). – М.: Наука, 1992. С. 84.
30. Сергий, архиеп. Владимирский. Святой Андрей Христа ради юродивый и праздник Покрова Пресвятой Богородицы // Странник. Спб., 1898. Вып. 9-12. С. 650.
31. Житие и жизнь св. и блаж. отца нашего Андрея, урода похаба Христа ради, друга св. Епифану; поучение, утешение, моление, наказание добро души [Электронный ресурс] // Дом живоначальной троицы : официальный сайт Свято Троицкой Сергиевой Лавры. – Режим доступа: http://www.stsl.ru/manuscripts/book.php?co...;manuscript=780 (03.06.2010).
32. Житие и подвизи святаго праведнаго Прокопия, иже Христа ради Устюжского чудотворца. [Электронный ресурс] // Клуб практической философии «Честь и Свет». – Режим доступа: http://pravoslavie.chestisvet.ru/index.php4?id=148 (03.06.2010).
33. Федотов Г.П. Святые древней Руси. – М. : Московский рабочий, 1990, глава ΧIII.
34. Иванов С.А. Блаженные похабы: Культурная история юродства. М.: Языки славянских культур, 2005.
35. Янгулова Л.В. Юродивые и умалишенные: генеалогия инкарцерации в России // Мишель Фуко и Россия. Сборник статей под редакцией Хархордина. С. 195-196. [Электронный ресурс] // Библиотека Гумер-культурология : сайт. – Режим доступа: http://www.gumer.info/bibliotek_Buks/Cultu...uko_ross/10.php (21.02.2011).
36. Недоспасова Т.А. Русское юродство в ХI-ХVI вв. – М., 1997 [Электронный ресурс] // nedospasova.narod.ru : сайт – Режим доступа: http://nedospasovat.narod.ru/urodstvo.html (21.02.2011) ; Работа о юродстве [Электронный ресурс] // Неживой журнал Каменского. – Режим доступа: http://kamenskii.livejournal.com/525.html http://kamenskii.livejournal.com/929.html (12.03.2007).
37. Юродство [Электронный ресурс] // Википедия – свободная энциклопедия. – Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%AE%D1%80%...%B2%D1%8B%D0%B9 (21.02.2011) ; Исаакий [Электронный ресурс] // Википедия - свободная энциклопедия. – Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D1%81%...%BA%D0%B8%D0%B9 (21.02.2011).
38. Житие Иссакия Печерского [Электронный ресурс] // «Saints.ru». Русские святые : сайт. – Режим доступа: http://www.saints.ru/i/Isaakij_Pecherskij.html (21.02.2011);
39. Варварская энциклопедия : русские святые [Электронный ресурс] // varvar.ru – новое краеведение путеводитель. – Режим доступа: http://www.varvar.ru/arhiv/slovo/russkie_svjatye.html (21.02.2011).
40. Каллист (Уэр), епископ Диоклийский. Юродивый как пророк и апостол [Электронный ресурс] // Православная энциклопедия «Азбука веры» : сайт. – Режим доступа: http://azbyka.ru/tserkov/duhovnaya_zhizn/o...vo_12-all.shtml (21.02.2011).
41. Оленев М.Б. Кто искоренил славянскую старину? (Или когда и почему пропали нехристианские имена/прозвища?) [Электронный ресурс] // История, культура и традиции Рязанского края : сайт, 2001. – Режим доступа: http://www.history-ryazan.ru/node/4080 (21.02.2011).
42. Юродивые [Электронный ресурс] // Радиостанция «Эхо Москвы». Эфир Суббота, 7 Январь 2006. – Режим доступа: www.echo.msk.ru/programs/netak/41003 (21.02.2011).
43. Cвятой похаб. Смысл подвига св. Василия Блаженного, открывающийся нам через богослужение [Электронный ресурс] // Совершение святых : православный просветительский проект . – Режим доступа: http://sovershenie.blogspot.com/2009/11/saint-basil-c.html (21.02.2011).
44. Вейсман А.Д. Греческо-русский словарь. – М., 1991. Стлб. 1121.
45. Исторические акты Ярославского Спасского монастыря / Изд. И.А. Вахромеевым. Т.1. Княжие и царские грамоты. – М. : Синодальная Типография, 1896. С. 21.
46. Лихачев Д.С., Панченко А.М., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. – Л., 1984.
47. Смольников С.Н. Фамилии Устюжан в памятниках местной деловой письменности XVII века [Электронный ресурс] // Вологодская областная универсальная научная библиотека : сайт. – Режим доступа: http://www.booksite.ru/fulltext/vel/iky/ust/yug/two/17.htm (21.02.2011).
48. Бушков А.А. Россия, которой не было-3. Миражи и призраки. – М. : ОЛМА-ПРЕСС, 2004. С. 52.
49. Никонов В.А. Флаг семьи [Электронный ресурс] // Яндекс. Словари. Словарь русских фамилий. – Режим доступа: http://slovari.yandex.ru/dict/nikonov/967802 (21.02.2010).
50. Никонов В. А. Северные фамилии. – М.: Этимология, 1980. С. 135.
51. Памятники старинной русской литературы, издаваемые Графомъ Григоріемъ Кушелевымъ-Безбородко. Выпускъ четвертый: Повѣсти религіознаго содержанія, древнія поученія и посланія, извлеченныя изъ рукописей Николаемъ Костомаровымъ. – СПб.: Тип. П. А. Кулиша, 1862. С. 36-51.
52. Житие Михаила Клопского [Электронный ресурс] // Электронные публикации Института русской литературы (Пушкинского Дома) РАН : сайт. – Режим доступа: http://www.pushkinskijdom.ru/Default.aspx?tabid=3917 (21.02.2011).
53. Страшников П.А. Феномен русского юродства // Молодые ученые в решении актуальных проблем науки: Всероссийская научно-практическая конференция. Сборник статей студентов и молодых ученых. Красноярск: СибГТУ, 2009. Т. 5. С. 19. – Режим доступа: http://www.sibstu.kts.ru/files/nau/zs/2009...8/stud/tom5.pdf (21.02.2011).

 

Комментарии
1. Перевод дат Византийского летоисчисления в летоисчисление нашей эры, принятое большинством народов в настоящее время, производится исходя из предположения, что от «сотворения мира» до «рождества Христова» прошло 5508 лет. Таким образом: 7078-5508=1570 г. (см. Черепнин Л.Н. Русская хронология. – М., 1944. С. 24).
2. Интересно, что уже в следующей редакции ΧΙΙ-ΧΙΙΙ вв., тот же фрагмент текста звучит так: «гдѣ хощеть быти салос и езихос иже ес похабъ болшии своимъ играниемъ», но в протографе, по мнению А.М.Молдована, это звучало иначе: «салосъ и езихосъ, иже есть похабъ и боголишь» [15, с. 41].
3. Здесь и далее после каждой цитаты из ЖАЮ в скобках приведены номера страниц и через дробь номера строк размещения в источнике.
4. По большому счету, шаблон, по которому развивается судьба любого и каждого слова в его этимологическом, терминологическом и смысловом значении запечатлен в Библии: «И сказал Бог: да будет свет. И стал свет. И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы. И назвал Бог свет днем, а тьму ночью. И был вечер, и было утро: день один» (Быт. 1:3-5). Если перевести слова Библии «на мягкую пахоту», то вначале было сказано слово «свет», и оно соответствовало увиденному («свет» был «хорош»), далее оно было терминологически разделено с другими словами («тьма», «ночь» и «вечер»), но объединено с родственными смысловыми понятиями («день» и «утро»), и только после этого слово «свет» получило право на жизнь («день один»)…
5. Здесь и далее русский перевод дан согласно указанному источнику.
6. Подсчеты мои.
7. Термин – это специальное слово, принятое для восприятия и распознавания чего-либо, а смысл слова – это применение термина для разумного восприятия и осознания. Отсюда вывод у каждого слова может быть только одно терминологическое значение, а вот смысловых значений может быть несколько, причем они могут меняться со временем. Термины, передающие одинаковые смысловые значения принято называть синонимами.
8. Мне представляется, что квинтэссенция значения слов скрывается в древнейших языках, построенных на смысловых понятиях, одним из которых является, например, иврит. Вот, что любопытно, слово «похабный» в современном иврите звучит как פה חבה נעי/по хаба ныъи, и означает «здесь говорить [о] любви, симпатии», причем слово образовано от корня חבה /хиба – «симпатия, любовь». В тоже время слово «похабщина», звучит как פה הבאשה הנה/по хабаша инэ, означает «здесь зловоние вот» и происходит от слова הבאשה/habasha, означающего «издавание зловония». Хорошо видно, что слова «похабный» и «похабщина» в иврите происходят от разных корней, соответственно, и с разной смысловой нагрузкой, но при этом фонетически передаются на русский язык созвучно. Это способно, в какой-то степени, дать толчок для объяснения причин изменения значения слов.
9. Юродивый Михаил с 10-х годов XV в. и до своей смерти жил в Клопском Троицком монастыре, расположенном недалеко от Новгорода на реке Веряже.
10. В тексте используется репродукция картины юродивого неизвестного мне художника, которая взята с Интернет-страницы http://www.liveinternet.ru/users/1739987/post71307795/ (03.06.2010).

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Я долгое время изучал историю возникновения родовой деревни своих предков - Тарханки, которая находится в Ужурском районе Красноярского края. Результаты моих исследований резко отличаются от официальной версии истории образования деревни. Думаю, что моя статья может оказаться интересной не только тем, чья жизнь как-то связана с этой деревней, но и кому-то из исследователей, поскольку содержит методику работы с перечневыми документами.

 

К вопросу образования деревни Тарханки Ужурского района

 

Деревня Тарханка расположена по обоим берегам Сережа в устье речки Тарханки, правого притока Сережа. Основная часть деревни находится на правом берегу Сережа, поэтому о тех, кто живет на левобережье, говорят, что они живут «за Сережем». «За Сережем» жил мой прадед Спиридон Леонтьевич Похабов и пятеро его сыновей, в том числе мой дед Роман. Сохранился съемочный планшет земель деревни Тарханки за 1912 г., [1] где можно разглядеть дом моего прадеда, который и по сей день исправно служит людям.
Мне, как прямому потомку одного из первожителей деревни Тарханки - Тихона Перфиловича Похабова, естественно, интересна история образования этой деревни. К сожалению, существует устойчивый миф образования деревни, поддерживаемый ужурской районной газетой «Сибирский хлебороб» [2 ; 3], и это понуждает меня восстановить справедливость, проведя собственное исследование по установлению даты образования Тарханки.
Со времени своего возникновения, деревня Тарханка неоднократно меняла свое название: Тархановская – Тарханская – Тарханка, и находилась в приходах церквей: Подсосенской Фроло-Лавровской, Изынжульской Николаевской и Солгонской Троицкой.
Деревня Тархановская впервые была зафиксирована в приходе Подсосенской Фроло-Лавровской церкви за 1802 г. Судя по исповедной росписи, деревня Тархановская состояла тогда из 9 крестьянских семей в составе 72 душ, в т.ч. 36 мужчин и 36 женщин [4]. В списке хозяев дворов первых Тархановских семей значились:
1.Иван Емельянов Зыков 57 лет;
2.Николай Емельянов Зыков 64 года;
3.Вдова Екатерина Федорова Похабова 60 лет;
4.Василий Борисов Толстихин 36 лет;
5.Иван Денисов Лопатин 52 года;
6.Василий Ерофеев Зыков 31 год;
7.Иван Михайлов Дранишников 27 лет;
8.Леонтий Федоров Зыков 27 лет;
9.Тихон Перфильев Похабов 66 лет.
Исповедной росписи Подсосенской Фроло-Лавровской церкви за 1801 г. не сохранилось. В книге исповедных росписей прихожан церквей подведомственных Красноярскому духовному правлению за 1801 г., исповедная роспись Подсосенской Фроло-Лавровской церкви является дубликатом исповедной росписи той же церкви за 1802 г. [5].
Согласно книге исповедных росписей прихожан церквей подведомственных Красноярскому духовному правлению за 1800 г., [6] в приходе Подсосенской Фроло-Лавровской церкви упоминание о деревне Тархановской отсутствует, зато видно, что семь из девяти семей первых жителей деревни Тархановской были прихожанами Балыктинской Введенской церкви из деревни Трясучей, это семьи:
1.Ивана Денисова Лопатина 51 года (№ 193)1;
2.Тихона Перфильева Похабова 60 лет (№ 199);
3.Ивана Емельянова Зыкова 51 года (№ 200);
4.Василия Борисова Толстихина 33 лет (№ 202);
5.Ивана Михайлова Дранишникова 25 лет (№ 203);
6.Николая Емельянова Зыкова 59 лет (№ 206);
7.Вдовы Екатерины Федоровой Похабовой 54 лет (№ 208).
Семей Василия Ерофеева и Леонтия Федорова Зыковых в приходе Балыктинской Введенской церкви за 1800 г. выявить не удалось, хотя в деревне Сабаново была обнаружена семья Ерофея Аврамова Зыкова 77 лет. В списке крестьян причисленных в 1822 г. во вновь образованную Ужурскую волость Леонтий Федоров Зыков 39 лет числился прибывшим из деревни Каштановой Балыхтинской волости [7].
Таким образом, документы церковного учета населения, к которым относятся исповедные росписи, указывают на начало оседлого проживания крестьян в деревне Тархановской в период 1800-1802 гг. Но это противоречит официальной версии возникновения деревни в 1756 г., согласно которой: «…на этой земле поселились первые жители, которые приехали сюда в поисках лучшей доли. Первый дом построил купец Тараканов и поселился с четырьмя сыновьями и их семьями. Таракановы были скупщиками кож. Приобретали их в деревне Изыкчуль у хакасов-кочевников, скотоводов Сукиных, которые разводили лошадей. Скупщиков кож в то время называли «тарханами».
Существуют две версии происхождения названия деревни: то ли от слова «тархан», то ли от хакасского наречия «тарханы - Таракановы» [3].
Объективно, следует признать, что на основании лишь документов церковного учета населения, нельзя исключать возможность образования деревни в более ранний период.
Из других архивных источников конца ХVІІІ в. – начала ХІХ в., способных пролить свет на вопрос образования деревни, в Государственном Архиве Красноярского края (ГАКК) сохранились только Ревизские сказки на мещан Красноярского уезда за 1782 и 1795 гг., содержащие в т.ч. и данные по купцам. При просмотре упомянутых Ревизских сказок, сведений по деревне с названием, созвучным слову «тархан», а также по семьям Таракановым, выявить не удалось [8].
В дополнение к архивным документам, сохранились путевые записки немецких исследователей Сибири Герарда Фридриха Миллера и Петра Симона Палласа, а также воспоминания первого губернатора Енисейской губернии Александра Петровича Степанова, касающиеся местности в районе деревни Тарханки.
Г.Ф. Миллер, в рамках серии научных экспедиций по Сибири, проехал по старому почтовому тракту из Красноярска в Томск в феврале 1740 г. Особенностью оставленных им путевых записок явилось наличие в них обширных географических сведений о местностях, по которым он проезжал. Ценность географических сведений Миллера заключена в том, что он выверял полученные сведения на местах с ответами Красноярской канцелярии на вопросы своих анкет [9].
В частности, 5 февраля 1740 г. Миллер пересек реку Сереж (Шереш) по мосту в 1Ѕ верстах ниже от устья речки Темер-Дзюль, чему посвящено описание эпизода того путешествия:
«Шереш, маленькая река, в 21 версте от Агатика. Вытекает в 40 верстах юго-западнее из Белого озера (по-татарски «Ак-Куль») и впадает в Июс приблизительно в 35 верстах от переправы. На восточном берегу находится зимовье и почтовая станция, содержать которую приказано ачинским татарам. Но здесь также очень редко можно застать лошадей.<...> Так как Шереш здесь имеет ширину 5-6 саженей, но довольно глубок и с высокими берегами, то на переправе сооружен мост. Название «Шереш» означает наименование маленьких рыб2, которых много находится в реке, полной и множеством других рыб, так что живущие там татары имеют себе от этого хорошее пропитание. Из географических сведений об этой речке получил следующее.
<...> Приблизительно в 4 верстах от озера Ак-Куль Шереш протекает через озеро Коса-Куль. Ниже в Шереш впадают следующие маленькие речки:
Речка Сок-Су, в 6 верстах от озера Коса-Куль, с запада или северо-запада.
Речка Теректи- с юго-востока, в 15 верстах от предыдущей.
Речка Ееги- с юго-востока, в 9 верстах от предыдущей.
Речка Солдом – с юго-востока, в 5 верстах от предыдущей. На устье этой речки в прошлом году поселился житель деревни Тиришкиной на Июс, так как в этой местности точно так же имеются плодородные пашенные земли и хорошие покосы.
Речка Темер-Дзюл – с юго-востока, в 4 верстах от предыдущей. От этой речки до вышеупомянутой почтовой станции на реке Шереш 1Ѕ версты.
Речка Узун-Дзюл – с востока, в 9 верстах от предыдущей.
Речка Сир-Дзюл – с востока, в 9 верстах от предыдущей
<...> На свежих упряжках, полученных на почтовой станции на Шереше, ехали всю следующую ночь» [11].
Интересно отметить, что несколькими месяцами раньше, в августе 1739 г., Г.Ф. Миллер проезжал здесь же: «28 августа. Рч. Scheresch, в 21 версте от рч. Agatik; впадает в Июс примерно в 50 верстах отсюда. На переправе через нее имеется мост, а на восточном берегу почтовая станция, у которой мы остановились на обед и взяли новую упряжку у татар, живущих в этой местности по рч. Scheresch, выше и ниже станции. Дорога от рч. Agatik досюда идет на запад» [10].
В названиях притоков Сережа, упомянутых Миллером, ясно слышатся современные звучания рек Сокса (Сок-Су), Терехта (Теректи), Яга (Ееги), Солгон (Солдом), Изынджуль (Узун-Дзюль), Сереуль (Сир-Дзюл). Особняком в этой чреде стоит лишь речка Темер-Дзюл, которая не ассоциируется с современными гидронимами, однако приведенная Миллером топографическая привязка точно совпадает с положением речки, известной сегодня как Тарханка.
Таким образом, из путевых записок Миллера следует, что в 1739-1740 гг. в полутора верстах ниже от устья Тарханки вниз по Сережу располагалась почтовая станция, которую по распоряжению местных властей содержали ачинские татары, а, кроме всего прочего, рядом с почтовой станцией находилось еще и зимовье. Почтовая станция на Сереже была одной из одиннадцати станций на дороге Красноярск-Томск, где в обязательном порядке содержалось четыре почтовых и несколько ямских лошадей [12].
П.С. Паллас проехал из Ачинска в Минусинск в сентябре 1771 г. Из его путевых записок известно, что на всем протяжение его пути по правому берегу Сережа, не обнаруживается следов проживания русского населения. Как метко отметил первый губернатор Енисейской губернии А.П.Степанов: «Паллас в местах ныне существующей Енисейской Губернии странствовал, как в пустыне дикой. Он пробивается с конвоем от деревушки к деревушке; от зимовья к зимовью, между смешанными племенами кочующих Татар, между бедными хижинами ссыльных; бродит, можно сказать, по компасу; перекидывает через реки помосты на челноках для переправы; собирает коней для повозок, тянется на их до первого селения, или находится в необходимости требовать подстав» [13, с. 113-114].
Перечень рек и ручьев, впадающих в Сереж, которые пересекал Паллас по ходу своего движения, выглядел в его восприятии так: Ачулат, Серие, Узун-Дегиль, Тетезе, Риббердегиль3, Сильгун или Сальгом, Яг, Терек, Узукисул. Помимо прочего, Паллас описал местность на подъезде к Солгону, где расположена современная деревня Тарханка: «Татары из ближайших юрт подошли здесь со свежими лошадьми, но мы приказали оных гнать десять верст до Сильгуна или Сальгома, где опять стояли татарские юрты и следственно довольно набралось лошадей для перемены подвод» [14].
В августе-сентябре 1772 г. П.С.Паллас совершил второе путешествие по югу уезда, частично перекрывающий первый его маршрут. В частности, он писал: «По ним (степям; прим. - ЮП) продолжали мы наш путь, следуя за старой почтовой дорогой через речки в Юс текущие Барсук, (на коей стоит к Томску принадлежащая деревня) и Агата; далее переехали мы по высоким холмам речки Тиббержил и другие в Шереш впадающие, о коих я упоминал в проезде здесь осенью прошлого года, то есть через речки Солгом, Еге, Теректе и Усукжил, где в Татарских Юртах ночевать остановился» [15].
Сравнение путевых записок Миллера и Палласа не оставляет сомнений, что они оба проезжали местность, где в последствие находилась деревня Тарханка. И хотя Паллас не указывает на существование почтовой станции, тем не менее, исходя из топографической привязки, видно, что «татары из ближайших юрт» предложили ему поменять лошадей примерно в том же месте, где Миллер отмечал наличие почтовой станции.
Важнейшим свидетельством Палласа является отсутствие в 1771-1772 гг. указаний на существование русских построек и русского населения на подъезде к Солгону, а также отсутствие гидронимов, созвучных слову «тархан».
Несколько обескураживает название речек, однако следует учитывать, что Паллас в отличие от Миллера, воспринимал топонимы исключительно на слух и в его восприятии, например, речка Темер-Дзюл вполне могла превратиться в Тиббержил, или в Риббердегиль. В подтверждение существенного искажения Палласом топонимов, следует сравнить названия рек, упомянутых им же с разницей в год: Сильгун или Сальгом – Солгом, Яг – Еге, Терек – Теректе, Узукисул –Усукжил.
Необъяснимым, на первый взгляд, является упоминание П.С.Палласом речки Тетезе, которая отсутствует в описаниях Миллера. У Палласа описание местности, где находится речка Тетезе, выглядит так: «Прочия речки, через которыя мы ныне переезжали, имянуют Татары по порядку Ачулат, Серие и Узун-Дзегиль. Все они впадают в Шерешь, которой всегда оставался у нас в правой стороне. Весьма близко у онаго подошли мы под обросшую Лиственницею гору, к вытекающему из сея горы ручью Тетезу, с тем намерением, дабы переночевать. На другой день по утру спустили мы свои повозки на веревках по крутой долине, в которой сей ручей течет и ехали по ту сторону онаго и через другой ручей Риббердегиль, по некоторой открытой, но безпрестанно гористее становящейся стране» [14]. Если обратиться к современной топографической карте местности [16], то по пути следования от речки Изынджуль на юг, на удалении не более 2 км от реки Сереж находится возвышенность высотой 418 метров, с которой берет начало безымянный, временами пересыхающий, ручей, текущий, как видно по топографическим знакам на карте, как раз «по крутой долине». Следующими на пути следования Палласа могли быть только речки Тарханка и Солгон. Таким образом, в соответствие с описанием местности, выполненной Палласом, вполне вероятно, что современная речка Тарханка названа им речкой Риббердегиль. Отсутствие упоминания у Миллера речки с созвучным названием Тетезе, можно объяснить тем, что в топографическом описании Миллера перечислены исключительно полноводные речки.
А.П. Степанов проехал с ознакомительным путешествием по «большой окружной дороге из Ачинска в Минусинск, с учрежденными станциями для почтовых лошадей» в середине лета 1823 г. и оставил такое воспоминание: «Переезжаю по мостам прекрасным через речки Туреуль, Сереуль, Изынджуль, Тарханку, Солгон, Ягу, Терекшу: все они <...> бегут в Сереж…» [13, с. 114].
Ценность воспоминания А.П.Степанова в том, что впервые в документальных источниках было упомянуто современное название речки Тарханка.
Совокупность сведений о местности и ее населении, не только не дает оснований считать датой возникновения русской деревни Тарханки 1756 г., но и исключает ее появление на протяжении всей второй половины ХVІІІв., даже при наличии там зимовья, упомянутого Миллером в 1740 г. Причина – в отсутствии признаков оседлого проживания русских людей: нет капитальных построек, не обрабатывается земля, нет сведений по учету населения. В то же время, становится понятным, что местность в районе будущей Тарханки в ХVІІІ в., расположена в пересечении двух многолюдных дорог: Красноярск-Томск и Ачинск-Минусинск, где была почтовая станция, на которой по заданию местных властей служили ачинские татары. Из этого следует, что русское население было прекрасно осведомлено о данной местности в ХVІІІ в. Значит, в лучшем случае, можно лишь предполагать там кратковременное, или сезонное пребывание купцов и прочих мобильных категорий русского населения на протяжении второй половины ХVІІІ в.
В этой связи, отсчет возникновения русской деревни Тарханки справедливо вести все же от начала там оседлого проживания крестьян из деревни Трясучей. Точного ответа по дате основания деревни Тарханки не существует, поскольку известен лишь период возникновения деревни в 1800-1802 гг., однако, косвенные данные дают возможность сделать выводы о конкретной дате образования Тарханки.
Во-первых, в ГАКК исповедные росписи Балыктинской Введенской церкви за 1802 г. сохранились в двух вариантах записей с серьезным расхождением сведений. В одном из вариантов исповедной росписи по деревне Трясучей из фонда Балыктинской Введенской церкви (ф. 236) записи имеют многочисленные исправления и добавления, а также служебные пометки, по всей видимости, это черновой экземпляр исповедной росписи. Другой вариант исповедной росписи по деревне Трясучей из фонда Красноярского духовного правления (ф. 592) выполнен аккуратным ровным почерком без помарок и исправлений, и представляет собой копию исповедной росписи.
В первом варианте росписи за 1802 г. из списка прихода вычеркнуты «наживую» семьи первых жителей деревни Тархановской Ивана Денисова Лопатина 49 лет, Ивана Емельянова Зыкова 53 лет и Ивана Михайлова Дранишникова 27 лет с непонятными служебными пометками в графе посещения исповеди. Кроме того, в той же росписи по деревне Трясучей все еще числились семьи вдовы Екатерины Федоровой Похабовой 56 лет и Василия Борисова Толстихина 34 лет. Причем семья Толстихина значится с пометкой «были» на исповеди, а семья Екатерины Федоровой – с непонятной служебной пометкой [17, л. 13-14]. Во втором варианте росписи за 1802 г. семьи Ивана Емельянова Зыкова 53 лет, Василия Борисова Толстихина 34 лет, Катерины Федоровой Похабовой 56 лет и Тихона Перфилова Похабова 61 года отмечены как бывшие на исповеди [18].
В черновой исповедной росписи Балыктинской Введенской церкви за 1803 г. по деревне Трясучей все еще числились семьи Екатерины Федоровой Похабовой 57 лет и Василия Борисова Толстихина 35 лет без пометок о посещении исповеди [17, л. 40-41об.]. Остальные первопоселенцы деревни Тархановской в черновых исповедных росписях Балыктинской Введенской церкви за 1802 г. и 1803 г. не упоминаются.
Во-вторых, известно, что «исповедная роспись (ведомость) - документ церковного учета населения… Преимущественным временем исповеди был Великий пост. Тем, кто не успевал исповедоваться во время Великого поста, разрешалось это сделать в любое другое время. Как правило, это были: Петров пост (15 июня - 11 июля), Успенский пост (14 - 27 августа), Рождественский (Филиппов) пост (28 ноября - 6 января)» [19], а «согласно Уставу духовных консисторий, исповедные росписи должны были вестись священниками приходских церквей в двух экземплярах, один из которых оставался в церкви, а второй ежегодно к 1-му октября подавался на ревизию благочинному. Он, в свою очередь, передавал данные исповедных росписей всех подведомственных ему церквей далее в консисторию, где составлялась единая для всей епархии «перечневая ведомость», представлявшаяся в Синод при ежегодном отчете архиерея» [20].
В-третьих, следует обратить особое внимание на то, что исповедная роспись Подсосенской Флоро-Лавровской церкви за 1802 г. по деревне Тархановской является копией исповедной росписи, о чем можно судить по принадлежности документа к фонду Красноярского духовного правления, а также по ровному, без помарок, почерку в документе. Согласно правилам своего составления, этот документ можно считать итоговым на 1 октября 1802 г., причем деревня Тархановская была занесена туда в последний момент, о чем свидетельствует порядок ее расположения в самом конце прихода.
Сохранившийся черновой экземпляр и копия исповедной росписи по деревне Трясучей за 1802 г., а также копия исповедной росписи по деревне Тархановской за 1802 г., дают уникальную возможность проследить заключительную фазу переселения первопоселенцев в деревню Тархановскую в 1802 г. Хорошо видно, что часть семей в течение 1802 г. переселилась в деревню Тархановскую (семьи И.Лопатина, И.Зыкова, И.Дранишникова, Т.Похабова), а часть семей не спешила срываться с насиженных мест, возможно, живя на «два дома» (семьи Е.Похабовой и В.Толстихина). В то же время, хорошо видно, что часть первопоселенцев переехала на новое место жительство еще до наступления зимне-весеннего периода 1802 г., по крайней мере, не вызывает сомнений, что одной из таких семей была семья Н.Зыкова.
Эти выводы возможны, в первую очередь, благодаря сохранившемуся фонду притч Введенской церкви, а сохранившиеся копии исповедных росписей Красноярского духовного правления, вроде бы, противоречащие друг другу, но с учетом временных особенностей своего составления, в период с Великого поста до 1 октября, вполне могут быть оправданы, хотя и бросают тень на отлаженность бюрократического аппарата благочиния. Не существует никаких гарантий, что первые жители не появились в Тархановской еще осенью 1800 г., однако это могли быть только разведчики, выбиравшие место будущего поселения и, возможно, строившие первые землянки4. А вот начало оседлого проживания первопоселенцев Тархановской уже в 1801 г. не вызывает сомнения, что и дает право считать 1801 г. датой образования Тарханки.
Интересными являются сведения о том, что первые поселенцы деревни Тархановской были выходцами из Балыхтинской волости, в основе своем из деревни Трясучей, которые вплоть до образования Ужурской волости в 1822 г. оставались плательщиками подушной подати по своим прежним местам жительства.
Возникновение русской деревни недалеко от места проживания татар, бывших на службе у местных властей и обслуживающих почтовую станцию, дает повод переосмыслить происхождение топонима.
Тарханами, согласно одному из вариантов своего значения применительно к Российскому государству, называли служилых татар, которые не платили ясак, однако и не получали казенного жалования [21]. Именно такая категория татар, по свидетельству Миллера, и обслуживала почтовую станцию на Сереже недалеко от речки Темер-Дзюл. Значит, можно предположить, что за русской деревней, расположившейся рядом с поселением тарханов, естественным образом могло закрепиться название Тархановская, а речка, на которой расположилась деревня, была переименована в Тарханку, что следует признать редким явлением в истории заселения русскими Сибири.

 

Литература
1. Cъемочный планшет земель деревни Тарханки Солгонской волости Ачинского уезда 1912 г. // АОАА.5 Ф. 57 (Енисейский поземельный устроительный отряд). Оп. 1. Д. 1518.
2. Маховкина Н. «Праздник в Тарханке» // Сибирский хлебороб. – 16.01.2002.
3. Кулешова Т. «Здесь родина малая, здесь отчий дом» // Сибирский хлебороб. – 10.11.2006. С. 10.
4. Исповедные росписи церквей Красноярского заказа за 1802 г. // ГАКК. Ф. 592. Оп. 1. Д. 276. Л. 17.
5. То же. 1801 г. // Там же. Д. 266. Л. 497.
6. То же. 1800 г. // Там же. Д. 249.
7. Список учиненный количеству душ причисленных из Балыхтинской в таковую же вновь составленную Ужурскую волость крестьян // Там же. Ф. 344. Оп. 1. Д. 17. Л. 80об.
8. Ревизские сказки по мещанам Красноярского уезда за 1782 г. // Там же. Ф. 160. Оп. 2. Д. 2 ; То же. 1795 г. // Там же. Д. 5.
9. Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири. - Новосибирск, 1990. С. 23.
10. Миллер Г.Ф. Путешествие от Красноярска через степи реки Июс до реки Абакана и Саянского острога, а оттуда через Лугазский и Ирбинский медный и железный заводы до Абаканска и далее вниз по Енисею назад до Красноярска. 1739г. // Сибирь ХVІІІв. в путевых описаниях Г.Ф.Миллера / История Сибири. Первоисточники. ІV выпуск / - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. С. 145.
11. Миллер Г.Ф. Путешествие из Красноярска в Томск. 1740 г. // Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера… С. 217, 218.
12. Г.Ф. Быконя. Заселение русскими Приенисейского края в ХVІІІ в. – Новосибирск, 1981. С. 116.
13. А.П.Степанов. Енисейская губерния. – СПб., 1835. Ч. 1, отделение 3, Топография.
14. П.С.Паллас. Путешествие по разным провинциям Российской империи. – СПб., 1773-1788. Ч. 2. Кн. 2. С. 449.
15. Там же. Ч. 3. Кн. 1. С. 453.
16. Ужурский район // Топографическая карта Красноярского края М 1:200 000. Квадрат о-46-01.
17. Исповедные росписи Балахтинской Введенской церкви 1802-1812 гг. // ГАКК. Ф. 236. Оп. 1. Д. 6.
18. Исповедные росписи церквей Красноярского заказа за 1802 г. // ГАКК. Ф. 592. Оп. 1. Д. 279. Л. 16-17об.
19. Указатель видов документов [Электронный ресурс] // Генеалогическое древо семьи «Family Tree» : сайт. – Режим доступа: http://www.familytree.ru/ru/help/docums.htm (21.01.2011).
20. Погодаева И.А. Исполнение долга исповеди и причастия в Иркутске в XIX в. [Электронный ресурс] // Межрегиональные Исследования в Общественных Науках : центральный сайт. – Режим доступа: http://mion.isu.ru/filearchive/mion_publca...onfess/2_6.html (21.01.2011).
21. Тархан [Электронный ресурс] // Википедия : свободная энциклопедия. – Режим доступа: http://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A2%D0%B0%...%85%D0%B0%D0%BD (21.01.2011).

 

Комментарии
1. Здесь и ниже указывается порядковый номер семьи в приходе.
2. Г.Ф.Миллер уточняет, что Scheresch означает маленькую рыбку тугун [10].
3. У П.С.Палласа есть сноска, что «Дегиль у татар тоже самое, что Силга у башкирцев, и значит «небольшой ручей».
4. Устное сообщение тарханской учительницы Захаровой Ф.Л., слышавшей от местных жителей, что до войны дети играли в старых заброшенных землянках, которые были вырыта на отвесном склоне горы «за Сережем» (эта гора расположена за деревней на левом берегу Сережа и тянется вдоль дороги, ведущей в Жгутово).
5. АОАА - Архивный отдел администрации г. Ачинска.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Эта моя статья написана как протест против легковесного отношения к истории и краеведению. Недобросовестность и невежество в краеведнении очень опасны при молчаливом безразличии со стороны исторической науки. Прошу обратить внимание на нюансы методов исследования перечневых документов, которые помогли мне восстановить истину.

 

Как вернуть деревням юга Красноярского края свою историю
История русских деревень юга Красноярского края до сих пор мифологизирована настолько, что мы зачастую не знаем даже достоверных дат возникновения деревень. Не редко свой вклад в создание мифов, как ни странно, вносят те, в чьи обязанности входит распространение достоверной и официальной информации. В частности, архивный отдел администрации города Ачинска выдает всем желающим архивные справки, основанные на материалах статистического сборника «Список населенных мест Сибирского края» за 1927 г., где в числе прочих указаны справочные данные по датам возникновения населенных пунктов. В результате, «по документам Ачинского архивного отдела» в селе Большие Сыры в 2000 г. отметили свое 200-летие [1]. При этом никого не смущает, что согласно единым принципам организации хранения архивных документов, районные архивы в принципе не могут нести ответственности за информацию старше конца ΧIΧ в.
Подобную же лепту вносят и районные газеты, например, ужурская газета «Сибирский хлебороб» раз за разом освещает торжества в честь образования деревни Тарханки в 1756 г. [2 ; 3]. Причем мало кто задумывается над тем, что указанная дата основания деревни не согласуется с ходом исторического развития территории нынешнего Ужурского района.
Особо грустным событием выглядит массированное закрепление в сознании людей вымышленных дат образования деревень в книге, изданной в 2010 г. Администрацией Балахтинского района, которая, по мнению ее составителей «…носит энциклопедический характер. В ней впервые опубликованы исторические справки о населенных пунктах Балахтинского и бывшего Даурского районов, как ныне существующих, так и тех, которые признаны неперспективными, и тех, которые были ликвидированы на территории района в связи с затоплением водохранилища Красноярской ГЭС» [4 , С. 4]. В ссылочных данных книги вы не найдете путевых записок исследователей Сибири ΧVIII в., оставивших свидетельства о населенности Причулымья: Мессершмидта Д.Г. за 1722 г., Миллера Г.Ф. за 1735 и 1740 гг., Палласа П.С. за 1771-1772 гг. Не представлены там результаты исследований Быкони Г.Ф. о заселении в ΧVIII в. южной части Красноярского края русскими. Нет там ни единой ссылки на архивные документы не только Российского Государственного архива Древних Актов (РГАДА) в Москве, но и Государственного архива Красноярского края (ГАКК). Зато представлено множество, мягко говоря, странных утверждений, например, об образовании деревни Ильтюково на Чулыме в 1300 г.(!?) [4 , С. 27, 193], или о дате образования пос. Балахта в 1720 г. [4 , С. 6, 18, 193]. И это далеко не единичные случаи, вся книга буквально нашпигована датами образования поселений Причулымья в ΧIV (!?), ΧVI (!?), ΧVII и ΧVIII веках, которые могут вызвать, разве что, извинительную улыбку за невежество составителей официального издания и беспечность Администрации Балахтинского района. А ведь издания именно таких «энциклопедий» дают основания, например, поселковой администрации Балахты разместить на гербе своего поселка год его образования «1720» [4 , С. 213] и праздновать несуществующие «юбилеи».
Между тем, в большинстве случаев, чтобы узнать даты возникновения деревень юга Красноярья, достаточно воспользоваться архивными документами ГАКК. Конечно, не следует ожидать, что там обнаружатся «царские указы» об образовании деревень, но изучение перечневых документов населения, во многих случаях даст более-менее точный и обоснованный ответ.
Для определения дат возникновения деревень зачастую достаточно применить следующую методику, основанную на анализе исповедных росписей. Вначале проводится просмотр исповедных росписей с целью выявления наиболее раннего упоминания названия искомой деревни в приходе и составляется список ее первожителей. После этого исследуются списки деревень в приходах близлежащих церквей с целью выявления мест проживания первожителей искомой деревни до их переселения. Наиболее длительный промежуток времени между первым упоминанием на новом месте жительства и последним упоминанием на старом месте жительства любого из первопоселенцев является периодом возникновения вновь образованной деревни. При определенной настойчивости и удаче можно локализовать в найденном временном периоде дату возникновения деревни используя косвенные данные, которые всегда обнаруживаются под пытливым взглядом исследователя.
В качестве примеров, предлагается соотнести результаты работы с архивными документами по упомянутым выше поселениям с информацией официальных органов.
Согласно легенде, распространяемой газетой «Сибирский хлебороб», деревня Тарханка возникла в 1756 г., когда «…на этой земле поселились первые жители, которые приехали сюда в поисках лучшей доли. Первый дом построил купец Тараканов и поселился с четырьмя сыновьями и их семьями. Таракановы были скупщиками кож. Приобретали их в деревне Изыкчуль у хакасов-кочевников, скотоводов Сукиных, которые разводили лошадей. Скупщиков кож в то время называли «тарханами» [3].
Первое упоминание деревни Тархановской в списке прихода Подсосенской Фроло-Лавровской церкви обнаруживается в 1802 г. [5] Исповедная роспись за 1801 г. по соответствующему приходу не сохранилась. В 1800 г. семь из девяти первых жителей деревни Тархановской жили в деревне Трясучей из прихода Балыхтинской Введенской церкви [6]. Таким образом, период возникновения деревни Тархановской соответствует 1800-1802 гг. Далее, благодаря сохранившимся черновым исповедным росписям Балахтинской Введенской церкви за 1802-1803 гг. [7], в которых отражены даты посещения исповеди первожителями деревни Тархановской по прежнему месту жительства, появилась возможность локализовать дату возникновения деревни Тархановской – это 1801 г.
Что касается построенного «купцом Таракановым» дома, то изучение путевых записок Г.Ф.Миллера [8 , С. 217-218] и П.С.Палласа [9 , С. 449], сделанных, соответственно, в 1740 и 1771 гг., указывает на то, что ни о каком оседлом проживании русского населения в районе будущей деревни Тарханки в 1756 г. не могло быть и речи. Более того, сохранившиеся ревизские сказки на мещан и купцов Красноярского уезда за 1782 и 1795 гг. не содержат сведений ни по деревне с названием, созвучным слову «тархан», ни по семьям Таракановым [10].
Используя такой нехитрый метод исследования, можно узнать даты образования практически всех русских деревень юга Красноярского края. Такую возможность предоставляют прекрасно сохранившиеся исповедные росписи церквей Красноярского заказа, которые хранятся в ГАКК, начиная с 1769 г.
Однако, приступая к подобным исследованиям, следует помнить о некоторых особенностях составления документов церковного учета населения. Работа с исповедными росписями прихода Балыхтинской церкви обнаруживает, что разделение прихода Балыхтинской Введенской церкви по деревням начинается только с 1784 г. [11]. Это вовсе не означает, что до указанной даты тех или иных деревень не существовало, по крайней мере, в ведомости о составе приходов Тобольской губернии за 1781 г. в приходе Балыхтинской Введенской церкви зафиксировано 28 деревень [12]. Известно, что все прихожане в списках исповедных росписей нумеровались в определенной последовательности. Применение сплошной выписки прихожан Балыхтинской церкви до 1784 г. и сравнение с поздними выписками обнаружило, что порядковые номера прихожан в списках год от года не совпадают. Иногда они незначительно на единицы меняют свой порядковый номер, а иногда резко - перескакивая на десятки пунктов. Анализ списков прихожан до и после 1784 г. показал, что в последнем случае семьи переезжали в другой населенный пункт, а в первом случае это всего лишь отражение внутренней миграции населения деревни.
Деревня Большие Сыры в исповедных росписях ΧVIII в. именовалась Сырской вплоть до возникновения, на левом берегу речки Сыр в 2 км от старой, новой деревни, получившей название Малосырской. Первое свидетельство такого разделения деревень зафиксировано, по крайней мере, в исповедной росписи Балыхтинской Введенской церкви за 1800 г. [6]. Предания гласят, что «первые жители освоили эти места еще во второй половине 18 века – сначала здесь была заимка рыбаков-охотников, а первые избы срубили в этих местах братья Похабовы, пришедшие из Енисейска» [1]. Действительно, согласно исповедной росписи 1784 г. в деревне Сырской жило 7 семей Похабовых, 6 из которых были братьями: родными, двоюродными и троюродными, а седьмая семья принадлежала их племяннику. Действительно, «братья» Похабовы переселились в Красноярский уезд из Енисейского уезда, но поселись они сначала в Балыхтинском, и лишь позже перебрались на берега речки Сыр. Анализ расположения в списке прихожан указанных семей Похабовых в Балыхтинской церкви за 1769-1784 гг. [11 , 13] показал, что переезд Похабовых на новое место жительства состоялся в период 1773-1776 гг., что, скорее всего, и соответствует дате образования Больших Сыр. По крайней мере, данный факт «старит» историю Больших Сыр на четверть века.
Важно иметь ввиду, что названия деревень в приходах церквей часто изменялись, причем эти названия не всегда соответствуют нынешним, привычным нам названиям. Например, анализ положения семей Похабовых в списках прихода Балыхтинской церкви за 1769-1790 гг. показал, что деревня Мосино еще в 1784 г. именовалась Чиргалацкой, а в 1790 г. – уже носила привычное свое название [11 , 14]. Да и много ли найдется знатоков истории, кто способен в полной мере разобраться, например, о каких именно деревнях идет речь в приходе Балыхтинской Введенской церкви за 1781 г.: Балыхтинское (66 дв.), Чиргалацка (11дв.), Глинска (8 дв.), Сырска (15 дв.), Сабанакова (2 дв.), Еловка (20 дв.), Тресуча (15 дв.), Порнова (10 дв.), Устойлуцка (3 дв.), Курбатова (34 дв.), Кызылска (2 дв.), Тойлутска (6 дв.), Тукайска (1 дв.), Раскат (5 дв.), Бегунова (1 дв.), Иванова (4 дв.), Кожанова (7 дв.), Сартыганова (19 дв.), Белоярска (4 дв.), Игрыш (2 дв.), Бобошина (7 дв.), Тумнинска (8 дв.), Бизикова (7 дв.), Талова (1 дв.), Лопатина (9 дв.), Мелницы (2 дв.), Епишки (1 дв.), Агорска (1 дв.), Марьекова (8 дв.) [12].
Отдельно следует подчеркнуть, что указанный метод определения дат образования деревень основывается исключительно на данных исповедных росписей, поскольку это единственный из перечневых документов населения, составлявшийся ежегодно по географическому принципу проживания населения. Сравнивая списки населения по данным исповедных росписей и ревизских сказок, иногда обнаруживается не только противоречивость сведений по местам проживания отдельных семей, но и отсутствие отдельных деревень в реестрах ревизских сказок, не смотря на их упоминание в исповедных росписях. Ответ прост, ревизские сказки составлялись по месту внесения платежей податей, а исповедные росписи – по месту проживания. Государственные крестьяне могли десятилетиями жить в одном месте, а подати платить в другом месте. Все это время исповедные росписи и ревизские сказки будут «сообщать» нам противоречивую информацию.
Сложнее всего искать ответы на вопросы образования деревень до 1769 г., поскольку сведения здесь крайне скудны. Серьезно осложняет работу и хранение архивных документов за указанный период в РГАДА, однако ряд уже опубликованных документов и исследований [8 , 9, 15, 16] в какой-то степени способен дать ответы на поставленные вопросы. К сожалению, в данном случае зачастую можно говорить порой о значительном временном интервале, в котором образовалась та, или иная деревня. В частности, есть свидетельства, что деревни Балыхтинской не было, и не могло быть исходя из особенности заселения данной местности, еще в 1722 г. [16, С. 62-63, 113], а в январе 1735 г. деревня уже была описана Миллером Г.Ф. [15 , С. 70]. Более точная дата основания Балахты, увы, пока, покрыта тайной.
Исследуя историю возникновения русских деревень юга Красноярья указанными методами, в любом случае, следует увязывать полученные результаты с ходом заселения этой территории русским населением и помнить, что русские приходили на новые места жительства, что называется, ни на «пустое место». Это были зачастую хорошо обжитые аборигенами места, память о которых до сих пор хранят топонимы и гидронимы.

 

Литература
1. Похабов В. «На кедровой речке» // Сельская новь. – 09.06.2000. С. 2. ; 200 лет спустя // Красноярский рабочий. – № 112. – 21.06.2000.
2. Маховкина Н. «Праздник в Тарханке» // Сибирский хлебороб. – 16.01.2002.
3. Кулешова Т. «Здесь родина малая, здесь отчий дом» // Сибирский хлебороб. – 10.11.2006.
4. Открытая книга потомкам: / под общ. ред. В.Д.Рыжако ; Администрация Балахтинского района. – Красноярск, 2010. -272с.
5. Исповедные росписи церквей Красноярского заказа за 1802 г. // ГАКК. Ф. 592. Оп. 1. Д. 276. Л. 17.
6. То же. 1800 г. // Там же. Д. 249.
7. Исповедные росписи Балахтинской Введенской церкви 1802-1812 гг. // ГАКК. Ф. 236. Оп. 1. Д. 6.
8. Миллер Г.Ф. Путешествие из Красноярска в Томск. 1740г. // Элерт А.Х. Экспедиционные материалы Г.Ф. Миллера как источник по истории Сибири. – Новосибирск: Наука, 1990.
9. Паллас П.С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. – СПб., 1773-1788. Ч. 2. Кн. 2.
10. Ревизские сказки по мещанам Красноярского уезда за 1782 г. // ГАКК. Ф. 160. Оп. 2. Д. 2 ; То же. 1795 г. // Там же. Д. 5.
11. Исповедные росписи церквей Красноярского заказа за 1784 г. // ГАКК. Ф. 592. Оп. 1. Д. 98. Л. 53-83об.
12. Зольникова Н.Д. Ведомость 1781 г. о составе приходов Тобольской губернии // Христианство и церковь в России феодального периода (материалы) / Отв. ред. Н.Н.Покровский. – Новосибирск: Наука, 1989. С. 291.
13. Исповедные росписи церквей Красноярского заказа за 1769-1770 гг. // ГАКК. Ф. 592. Оп. 1. Д. 30. Л. 1-17об. ; То же. 1773 г. // Там же. Д. 37. Л. 1-20 ; То же. 1776-1777 г. // Там же. Д. 50. Л. 20-40об. ; То же. 1779 г. // Там же. Д. 55. Л. 64-88об.
14. То же. 1790 г. // Там же. Д. 143. Л. 1-26об., 37-50.
15. Миллер Г.Ф. Описание Красноярского уезда Енисейской провинции в Сибири в нынешнем его состоянии, в феврале 1735 года // Сибирь ХVІІІв. в путевых описаниях Г.Ф.Миллера / История Сибири. Первоисточники. ІV выпуск/ - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996.
16. Быконя Г.Ф. Заселение русскими Приенисейского края в ХVІІІ в. - Новосибирск, 1981.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Основатель города Иркутска - енисейский сын боярский Яков Иванович Похабов. Как это ни странно, но никто из иркутских историков серьезно не занимался изучением его жизни. Кто он, откуда - никто не знает. По просьбе редакции научно-популярного журнала "Тальцы" (г. Иркутск), я написал статью про Якова Похабова.

 

Яков Иванович Похабов, енисейский сын боярский
Как известно, затянувшийся вопрос по дате основания города Иркутска был окончательно разрешен советским историком А.Н.Копыловым к 1960 г. [1], однако до сих пор мало что известно о человеке, основавшим в 1661 г. Иркутск – енисейском сыне боярском Якове Ивановиче Похабове.
Информация о Я.Похабове скудна, разрозненна и однобока. В источниках широко освещен лишь эпизод, связанный со строительством Иркутского острога. Попытка в 1963 г. бывшего научного сотрудника Иркутского областного краеведческого музея А.З. Багаутдинова [2] раскрыть образ Я.Похабова не нашла дальнейшего развития. Многие современники просто путают его с енисейским сыном боярским Иваном Ивановичем Похабовым. Начало путаницы заложил летописец истории освоения Сибири И.Э.Фишер, приписавший лавры строительства Иркутского острога в 1661 г. Ивану Похабову [3]. Существует достаточно причин восприятия похожести Ивана Ивановича Похабова и Якова Ивановича Похабова как личностей: оба енисейские сыны боярские, оба одновременно служили в гарнизоне Енисейского острога, оба несли службу годовальщиами в Прибайкалье и Забайкалье. Мало того, оба снискали славу основателей Иркутска, так, например, в 1902 г. в Иркутске были проведены официальные торжества в честь 250-ти летия основания города енисейским сыном боярским Иваном Похабовым [1, с. 143 ; 4].
Подготовка к празднованию 350-ти летия города Иркутска в 2011 г. и мероприятия по увековечиванию имени Я.Похабова являются хорошим поводом разобраться, наконец, в судьбе человека, который дал жизнь городу. Я не занимался целенаправленными исследованиями биографии Якова Ивановича Похабова. Все, что мне стало известно об этом человеке, я узнал, изучая собственную родословную, работа над которой не завершена и продолжается. Однако часть выводов, касающихся Я.Похабова, способна в какой-то мере восполнить недостаток знаний об этом человеке.
Годы жизни Якова Похабова
Архивных данных о досибирском периоде жизни Я.Похабова обнаружить, пока, не удалось.
Службу в Енисейском гарнизоне «Якунка Похабов» начал после 1643 г., но не позднее осени 1647 г., что согласуется с упоминанием Я.Похабова как участника похода Ивана Галкина в долину реки Баргузин летом 1648 г., возможностью осуществления навигации в Сибири и данных сохранившихся окладных книг жалования Енисейского острога за 1642-43 и 1649 гг.
Дата смерти Я.Похабова указана в окладной книге жалования за 1674 г.: «Яков Иванов сын Похабов в прошлом во 181 (1672/73) году умре и тот ево Яковлев оклад Похабова по указу великого государя и по грамоте заверстан будет енисейскому сыну боярскому Афонасью Бойтону во 183 году» [5].
Карьера Якова Похабова
Службу в Енисейском остроге Я.Похабов начал «по прибору». Имя Я.Похабова впервые упоминается в списках рядовых казаков в окладной книге 1649 г. [6]. Примечательно, что в том же 1649 г. Я.Похабов исполняет обязанности десятника в походе под предводительством И.Галкина, пославшего «Якунку Похабова с 15 служилыми людьми на Буженей озеро «для прииску новых землиц» [7].
Сохранившаяся челобитная Сибирского приказа, датированная 1654 г., принадлежит уже «енисейского острогу пятидесятнику казачьему» Я.Похабову, который «бьет челом» царю Алексею Михайловичу и просит за «службишко» «пожаловать» его [2].
Чин сына боярского Яков Похабов получил в период воеводства Максима Григорьевича Ртищева (17.02.1656–1659) [8], о чем говорится в переписной книге 1669 г.: «а поверстан он Яков в дети боярские по государевой грамоте при воеводе Максиме Ртищеве» [9].
Послужной список Якова Похабова
В 1648-1650 гг. Я.Похабов принял участие в походе отряда служилых людей под командованием енисейского сына боярского И.Галкина. В 1648 г. отряд обогнул Байкал с севера и в начале лета проник в долину реки Баргузин. Поднявшись вверх по течению в 40 верстах от устья, в месте впадения в Баргузин горной речушки (впоследствии названной Банной), И.Галкин заложил острог, ставший первым опорным пунктом русских казаков в Забайкалье [1, с. 144 ; 10].
В 1649 г. И.Галкин, оставив в Баргузинском остроге небольшое количество людей, послал отряд казаков под предводительством Я.Похабова на р. Витим и к оз. Буженей (ныне озеро Бусани; прим. – ЮП), а сам двинулся с отрядом к Еравнинским озерам [10]. Выполнив задание, Я.Похабов прошел в долину р. Муи [11], и обложил ясаком «князцова сына Чинкагирского роду Чюбугу да Килдигирского роду князцова ж сына Муланю…» Далее, как пишет сам Яков Похабов: «на низ государь пловучи по верхней Ангаре реке поимал я холоп твой мужика князьца Шинегу Килдигирского роду… Шинега прежде сидел тебе государь ясаку не плачивал и на Лене реке и по иным сторонним рекам побивал твоих государевых служилых и промышленных и ясачных людей…» [2]. На реке Муе отряд Я.Похабова встретил ленских промышленных людей, которые собирали ясак и аманатов царским именем на себя, и ему пришлось силой отбирать у них добычу [12].
С 1652 г. Я.Похабов участвует в походе под предводительством И.Похабова на Байкал, о чем сам Я.Похабов в своей челобитной пишет так: «Да в прошлом во 160 году послан был я холоп твой на тое ж твою государеву службу на Байкал озеро с сыном боярским с Ываном Похабовым. А з Байкала озера послал меня холопа твоего тот Ыван Похабов для твоего государева ясачного збору на Баунт озеро и на Баунте озере во 162 году прибрал я холоп твой тебе государю вновь твоего государева ясачного збору два сорока семь соболей с пупки и с хвосты» [2].
Во многих источниках утверждается, что в этом же походе Я.Похабов в 1652 г. строит Баунтовский острог, который через два года был сожжен эвенками [13]. Остатки острога, возведенного Я.Похабовым, были найдены в 2008 г. в 3 км от истока реки Верхняя Ципа, которая впадает в озеро Баунт [14].
Таким образом, уже в первые годы службы в Енисейском остроге Я.Похабов участвует в двух походах на Байкал, где руководит строительством Баунтовского острога, вместе с Иваном Галкиным строит Баргузинский острог, самостоятельно проведывает новые земли в долинах рек Витим, Муя, Верхняя Ангара, озерах Буженей и Баунт, объясачивает непокорных прежде князцов, пресекает попытки промышленных людей незаконного сбора ясака, проявляет себя как умелый командир казачьих отрядов в столкновениях с племенами местных народов, присоединяя их к русскому государству. Все это позволяет судить о выдающихся личных качествах Я.Похабова, что по достоинству отмечалось современниками – опытными И.Галкиным и И.Похабовым, доверявших ему ответственные задания во главе отрядов казаков, и енисейскими воеводами, оценивших его особые заслуги перед государством ускоренным продвижением по службе. Как известно, лишь в особых случаях «приборный» служилый человек «мог быть повышен в чине до десятника, пятидесятника, иногда сотника или атамана, а отдельные лица за особые заслуги получали чин сына боярского и, следовательно, переводились в разряд служилых людей «по отечеству» [15].
Не менее славным было продолжение службы Я.Похабова в чине сына боярского.
В июле 1660 г. Я.Похабов назначается приказчиком в Братский острог: «мне Якушку велено быть приказным в нижнем Братцком остроге» [16, с. 238]. К этому времени уже предпринимались неоднократные попытки найти и вернуть беглых бурят, ушедших в 1658 г. в Монголию из-за произвола сына боярского И.Похабова [17, с. 127-130]. Один из таких отрядов по розыску беглых бурят было поручено возглавить Я.Похабову, о чем енисейский Иван Ржевский в своей отписке писал царю: «И я холоп твой, по твоему великого государя указу, ныне шлю в те Братские остроги для подлинного ведома про беглых Братских людей Енисейских сына боярского Якова Похабова да пятидесятника Олешку Оленя да с ними людей сто человек» [18].
В сентябре 1660 г. Яков Похабов отправился в двухмесячный поход на Иркут в поисках беглых бурят, где встретил и обложил ясаком «новых ясашных людей князца Яндаша с иво улусными людьми». По предположению А.П.Окладникова, это были сойоты [17, с. 130], кочевавшие в верховьях Иркута и озера Косогол. В декабре 1660 г. от вновь объясашенных Яндашских татар в Балаганский острог прибыл гонец и просил поставить в устье Иркута острог для сбора ясака и защиты от притеснений со стороны красноярских казаков. Воевода Ржевский 22 июня 1661 г. отправил Якову Похабову подмогу в количестве 60 казаков во главе с пятидесятником Дружиной Поповым-Даурским с распоряжением «отыскать на усть Иркута реки или вверх Иркута самого угожево места: и на том месте поставить острог». Однако Яков Похабов, не дожидаясь ответа из Енисейска, сделал это сам 6 июля 1661 г. [19], о чем сообщил в своем донесении воеводе И.Ржевскому [16, с. 249-250]. Сам Яков Похабов назвал новое поселение Яндашским, по имени князца Яндаша Дороги, но это имя за ним не закрепилось, во всех последующих документах оно стало именоваться по своему местоположению – Иркутским [19].
В 1662 г. Яков Похабов построил Кучидский острог, в устье реки Кидымит, притока Витима [20].
Своеобразным свидетельством рейтинга авторитета Я.Похабова среди служилых людей Енисейского острога служит сохранившаяся коллективная челобитная, поданная в июле 1665 г. с жалобой на воеводу Афанасия Пашкова, который, по мнению, енисейских служилых людей, «не дошед до Даурской земли, остановился на великой реке Шилке и на Иргене озере и остроги поставил новые в тех же местех, в которых местех мы, холопи твои, преж ево, Офонасья, остроги поставили». Таким образом, Пашков «отнял ту службу от Енисейского острога» и обманывал Москву, именуя район своих действий «новой Даурской землей и китайской границей» [21]. Челобитная была подписана И.Галкиным, И.Максимовым, Я.Похабовым, Н.Кольцовым и др.
В 1668-1669 гг. Я.Похабов служил приказчиком Баргузинского острога и к нему за помощью обращался нерчинский воевода Л.Б. Толбузин из Телембинского острога, о чем писал в Москву в 1669 г. илимский воевода С.О. Оничков: «В нынешнем, государь, во 177 (1669) году,… генваря в 27 день, писал из Даурские земли ис Телембинсково острошку тобольской же сын боярской Ларион Толбузин в Баргузинской острожек к енисейскому сыну боярскому к Якову Похабову, что в Даурской де земле идут войною на Нерчинской острожек и на ясачных людей богдойские люди на две дороги, по Кайларе озеру и по Аргуне реке, семь тысяч войска, и чтоб к нему, Лариону, прислать служилых людей и зелья» [22].
Записи в окладных книгах жалования 1662-70 гг. говорят о том, что до 1670 г. Яков Похабов получал хлебный, денежный и соляной оклад, однако незадолго до смерти Яков Похабов в счет хлебного оклада начал обрабатывать пашню: «в 1676/77г. «енисейских посадских людей Андрею Пелевину» заложила свой «пай» пахотной земли, покосов и выпуска и «четверть» земли на Самоделовском острове вдова сына боярского Я. Похабова Арина. Этими участками Я.Похабов владел по «поступной» казака С.И.Новикова» [23].
Происхождение Якова Похабова
Из генеалогической информации известно лишь то, что Яков Похабов был женат на Арине Федоровне, но «детей у него Якова нет» [24].
По вопросу родственных отношений Якова и Ивана Похабовых советские историки А.П.Окладников и А.Н.Копылов единодушны и категоричны, они считают их однофамильцами [1, с. 144 ; 17, с. 129]. Логика ученых понятна, начало службы Я.Похабова «по прибору» и служба И.Похабова «по отечеству» формально разводит их по разным сословным группам и не предполагает близкого родства. Косвенно подтверждает это и челобитная Я.Похабова 1654 г., где он ни единым словом не намекает на родственную связь с И.Похабовым. Тем не менее, генеалогические аспекты фамильного рода Похабовых позволяют думать иначе.
Первое известное в источниках упоминание фамилии «Похабов» связано с подьячим Федором Похабовым, автором писцовой книги Ярославского уезда 1513 г. [25] К этому времени слово «похаб» в древнерусском языке существовало исключительно как технический термин для определения юродивого по образцу византийских святых Симеона Эмесского и Андрея Юродивого. Термин появился в ΧΙ в. для перевода Жития Андрея Юродивого с целью максимально точного доведения до древнерусских читателей культуры и традиций византийский юродивых в форме притворного безумия в театрализованной форме во имя достижения сакральной цели. Вплоть до ΧΙV в. слово использовалось как книжный термин, а перенос слова в устную речь связан с визуализацией образа юродивого на пике массовости появления юродивых во времена правления Ивана Грозного и Федора Ивановича. Столь привычное сегодня этически негативное восприятие фамилии не имеет ничего общего с ее первоначальным значением, которое было грубо искажено, вначале, в результате борьбы с юродством Петра Великого, лично ненавидевшего юродивых, а затем, в результате искоренения большевиками старых устоев и Православной Церкви. В этой связи следует иметь в виду, что вплоть до ΧVΙΙ в. слово «похаб» зачастую использовалось в звательном падеже – похабе [26 ; 27].
Исходя из первого документального свидетельства существования фамилии, время ее возникновения может быть датировано не позднее конца ΧV в. Это был период, когда слово «похаб» не означало ничего иного, кроме понятия «юродивый» по византийскому образцу. Поскольку похабами не рождались, а становились добровольно, отказываясь от всего в этом мире, в том числе и от собственных детей, то происхождение от похаба просто обязано было найти свое отражение в форме принятого тогда делового письма: «Имярек похабов сын». В дальнейшем прозвание «по отцу» - юродивому, закрепилось в виде именования фамильного рода, имеющую высокую степень персонификации.
Таким образом, принадлежность к единому фамильному роду дает понимание происхождения Я.Похабова - енисейские сыны боярские Иван и Яков Похабовы не были просто однофамильцами, поскольку имели общего предка.
Интересно, что происхождение фамилии от юродивого указывает на то, что Похабовы изначально должны были быть городскими жителями северной части Московского государства. Именно это в точности подтверждается литературными сведениями на подьячего Федора Похабова из Ярославля 1513 г.; городового сына боярского Федора Похабова из Устюжны Железопольской 1615-1632 гг. [28 ; 29]; стрелецкого сотника Ивана Александровича Похабова из Великого Устюга 1623-26 гг. [30] (хотя, его сын Иван, тот самый енисейский сын боярский, хорошо известный иркутянам, назван в окладной книге жалования «новгородцем» [31]); Андрея Похабова из Суздальского уезда, упомянутого в 20-е годы ΧVΙΙ в. условным владельцем вотчинных земель князя И.И.Хованского [32].
Учитывая крайне низкую сословную мобильность населения Руси в ΧVΙ в., можно утверждать, что Похабовы на рубеже ΧVΙ-ΧVΙΙ вв. принадлежали к неродовитому служилому роду с локализацией ареалов проживания в границах территории: Новгород – Устюжна Железопольская – Ярославль – Суздаль. Именно в указанном географическом районе будущим биографам следует искать сведения о досибирском периоде жизни Я.Похабова.
Ключ к пониманию различной сословной принадлежности Иван и Якова Похабовых может лежать в судьбе моих предков, потомков стрелецкого сотника из Великого Устюга И.А.Похабова, сыновьями которого были енисейский сын боярский Иван, подьячий Григорий и младший неверстанный сын Семен. Старший сын Семена – Иван приехал гулящим человеком около 1682 г. в Кемский острог Енисейского уезда к своему двоюродному брату – неверстанному сыну боярскому Ивану Ивановичу Похабову. Иван Семенович Похабов, будучи по происхождению из рода служилых «по отечеству», в 1691 г. стал пашенным крестьянином. Точно также, по причине неверстанности своего отца, мог оказаться за рамками своего сословного происхождения и Яков Иванович Похабов, что обязывало его начинать жизненный путь с «чистого листа», и ему это удалось в полной мере на поприще землепроходца Сибири.
Литература
1. Копылов А.Н. Затянувшийся вопрос // Ангара. – 1960. - №4(49).
2. Багаутдинов А.З. Находка в архиве // Восточно-Сибирская правда. – 13.09.1963.
3. Фишер И.Э. Сибирская история с самого начала открытия Сибири до завоевания сибирской земли российским оружием. - Спб., 1774. С. 553.
4. Иркутск основал боярский сын // Енисейские губернские ведомости. - 27.06.1900.
5. Окладная книга жалования 182г. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 618. Л. 7.
6. Окладная книга жалования 157г. // РГАДА. Ф. 214. Стб. 313. Л. 101.
7. Баргузинский острог [Электронный ресурс] // Города и остроги земли Сибирской : сайт. – Режим доступа: http://ostrog.ucoz.ru/ostrogy/2_7.htm (16.09.2010). - То же Артемьев А.Р. Города и остроги Забайкалья и Приамурья во второй половине XVII - XVIII вв.
8. Список глав города Енисейска [Электронный ресурс] // Официальный сайт администрации города Енисейска. – Режим доступа: http://wwhp.ru/eniseisk.htm (02.06.2010).
9. Переписная книга Енисейского уезда 177г. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 527. Л. 288 - 288 об.
10. Галкин Иван Алексеевич - березовский казачий атаман [Электронный ресурс] // Города и остроги земли Сибирской : сайт. – Режим доступа: http://ostrog.ucoz.ru/pervoprohodcy/0_34.htm (02.06.2010).
11. Румянцев Л.И. Русские источники XVII в. о Байкале : Краеведческий сборник / Под ред. Л.Е. Элиасова. – 1958. Вып. 3. С. 3 - 12.
12. Андриевич В.К. История Сибири. – Спб., 1889. Ч. 1. С. 79, 166.
13. Жалсараев А.Д. Православие в Бурятии: даты и факты [Электронный ресурс] // Читинская и Краснокаменская епархия : сайт. – Режим доступа: http://chita.eparhia.ru/enapx/hist/nov/histbur/ (02.06.2010).
14. Зотов А. Нашли острог и, возможно, могилу шамана (В поисках прошлого) // Витимские зори. – 09.08.2008.
15. Копылов А.Н. Русские на Енисее в ХVІІ в. Земледелие, промышленность и торговые связи Енисейского уезда. – Новосибирск, 1965. С. 199.
16. Дополнения к актам историческим, собранные и изданные Археографическою комиссиею. - СПб., 1851. Т. 4.
17. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІвв.). - Л., 1937.
18. Дополнения к актам историческим собранныя и изданныя Археографическою комиссиею. - Спб., 1848. Т. 3. С. 200.
19. Шахеров В.П. Форпост в Прибайкалье // Земля Иркутская. – 2001. – № 16. – С. 4.
20. История Северобайкальского района [Электронный ресурс] // Республика Бурятия : официальный портал органов государственной власти Республики Бурятия. – Режим доступа: http://egov-buryatia.ru/obur/adm_terr/cont...aik/evenki.html (02.06.2010).
21. Вершинин Е.В. Землепроходец Петр Иванович Бекетов // Отечественная история. – 2003. – №5. - С. 35-49.
22. Материал предоставленный С.А.Гурулевым.
23. Александров В.А. Русское население Сибири ХVІІ – начала ХVІІІ в. (Енисейский край). - М.: Наука, 1964. С. 192.
24. Енисейская переписная книга 177г. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 527. Л. 288.
25. Исторические акты Ярославского Спасского монастыря / изд. И.А. Вахромеевым. Т.1. Княжие и царские грамоты. - М. : Синодальная Типография, 1896. С. 21.
26. Житие Андрея Юродивого // РГАДА. Ф. 381 (Библиотека Московской Синодальной типографии). № 182, 66 л., кон. ΧΙV в. – Опубл.: Молдован А.М. «Житие Андрея Юродивого» в славянской письменности. – М.: Азбуковник. 2000. С. 159 – 450
27. Житие и подвизи святаго праведнаго Прокопия, иже Христа ради Устюжского чудотворца. О втором пророчестве блаженнаго Прокопия и о Марии, матери святаго отца Стефана, Архиепископа Веоикопермскаго [Электронный ресурс] // Клуб практической философии «Честь и Свет». – Режим доступа: http://pravoslavie.chestisvet.ru/index.php4?id=148 (03.06.2010).
28. Писцовая книга станов и волостей Устюжны Железопольской 1628 - 1630 годов. (Публикация Пугача И.В.) [Электронный ресурс] // Вологодская областная универсальная научная библиотека : сайт. – Режим доступа: www.booksite.ru/fulltext/3us/tuz/hna/13.htm; http://www.booksite.ru/fulltext/usty/uzh/na2/index.htm (03.06.2010)
29. Пугач И.В. Устюжна Железопольская и уезд в ХVІ – первой половине ХVІІ в.: территория, население, хозяйство. – Вологда, 1999 / Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук. § 3. С. 262. Ссылка 591.
30. Устюжская писцовая книга «Письма и меры Микиты Вышесловцова да подъячего Агея Федорова 131 и 132 и 133 и 134 гг.». // РГАДА, ф. 1209 (Московский архив министерства юстиции), кн. 506, лл. 3-3об. – Опубл.: Историко-краеведческий сборник «Бысть на Устюзе» // Сайт «Вологодская областная универсальная научная библиотека» [Электронный ресурс]. – Режим доступа: www.booksite.ru/fulltext/byi/sty/nau/sty/uze/13.htm (26.10.2010).
31. Окладная книга жалования 150-151гг. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 153. Л. 435об., 436об.
32. Готье Ю.В. Замосковный край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси. – М.: ГСЭИ, 1937. С. 290-291.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Енисейский сын боярский Иван Иванович Похабов был старшим братом моего предка в 11 поколении Семена Ивановича Похабова. Существует стойкое мнение, что И.Похабов был отъявленным злодеем, который угнетал бедных бурят. Действительно, на удивление в РГАДА сохранилось дело Ивана Похабова по случаю ухода бурят в Монголию из-за чинимых им жестокостей. На основе этих архивных данных уважаемый ученый А.П.Окладников написал в 1937г. труд, где он разбирал события тех дней. Но вот, что интересно, если задаться вопросом, а что же на самом деле тогда происходило, то можно обнаружить очень интересные и неудобные для бурятских националистов подробности. Предлагаю вниманию мое прочтение книги А.П.Окладникова.

 

Образ енисейского сына боярского Ивана Похабова, созданный академиком А.П.Окладниковым и что же было на самом деле
До сих пор сведения об И.Похабове из книги А.П. Окладникова [1] подогревают националистический экстремизм бурят.
Действительно, более чем на 30 страницах своего текста, А.П. Окладников скрупулезно описывает события 1656-59 гг. во время правления в Братских острогах И. Похабова, которые привели к восстанию и бегству унгинских и окинских бурят в Монголию из-за жестокостей И.Похабова. С «анатомическими» подробностями препарируется жестокость, циничность, мздоимство, лихоимство, блуд и прочие качества Ивана Похабова, рисующие портрет законченного негодяя и изверга-сатрапа.
Однако, как многократно подчеркивает сам же Окладников, выбор И.Похабова в качестве «героя» повествования не определяется какой-либо неприязнью, или «выдающимися» его поступками для того времени, а всего лишь отображает образ «типичного русского завоевателя ХVІІ в.» [1, с. 99]:
1. «… деятельность Похабова только подчеркивает и характеризует собою общую политическую обстановку в Сибири, как колонии московских помещиков и купцов, обстановку, рождавшую Курбатов Ивановых, Галкиных, Сорокиных, Поярковых, Колесниковых и тому подобных слуг московского царя» [1, с. 99];
2. «В сравнении с другими тогдашними деятелями с исторической точки зрения деятельность Похабова вряд ли больше выдается, чем деятельность какого-нибудь Кафтырева или Чемесова в конце столетия» [1, с. 99];
3. «Иван Похабов был верен своим обычаям именно потому, что эти обычаи были традиционными для того времени» [1, с. 100];
4. «Полномочный представитель… «великого государя», властелина и обладателя феодальной Руси, Иван Похабов мог делать в порабощенном крае все, что только ему вздумается» [1, с. 101];
5. «… деятельность Похабова ничем не отличалась от деятельности К. Иванова на Лене и Ольхоне, Хабарова на Амуре и тому подобных «землепроходцев» ХVІІв., у которых деловой расчет и соображения о прибыли сочетались с хладнокровной жестокостью, жадность к деньгам и мягкой рухляди – с жаждой крови» [1, с. 111];
6. «… гнет похабовского управления, в котором следует видеть только яркое отражение и проявление общего военно-феодального гнета в крепостнической России, осложненного лишь специфическими условиями недавно завоеванной Сибири-колонии» [1, с.114].
В чем же тогда смысл препарирования образа-злодея Ивана Похабова, как не потакания бурятского национализма и разжигания ненависти к русским?
Книга написана в 1937 г., на волне ленинско-большевистского изобличения «колонизаторской политики царизма» в отношении «бурят-монгольской народности», испытавшей «феодально-кулацкий гнет национальной эксплуататорской верхушки» [1, с. 6, 7], в виде интерпретации изложения исторических событий «по ставшим классическими работами Фишера и Миллера, отражавшим взгляды помещичьей, великодержавной по устремлениям, школы русских историков XVІІІ в., и по историческим работам представителей нарождавшейся мелкобуржуазной национальной интеллигенции XІX-XX вв., пропагандировавшей националистические идеи» [1, с. 9].
В этой связи, интересно заметить, что даже с точки зрения редакции книги, первая ее часть, где описываются подробности «зверств» царизма по отношению к бурят-монголам оценивается как прогрессивный вклад в историю «одного из народов СССР – бурят-монголов», а вторая часть книги, «посвященная вопросам социального строя бурят-монголов, во многом представляется спорной... Особенно это следует отнести к гипотезе автора о происхождении бурят-монголов и к его выводам о характере общественного строя бурят-монголов накануне русского завоевания» [1, с. 5].
Итак, заглянем во вторую часть книги А.П.Окладникова и зададимся вопросом, в чем же заключается спорность изложения?
Оказывается, общественно-политический строй Бурятии XVІІ в. опирался на князцов, к которым «примыкал «род их», т.е. братья, дяди и племянники, причем братья князцов не являлись князцами. Это были «лучшие люди». Ниже стояли улусные люди, отожествлявшиеся самими князцами с ясачными… Улусный мужик… находился в зависимости не только у своих князей, но и у лучших людей. Еще ниже стояли киштымы и рабы – «холопы»… Прекрасно вооруженные князья и их приближенные имели чисто княжескую идеологию, основанную на сознании собственного превосходства над черными людьми... Еще в 1632 г. русские землепроходцы на Лене были неприятно поражены сходством склонностей бурятских князцов со своими собственными» [1, с. 313-314]. В обычаях бурят были «кровавые родовые распри и усобицы… в виде разгрома враждебного рода и захвата людей в рабство» [1, с. 316]. Многие князцы умело использовали соперничество служилых людей из разных острогов «для грабежа скота и приобретения живого рабского товара» [1, с. 315]. Киштымами бурят были… «палеоазиатские племена» Енисея и тунгусские родовые группы. «Зависимость киштымов от бурят имела очень разнообразные формы и выражалась в сложной совокупности отношений от прямого рабства до спорадического грабежа при набегах» [1, с. 319]. «…Что касается простых людей, то о них князья заботились мало, очевидно, рассматривая их как «харачжу», как «чернь» [1, с. 337].
Т.е., на лицо все то, что поставлено в упрек И.Похабову, процветало в полной мере и у тех, кого он притеснял.
Ну, и совсем уж убийственным аккордом звучит у Алексея Павловича Окладникова следующее откровение: «В феодальной Монголии от ханов и их слуг беглецам пришлось, как известно, тоже не сладко. Собираясь бежать из Монголии, хонгодоры, по преданию, говорили: «Наш хан провинившимся отсекает головы, а русский царь наказывает розгами. Пойдемте отсюда в подданство к Белому русскому царю» [1, с. 135].

 

Литература
1. Окладникова А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІвв.). - Л., 1937.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Поколенная роспись Причулымских Похабовых на Ревизию 1850г.
Поколенная роспись Причулымских Похабовых составлена исключительно по мужской линии на момент проведения девятой Ревизии 1850 г. Одной из основных задач составления поколенной росписи именно в данном временном диапазоне стало изучение миграции Похабовых по Енисейской губернии. Для всех персоналий указаны годы жизни, либо дата рождения, если человек был жив в 1850 г., а также направление миграции по населенным пунктам, первый из которых, соответственно, является местом рождения человека, а последний – местом его смерти, либо, соответственно, жизни на 1850 г.. Выявлено, что до 1850 г. крестьянские семьи Похабовых не покидали территории в границах нынешнего Красноярского края. Исключения составляли рекруты, судьба которых остается не известной.
Нумерация персоналий выбрана таким образом, чтобы с максимальной простотой можно было определить степень родства. Если различается только правый ряд цифр – это братья; если различается второй справа ряд цифр, либо второй и первый – это двоюродные братья, если различается третий справа ряд, либо одновременно и порознь второй и первый ряд – это троюродные братья; и т.д.
Поколенная роспись ведется от стрелецкого сотника Великого Устюга Ивана Александровича Похабова.
I
1 Иван Александрович около 1590- †?, место рождения неизвестно, с 1623г. стрелецкий сотник Великого Устюга, к 1640г. в отставке
II
1.1 Иван Иванович около 1610-1667; новгородский, а затем енисейский сын боярский; в Енисейск прибыл из Москвы в 1642; умер в однодворной деревне на Кеми
1.2 Григорий Иванович годы жизни неизвестны; подьячий великоустюжской съезжей избы, подьячий верхотурской съезжей избы с 1652 по 1657, с 1657 подьячий Сибирского приказа
1.3 Семен Иванович около 1626-†?, неверстанный сын боярский
III
1.1.1 Иван Иванович около 1660-† до 1719; неверстанный сын боярский; сын енисейского сына боярского Ивана Похабова от второго брака; Кемский острог, деревня Похабова на Кеми
1.3.1 Иван Семенович 1646-† после 1719; сын неверстанного сына боярского, приехал в Кемский острог из Великого Устюга около 1682 гулящим человеком, пашенный крестьянин с 1691; Великий Устюг, Кемский острог, Кемская слобода, Томиловская
1.3.2 Демид Семенович 1654-† после 1719; сын неверстанного сына боярского, приехал в Томиловскую в период 1712-1719, пашенный крестьянин
1.3.3 Михаил Семенович ?- † ?; сведений нет, известен по сыну Алексею, жившему в семье своего дяди Ивана Семеновича в 1719-1722 в Томиловской
IV
1.1.1.1 Алексей Иванович, разночинец, 1698-†до 1769 г., на момент первой Ревизии жил в деревне Кемская слобода Подпороженского присуда Енисейского уезда, в период 1745-1747 гг. переехал в село Балыктинское присуда Караульного острога Красноярского уезда (Разночинец Алексей Иванович Похабов упомянут в числе переселенцев на Июс перед второй Ревизией в книге: Г.Ф. Быконя. Заселение русскими Приенисейского края в ХVІІІ в. – Новосибирск, 1981. С. 73)
1.3.1.1 Петр Иванович 1689-1779, Томиловское, Балыктинское
1.3.1.2 Федор Иванович 1706-1770, Томиловское, Балыктинское
1.3.1.3 Илья Иванович 1710-†до 1748, Томиловкая
1.3.2.1 Иван Демидович 1703-†до 1748; Томиловская
1.3.2.2 Кузьма Демидович 1705-†до 1784; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.3 Перфил Демидович 1718-1801; Томиловская, Балыктинское, Трясучая
1.3.2.4 Денис Демидович 1720-1803; Томиловская, Балыктинское
1.3.3.1 Алексей Михайлович 1706-†до 1784; Томиловская, Балыктинская
V
1.1.1.1.1 Иван Алексеевич 1731-†до 1780, Балыктинское
1.3.1.1.1 Иван Петрович 1717-†до 1748, Томиловская
1.3.1.1.2 Андрей Петрович 1727-†до 1800, Томиловская, Балыктинское, Саргалацкая
1.3.1.1.3 Афанасий Петрович 1728-†до 1800, Томиловская, Балыктинское, Большесырская
1.3.1.1.4 Егор Петрович 1730 г.р., отдан в рекруты в 1747, Томиловская, Балыктинское
1.3.1.2.1 Федор Федорович 1740-1812, Томиловская, Балыктинское, Большесырская
1.3.1.3.1 Петр Ильич 1733 г.р., Томиловская, Балыктинская (Петр Ильич Похабов упомянут во второй Ревизии, но, начиная с 1769 г., в исповедных росписях не числился, вероятно, отдан в рекруты, или умер до 1769)
1.3.1.3.2 Епифан Ильич 1738-†до 1802, Томиловская, Балыктинская, Большесырская
1.3.1.3.3 Михаил Ильич 1740-†до 1790, Томиловская, Балыктинская
1.3.2.1.1 Герасим Иванович 1722-†до 1790, Томиловская, Балыктинское, Трясучая (Есть версия, что Герасим Иванович Похабов был одним из 5 прасолов-крестьян, которые в 1785г. закупили в Красноярском уезде для сплава по Чулыму и Оби в Нарым в общей сложности 16,5 тыс. пудов муки, и, тем самым, оказали серьезную конкуренцию купцам в поставках хлеба в низовье Оби, см. ЦХАФ АК. Ф. 169. Оп. 1. Д. 323. Л. 48 http://new.hist.asu.ru/biblio/razgon/280-316.html)
1.3.2.1.2 Роман Иванович 1726-†до 1790; Томиловская, Балыктинское, Трясучая
1.3.2.1.3 Мирон Иванович †до1769, по документам не найден, известен только по отчеству сына
1.3.2.2.1 Василий Кузьмич 1732-1803; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.2.2 Яков Кузьмич 1736-†до 1800; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.2.3 Семен Кузьмич 1738-†после 1804; Томиловская, Балыктинское, Трясучая
1.3.2.2.4 Петр Кузьмич 1741-†до 1819; Томиловская, Балыктинское, Городок
1.3.2.2.5 Иван Кузьмич 1745-1804; Томиловская, Балыктинское, Марьясово
1.3.2.2.6 Федор Кузьмич 1746-1808; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.2.7 Иван Кузьмич 1750-†до 1790; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.2.8 Семен Кузьмич 1751-1813; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.2.9 Яков Кузьмич 1753-†до1819; Томиловская, Балыктинское
1.3.2.3.1 Тихон Перфилович 1744-†до 1819; Томиловская, Балыктинское, Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.2 Иван Перфилович 1750-1791; Балыктинское, Трясучая
1.3.2.3.3 Никита Перфилович 1757-†до 1790; Балыктинское, Трясучая
1.3.2.4.1 Прокопий Денисович 1746-†до 1819; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.2 Андрей Денисович 1750-†до 1804; Балыктинское
1.3.2.4.3 Алексей Денисович 1754-†до 1819; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.4 Семен Денисович 1786-†до 1812; Балыктинское
1.3.3.1.1 Петр Алексеевич 1730-†до 1819; Томиловская, Балыктинское, Большесырская, Атаманово
1.3.3.1.2 Василий Алексеевич 1741-†до 1779; Томиловская, Балыктинское
1.3.3.1.3 Ларион Алексеевич 1743-1813; Томиловская, Балыктинское, Большесырская
1.3.3.1.4 Иван Алексеевич 1748-1813; Балыктинское, Большесырская

1.1.1.1.1.1 Абрам Иванович 1747-1816, Балыктинская, Курбатово, Усть-Изыкчульская
1.1.1.1.1.2 Николай Иванович 1753 г.р., отдан в рекруты, или умер до 1773, Курбатово
1.1.1.1.1.3 Гавриил Иванович 1762-†до 1816, Курбатово
1.3.1.1.1.1 Иван Иванович 1740-†до 1784, Томиловская, Балыктинская
1.3.1.1.2.1 Данила Андреевич 1748-1809, Балыктинская, Мосино (Из исповедных росписей следует его дата рождения 1745 г., но во второй Ревизии он не упомянут, следовательно, дата рождения не может быть раньше 1748 г.)
1.3.1.1.2.2 Ефим Андреевич 1749-1810, Балыктинская, Мосино
1.3.1.1.2.3 Матвей Андреевич 1750-†до 1804, Балыктинская, Мосино
1.3.1.1.2.4 Алексей Андреевич 1751-†до 1834, Балыктинская, Мосино
1.3.1.1.2.5 Конон Андреевич 1753-†до 1834, Балыктинское, Курбатово, Тойлуцкая
1.3.1.1.3.1 Филипп Афанасьевич 1754-1828, Балыктинская, Большесырская, Мосино
1.3.1.1.3.2 Тихон Афанасьевич 1764-1834, Балыктинское, Большесырская (Тихон Афанасьевич был пасынком Афанасия Петровича, по происхождению он Тихон Степанович Дудин, но в ревизских сказках 1816-1850 гг. Тихон Афанасьевич и его сыновья записаны как Похабовы, а в исповедных росписях за тот же период они же записаны как Дудины)
1.3.1.2.1.1 Василий Федорович 1758-†до 1790, Балыктинское, Большесырская
1.3.1.2.1.2 Михаил Федорович 1762-1811, Балыктинское, Большесырская
1.3.1.3.2.1 Илья Епифанович 1758-†до 1834, Балыктинская, Большесырская, Мосино
1.3.1.3.2.2 Иван Епифанович 1762-1818, Балыктинская, Большесырская
1.3.1.3.2.3 Егор Епифанович 1764 г.р., отдан в рекруты, или умер в период 1784-1790, Балыктинская, Большесырская
1.3.1.3.2.4 Алексей Епифанович 1767-1846, Балыктинская, Большесырская, Атаманово
1.3.1.3.3.1 Иван Михайлович 1762-†до 1802, Балыктинское, Большесырское
1.3.1.3.3.2 Прокопий Михайлович 1772-1841, Балыктинское, Большесырское
1.3.1.3.3.3 Сергей Михайлович 1778 г.р., отдан в рекруты, или умер в период 1800-1802, Балыктинское, Большесырское
1.3.2.1.2.1 Матвей Романович 1764-†до 1790; Балыктинское, Трясучая
1.3.2.1.2.2 Сергей Романович 1771-†до 1780; Балыктинское, Трясучая
1.3.2.1.2.3 Иван Романович 1774-†до 1800; Балыктинское, Трясучая
1.3.2.1.2.4 Савва Романович 1780 г.р.; Трясучая, Тюльково, Журинская
1.3.2.1.3.1 Никита Миронович 1755-†до 1800; Балыктинская, Трясучая
1.3.2.2.1.1 Иван Васильевич 1765-1805; Балыктинское
1.3.2.2.1.2 Константин Васильевич 1774 г.р., отдан в рекруты, или умер после 1800; Балыктинское
1.3.2.2.2.1 Емельян Яковлевич 1765-1841; Балыктинское
1.3.2.2.2.2 Тихон Яковлевич 1768-1848; Балыктинское, Шарыповское
1.3.2.2.2.3 Максим Яковлевич 1773-1833; Балыктинское
1.3.2.2.2.4 Дмитрий Яковлевич 1775 г.р., отдан в рекруты, или умер после 1802; Балыктинское
1.3.2.2.2.5 Ефим Яковлевич 1777-†до 1812; Балыктинское
1.3.2.2.2.6 Павел Яковлевич 1779 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.3.1 Николай Семенович 1768-†до 1773; Балыктинское
1.3.2.2.3.2 Григорий Семенович 1770 г.р.; Балыктинское, Трясучая, Шарыповское
1.3.2.2.3.3 Петр Семенович 1772-1843; Балыктинское, Трясучая, Шарыповское
1.3.2.2.4.1 Алексей Петрович 1771 г.р.; Балыктинское, Городок
1.3.2.2.4.2 Михаил Петрович 1778 г.р., отдан в рекруты до 1804; Балыктинское, Городок
1.3.2.2.6.1 Фома Федорович 1794-1823; Балыктинское
1.3.2.2.6.2 Алексей Федорович 1797-1839; Балыктинское
1.3.2.2.6.3 Симон Федорович 1800г.р., отдан в рекруты в 1818; Балыктинское
1.3.2.2.7.1 Алексей Иванович 1790 г.р., Балыктинское
1.3.2.2.8.1 Матвей Семенович 1774 г.р., отдан в рекруты, или умер до 1800; Балыктинское
1.3.2.2.8.2 Гавриил Семенович 1778 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.8.3 Антон Семенович 1786-1814; Балыктинское
1.3.2.2.8.4 Тарас Семенович 1799-†до 1812; Балыктинское
1.3.2.2.9.1 Михаил Яковлевич 1779-†до 1784; Балыктинское
1.3.2.2.9.2 Степан Яковлевич 1779 г.р., отдан в рекруты, или умер после 1800; Балыктинское
1.3.2.2.9.3 Тимофей Яковлевич 1784 г.р., отдан в рекруты, или умер в 1806; Балыктинское
1.3.2.2.9.4 Тимофей Яковлевич 1784-1831; Балыктинское
1.3.2.2.9.5 Лука Яковлевич 1786 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.9.6 Антип Яковлевич 1800-1806; Балыктинское
1.3.2.3.1.1 Петр Тихонович 1763-1803; Балыктинское, Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.2 Андрей Тихонович 1765-†до 1819; Балыктинское, Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.3 Ефим Тихонович 1768-†до 1773; Балыктинское
1.3.2.3.2.1 Михаил Иванович 1775-†до 1819; Балыктинское, Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.2.2 Иосиф Иванович 1778-1850; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.3.1 Семен Никитович 1787 г.р.; Трясучая, Тарханка
1.3.2.4.1.1 Григорий Прокопьевич 1771-?; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.1.2 Петр Прокопьевич 1773-1849; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.2.1 Яков Андреевич 1774-1828; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.2.2 Захар Андреевич 1785-1849; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.2.3 Дмитрий Андреевич 1793 г.р., отдан в рекруты в 1812; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.3.1 Иосиф Алексеевич 1781 г.р.; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.3.2 Алексей Алексеевич 1784 г.р.; Балыктинское, Кузурба
1.3.2.4.3.3 Федор Семенович 1808 г.р.; Кузурба, Тарханка
1.3.3.1.1.1 Федор Петрович 1754-1813; Балыктинское, Большесырская
1.3.3.1.1.2 Самсон Петрович 1758-?; Балыктинское, Большесырская
1.3.3.1.1.3 Миней Петрович 1788 г.р., отдан в рекруты в 1812; Атаманово
1.3.3.1.3.1 Андрей Ларионович 1766-1845; Балыктинское, Большесырская
1.3.3.1.4.1 Леонтий Иванович 1775-1849; Балыктинское, Большесырская
1.3.3.1.4.2 Семен Иванович 1782-1814; Большесырская
1.3.3.1.4.3 Василий Иванович 1786 г.р., отдан в рекруты в 1813; Большесырская
VΙΙ
1.1.1.1.1.1.1 Егор Абрамович 1791-†до 1816, Курбатово
1.1.1.1.1.3.1 Галактион Гаврилович 1792 г.р., отдан в рекруты в 1814, Курбатово
1.1.1.1.1.3.2 Павел Гаврилович 1796 г.р., Курбатово, Балыктинское
1.1.1.1.1.3.3 Василий Гаврилович 1799г.р., отдан в рекруты в 1826, Курбатово
1.1.1.1.1.3.4 Кирилл Гаврилович 1803-†до 1812г., Курбатово
1.3.1.1.1.1.1 Ефим Иванович 1763-†до 1834, Балыктинское, Большесырская, Третьяково
1.3.1.1.1.1.2 Емельян Иванович 1768 г.р., отдан в рекруты, или умер в 1790-1800, Балыктинское, Большесырское
1.3.1.1.2.1.1 Иван Данилович 1764-1835, Балыктинское, Мосино
1.3.1.1.2.1.2 Илья Данилович 1766-1844, Балыктинское, Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.3 Емельян Данилович 1770г.р., пропал без вести в 1842г., Мосино
1.3.1.1.2.1.4 Алексей Данилович 1771 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.5 Ананий Данилович 1779-†до 1834, Мосино, Курбатово, Солгон
1.3.1.1.2.2.1 Макар Ефимович 1787 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.2.2 Иван Ефимович 1803 г.р., отдан в рекруты в 1816-1819, Мосино
1.3.1.1.2.3.1 Степан Матвеевич 1773 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.4.1 Марк Алексеевич 1774 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.4.2 Леонтий Алексеевич 1789-1812, Мосино
1.3.1.1.2.5.1 Михаил Кононович 1774 г.р., отдан в рекруты, или умер в 1790-1800, Тойлуцкая
1.3.1.1.2.5.2 Гавриил Кононович 1785-1841, Курбатово, Тойлуцкая
1.3.1.1.3.1.1 Федор Филиппович 1773-1826, Большесырская
1.3.1.1.3.2.1 Тимофей Тихонович 1796 г.р., Большесырская, отставной солдат
1.3.1.1.3.2.2 Маркел Тихонович 1799 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.2.3 Федор Тихонович, умер в 1830, Большесырская
1.3.1.1.3.2.4 Прохор Тихонович, умер в 1829, Большесырская
1.3.1.1.3.2.5 Лавр Тихонович, умер в 1812, Большесырская
1.3.1.2.1.1.1 Иван Васильевич 1784-до1834, Большесырская
1.3.1.2.1.1.2 Иосиф Васильевич 1786-1849, Большесырская
1.3.1.2.1.2.1 Дмитрий Михайлович 1794 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.2.1.2.2 Петр Михайлович 1797 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.2.1.2.3 Яков Михайлович 1802 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.3.2.1.1 Лука Ильич 1778 г.р., Большесырское, Мосино, Большесырское
1.3.1.3.2.1.2 Киприан Ильич 1793 г.р., Большесырское
1.3.1.3.2.2.1 Николай Иванович 1780-1840, Большесырская
1.3.1.3.2.2.2 Дорофей Иванович 1784 г.р., отдан в рекруты в 1812, Большесырская
1.3.1.3.2.2.3 Егор Иванович 1798-1823, Большесырская
1.3.1.3.2.4.1 Фрол Алексеевич 1802 г.р., Большесырское, Атаманов, Журинская
1.3.1.3.2.4.2 Василий Алексеевич 1803 г.р., Атаманов, Журинская
1.3.1.3.2.4.3 Федор Алексеевич 1805-1819, Атаманов, Журинская
1.3.1.3.3.1.1 Кондрат Иванович 1793-1816, Большесырская
1.3.1.3.3.1.2 Егор Иванович 1796-1849, Большесырская
1.3.1.3.3.2.1 Тимофей Прокопьевич 1798 г.р., отдан в рекруты в 1816, Большесырская
1.3.1.3.3.2.2 Мануил Прокопьевич 1799 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.2.3 Абрам Прокопьевич 1803 г.р., Большесырская
1.3.2.1.2.3.1 Степан Иванович 1795 г.р., в 1819 переведен из Трясучей в Назаровскую волость, после этого его следы потеряны
1.3.2.1.3.1.1 Григорий Никитович 1778 г.р.; Трясучая, Курбатово
1.3.2.2.1.1.1 Мамонт Иванович 1792 г.р., отдан в рекруты в 1812; Балыктинское
1.3.2.2.1.1.2 Николай Иванович 1797 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.1 Капитон Емельянович 1786 г.р., отдан в рекруты в 1816; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.2 Федор Емельянович 1788-1809; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3 Прохор Емельянович 1795 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.2.1 Конон Тихонович 1792 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.2.2.2.2 Филипп Тихонович 1799 г.р.; Балыктинское, Шарыповское
1.3.2.2.2.2.3 Василий Тихонович 1804 г.р.; Балыктинское, Шарыповское
1.3.2.2.2.2.4 Дмитрий Тихонович 1806 г.р.; Балыктинское, Шарыповское
1.3.2.2.2.3.1 Нестор Максимович 1798-1805; Балыктинское
1.3.2.2.2.3.2 Андрей Максимович 1799 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.3.3 Василий Максимович 1803 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1 Артемий Ефимович 1808 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.6.1 Федор Павлович 1808 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.3.2.1 Алексей Григорьевич 1791 г.р.; Трясучая, Шарыповское
1.3.2.2.3.3.1 Никифор Петрович 1798 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.2.3.3.2 Иван Петрович 1800 г.р.; Трясучая, Шарыповское
1.3.2.2.3.3.3 Тимофей Петрович 1809 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.4 Тихон Петрович 1812-1847; Шарыповское
1.3.2.2.4.1.1 Николай Алексеевич 1802-1840; Городок
1.3.2.2.4.1.2 Игнат Алексеевич 1811 г.р.; Городок
1.3.2.2.6.2.1 Демид Алексеевич 1825 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.6.2.2 Родион Алексеевич 1831 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.6.2.3 Николай Алексеевич 1834 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.8.2.1 Егор Гаврилович 1812-1843; Курбатово
1.3.2.3.1.1.1 Павел Петрович 1792-1844; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.1.2 Терентий Петрович 1796 г.р., отдан в рекруты в 1816; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.1.3 Михаил Петрович 1800-1838; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.2.1 Дмитрий Андреевич 1789 г.р.; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.1.2.2 Варфоломей Андреевич 1796-†до 1834; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.2.1.1 Василий Михайлович 1797 г.р.; Трясучая, Тарханка
1.3.2.3.2.1.2 Степан Михайлович 1803 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.3 Фадей Михайлович 1810 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.3.2.2.1 Федор Иосифович 1799 г.р.; Трясучая,Тарханка
1.3.2.3.2.2.2 Егор Иосифович 1807 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.3.3.1.1 Федор Семенович 1813 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.3.1.2 Федор Семенович 1828-1837; Тарханка
1.3.2.4.1.1.1 Иван Григорьевич 1801 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.4.1.1.2 Федор Григорьевич 1803 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.1.3 Алексей Григорьевич 1805 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.1.4 Павел Григорьевич 1812 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.4.1.2.1 Иван Петрович 1818 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.2.2 Родион Петрович 1820 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.2.1.1 Софрон Яковлевич 1800 г.р.; Кузурба, Барковская
1.3.2.4.2.1.2 Стратоник Яковлевич 1805 г.р.; Кузурба, Барковская
1.3.2.4.2.1.3 Яков Яковлевич 1815 г.р.; Кузурба, Барковская
1.3.2.4.3.1.1 Степан Иосифович 1802 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.3.1.2 Абрам Иосифович 1816 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.3.1.3 Карп Иосифович 1818 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.2.4.3.2.1 Андрей Алексеевич 1817 г.р.; Кузурба
1.3.3.1.1.1.1 Ефим Федорович 1776-1831; Большесырская
1.3.3.1.1.1.2 Мариан Федорович 1788 г.р., в ревизии 1816г. не значился
1.3.3.1.1.1.3 Сазон Федорович 1799-1817; Большесырская
1.3.3.1.1.2.1 Тит Самсонович 1782 г.р., отдан в рекруты в 1807; Большесырская
1.3.3.1.1.2.2 Нестор Самсонович 1791 г.р., о дальнейшей судьбе нет сведений
1.3.3.1.1.2.3 Михаил Самсонович 1794-1840; Большесырская
1.3.3.1.1.2.4 Прокопий Самсонович 1797 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.1.3.1 Карп Минеевич 1808 г.р.; Атаманово, Журинская
1.3.3.1.3.1.1 Иван Андреевич 1795-1841; Большесырская
1.3.3.1.3.1.2 Филипп Андреевич 1803-1812; Большесырская
1.3.3.1.3.1.3 Федор Андреевич 1810 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.1 Мартын Леонтьевич 1794 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.2 Иван Леонтьевич 1807-†до1834; Большесырская
1.3.3.1.4.1.3 Макар Леонтьевич 1810 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.1 Сидор Васильевич 1806 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.2 Ион Васильевич 1810-1813; Большесырская
1.3.3.1.4.3.3 Николай Васильевич 1811 г.р.; Большесырская
VΙΙΙ
1.3.1.1.1.1.1.1 Изот Ефимович 1786 г.р., Большесырская, Третьяково, Большесырская
1.3.1.1.1.1.1.2 Максим Ефимович 1788-1840, Большесырская, Третьяково, Большесырская
1.3.1.1.2.1.1.1 Дмитрий Иванович 1782 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.2 Сергей Иванович 1784 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.3 Лавр Иванович 1790 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4 Варлам Иванович 1792 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.2.1 Игнат Ильич 1787 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.2.2 Фома Ильич 1796-1839, Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.2.3 Андриан Ильич 1799 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.3.1 Кузьма Емельянович 1802 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.2 Прокопий Емельянович 1804 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.3 Ермолай Емельянович 1814-1840, Мосино
1.3.1.1.2.1.3.4 Григорий Емельянович 1815 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.4.1 Ефим Алексеевич 1796 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.4.2 Тимофей Алексеевич 1803 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.4.3 Егор Алексеевич 1805 г.р., Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.4.4 Марк Алексеевич 1807 г.р., отдан в рекруты в 1840, Мосино, Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1 Варлам Ананьевич 1804-1841, Курбатово, Солгон
1.3.1.1.2.1.5.2 Владимир Ананьевич 1806 г.р., сведений о судьбе нет, Солгон
1.3.1.1.2.1.5.3 Мамонт Ананьевич 1808-1849, Солгон
1.3.1.1.2.1.5.4 Алексей Ананьевич 1810 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.5 Иван Ананьевич 1815 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.2.1.1 Петр Макарович 1808 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.2.1.2 Демид Макарович 1821 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.2.2.1 Ерофей Иванович 1818 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.3.1.1 Михаил Степанович 1799-1806, Мосино
1.3.1.1.2.4.1.1 Даниил Маркович 1803-до1811, Мосино
1.3.1.1.2.4.1.2 Сильвестр Маркович 1807 г.р., приёмыш, Мосино
1.3.1.1.2.5.2.1 Марк Гаврилович 1807-1815, Тойлуцкая
1.3.1.1.2.5.2.2 Василий Гаврилович 1810 г.р., сведений о судьбе нет, Тойлуцкая
1.3.1.1.2.5.2.3 Феофан Гаврилович 1821 г.р., Тойлуцкая
1.3.1.1.3.1.1.1 Федор Федорович 1806 г.р., Мосино, Большесырская
1.3.1.1.3.2.2.1 Андрей Маркелович 1829 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.2.2.2 Егор Маркелович 1833 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.2.2.3 Константин Маркелович 1838 г.р., Большесырская
1.3.1.2.1.1.1.1 Илья Иванович 1802 г.р., Большесырская
1.3.1.2.1.1.1.2 Тимофей Иванович 1805 г.р., Большесырская
1.3.1.2.1.1.1.3 Филипп Иванович 1818 г.р., †до 1834, Большесырская
1.3.1.2.1.1.2.1 Кузьма Иосифович 1814 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.2.1.1.2.2 Василий Иосифович 1817 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.2.1.2.1.1 Трофим Дмитриевич 1817 г.р., отдан в рекруты в 1835, Большесырская, Журинская
1.3.1.2.1.2.1.2 Андриан Дмитриевич 1822 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.1.3 Семен Дмитриевич 1824 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.1.4 Константин Дмитриевич 1834 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.1.5 Гавриил Дмитриевич 1837 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.2.1 Михаил Петрович 1822 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.2.2 Тимофей Петрович 1832 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.3.1 Филипп Яковлевич 1818 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.1.1.1 Григорий Лукич 1814-1841, Большесырская
1.3.1.3.2.1.1.2 Василий Лукич 1819 г.р., Большесырская
1.3.1.3.2.2.1.1 Максим Николаевич 1800 г.р., Большесырская, Журинскоая
1.3.1.3.2.2.1.2 Никифор Николаевич 1804 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.3.2.2.3.1 Дмитрий Егорович 1817 г.р., Большесырская, Журинская
1.3.1.3.2.2.3.2 Иван Егорович 1820 г.р., отдан в рекруты в 1845г., Журинская
1.3.1.3.2.4.1.1 Григорий Фролович 1819 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.4.1.2 Лавр Фролович 1828 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.4.2.1 Константин Васильевич 1835 г.р., Журинская
1.3.1.3.3.1.2.1 Петр Егорович 1819 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.1.2.2 Исак Егорович 1824 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.1.2.3 Федор Егорович 1837 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.2.2.1 Иван Иммануилович 1829 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.2.2.2 Степан Иммануилович 1834 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.2.3.1 Андрей Абрамович 1831 г.р., Большесырская
1.3.2.2.1.1.2.1 Анисим Николаевич 1818 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.1.1.2.2 Никита Николаевич 1820 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.1 Капитон Прохорович 1821 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.2 Афанасий Прохорович 1827 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.3 Никита Прохорович 1829 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.4 Алексей Прохорович 1834 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.2.4.1 Сазон Дмитриевич 1829 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.2.3.2.1 Иван Андреевич 1825 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.1 Иван Артемьевич 1831 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.2 Петр Артемьевич 1834 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.3 Еремей Артемьевич 1840 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.4 Сидор Артемьевич 1846 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.5 Алексей Артемьевич 1847 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.5.1.6 Николай Артемьевич 1848 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.6.1.1 Егор Федорович 1843 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.3.2.1.1 Ксенофон Алексеевич 1814 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.2.1.2 Константин Алексеевич 1818 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.2.1.3 Филипп Алексеевич 1828 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.2.1 Александр Иванович 1820 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.2.2 Василий Иванович 1822 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.3.1 Алексей Тимофеевич 1836 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.3.2 Никифор Тимофеевич 1841 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.3.3 Илья Тимофеевич 1845 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.3.3.4.1 Митрофан Тихонович 1843 г.р.; Шарыповское
1.3.2.2.4.1.2.1 Герасим Игнатьевич 1834 г.р.; Городок
1.3.2.2.4.1.2.2 Филипп Игнатьевич 1848 г.р.; Городок
1.3.2.3.1.1.1.1 Егор Павлович 1813 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.2 Леонтий Павлович 1816 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.3 Федор Павлович 1818 г.р., отдан в рекруты
1.3.2.3.1.1.1.4 Михаил Павлович 1824 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.5 Алексей Павлович 1828 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.1 Алексей Михайлович 1817 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.2 Константин Михайлович 1820 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.3 Иван Михайлович 1824 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.4 Леонтий Михайлович 1833 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.2.2.1 Михаил Варфоломеевич 1821 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.2.2.2 Николай Варфоломеевич 1826-1842; Тарханка
1.3.2.3.2.1.1.1 Алексей Васильевич 1818 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.2.1 Михаил Степанович 1828 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.2.2 Алексей Степанович 1832 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.2.3 Захар Степанович 1834 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.2.4 Василий Степанович 1839 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.2.1.1 Иван Федорович 1828 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.2.1.2 Семен Федорович 1833 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.2.1.3 Тимофей Федорович 1840 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.2.1.4 Василий Федорович 1842 г.р.; Тарханка
1.3.2.4.1.1.2.1 Михаил Федорович 1829 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.1.2.2 Назар Федорович 1843 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.1.3.1 Яков Алексеевич 1829 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.1.1.3.2 Михаил Алексеевич 1844 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.2.1.1.1 Герасим Софронович 1843 г.р.; Барковская
1.3.2.4.2.1.1.2 Андрей Софронович 1846 г.р.; Барковская
1.3.2.4.2.1.3.1 Степан Яковлевич 1847 г.р.; Барковская
1.3.2.4.2.1.3.2 Филипп Яковлевич 1849 г.р.; Барковская
1.3.2.4.3.2.1.1 Иосиф Андреевич 1842 г.р.; Кузурба
1.3.2.4.3.2.1.2 Павел Андреевич 1844 г.р.; Кузурба
1.3.3.1.1.2.3.1 Григорий Михайлович 1817 г.р., отдан в рекруты в 1841
1.3.3.1.1.2.3.2 Гордей Михайлович 1834 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.1.2.4.1 Фирс Прокопьевич 1820 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.1.2.4.2 Петр Прокопьевич 1834-1840, Большесырская
1.3.3.1.3.1.1.1 Елизар Иванович 1827 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.3.1.1.2 Николай Иванович 1828 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.3.1.1.3 Семен Иванович 1839 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.3.1.3.1 Василий Федорович 1834 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.3.1.3.2 Прокопий Федорович 1845 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.1.1 Лука Мартынович 1822 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.1.2 Кондрат Мартынович 1830 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.1.3 Никита Мартынович 1835 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.3.1 Александр Макарович 1837 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.3.2 Семен Макарович 1839 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.1.1 Сергей Сидорович 1835 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.1.2 Назар Сидорович 1844 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.1.3 Алексей Сидорович 1847 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.3.3.1 Ефим Николаевич 1836 г.р.; Большесырская

1.3.1.1.1.1.1.1.1 Гаврила Изотович 1816 г.р., сведений о судьбе нет, Третьяково
1.3.1.1.1.1.1.2.1 Афанасий Максимович 1818 г.р., Третьяково, Большесырская
1.3.1.1.1.1.1.2.2 Гавриил Максимович 1820-1842, Большесырская
1.3.1.1.1.1.1.2.3 Андрей Максимович 1827 г.р., Большесырская
1.3.1.1.1.1.1.2.4 Устин Максимович 1828 г.р., Большесырская
1.3.1.1.2.1.1.1.1 Дмитрий Дмитриевич 1804 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.2 Максим Дмитриевич 1805 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.3 Петр Дмитриевич 1809 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.4 Терентий Дмитриевич 1819 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.2.1 Тимофей Сергеевич 1825 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.3.1 Даниил Лаврович 1825 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.1 Матвей Варламович 1819 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.2 Евдоким Варламович 1829-1845, Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.3 Кузьма Варламович 1830 г.р., отдан в рекруты в 1849, Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.4 Александр Варламович 1834 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.2.1.1 Ананий Игнатьевич 1807 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.2 Захар Игнатьевич 1816 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.3 Данила Игнатьевич 1820 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.4 Кузьма Игнатьевич 1827 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.2.2.1 Александр Фомич 1827 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.2.3.1 Евгений Андрианович 1832 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.3.1.1 Василий Кузьмич 1823 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.2.1 Яков Прокопьевич 1827 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.2.2 Лаврентий Прокопьевич 1831 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.2.3 Константин Прокопьевич 1835 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.2.4 Степан Прокопьевич 1841 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.3.4.1 Иван Григорьевич 1849 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.4.1.1 Максим Ефимович 1820 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.4.3.1 Михаил Егорович 1838 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.4.4.1 Иван Маркович 1831 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1.1 Николай Варламович 1823 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1.2 Семен Варламович 1829 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1.3 Панкрат Варламович 1836 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.3.1 Семен Мамонтович 1836 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.3.2 Данила Мамонтович 1841 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.1.5.4.1 Василий Алексеевич 1834-1835, Солгон
1.3.1.1.2.1.5.5.1 Самсон Иванович 1848 г.р., Солгон
1.3.1.1.2.2.1.1.1 Герасим Петрович 1836 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.2.1.1.2 Иван Петрович 1844 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.2.1.2.1 Дмитрий Демидович 1849 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.5.2.3.1 Лука Феофанович 1843 г.р., Тойлуцкая
1.3.1.1.2.5.2.3.2 Нестор Феофанович 1845 г.р., Тойлуцкая
1.3.1.1.2.5.2.3.3 Гавриил Феофанович 1846 г.р., Тойлуцкая
1.3.1.1.3.1.1.1.1 Василий Федорович 1830 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.1.1.1.2 Игнат Федорович 1833 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.1.1.1.3 Василий Федорович 1835 г.р., Большесырская
1.3.1.1.3.1.1.1.4 Иван Федорович 1837 г.р., Большесырская
1.3.1.2.1.1.1.1.1 Никита Ильич 1829 г.р., Большесырская
1.3.1.2.1.1.2.1.1 Захар Кузьмич 1833 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.1.2.1 Иван Андрианович 1849 г.р., Журинская
1.3.1.2.1.2.1.3.1 Иосиф Семенович 1847 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.1.1.2.1 Степан Васильевич 1845 г.р., Большесырская
1.3.1.3.2.1.1.2.2 (неразборчивое имя) Васильевич 1848 г.р., Большесырская
1.3.1.3.2.1.1.2.3 Тимофей Васильевич 1949 г.р., Большесырская
1.3.1.3.2.2.1.2.1 Евгений Никифорович 1836 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.2.3.1.1 Липат Дмитриевич 1846 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.2.3.1.2 Егор Дмитриевич 1849 г.р., Журинская
1.3.1.3.2.4.1.1.1 Михаил Григорьевич 1842 г.р., Журинская
1.3.1.3.3.1.2.1.1 Гавриил Петрович 1845 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.1.2.2.1 Лука Исакович 1847 г.р., Большесырская
1.3.1.3.3.2.3.1.1 Яков Андреевич 1849 г.р., Большесырская
1.3.2.2.1.1.2.1.1 Прокопий Анисимович 1844 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.1.1.2.1.2 Гавриил Анисимович 1846 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.1.1 Гавриил Капитонович 1843 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.1.3.2.1 Варфоломей Афанасьевич 1850 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.3.2.1.1 Федор Иванович 1847 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.2.3.2.1.2 Лука Иванович 1848 г.р.; Балыктинское
1.3.2.2.3.2.1.2.1 Василий Константинович 1840 г.р.; Шарыповское
1.3.2.3.1.1.1.1.1 Евгений Егорович 1834 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.1.2 Иван Егорович 1840 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.1.3 Василий Егорович 1847 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.2.1 Александр Леонтьевич 1846 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.1.4.1 Иван Михайлович 1849 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.1.1 Степан Алексеевич 1840 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.1.3.1.2 Афанасий Алексеевич 1844 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.1.2.2.1.1 Николай Михайлович 1846 г.р.; Тарханка
1.3.2.3.2.1.1.1.1 Михаил Алексеевич 1848 г.р.; Тарханка
1.3.2.4.1.1.2.1.1 Федор Михайлович 1850 г.р.; Кузурба
1.3.3.1.4.1.1.1.1 Николай Лукич 1845 г.р.; Большесырская
1.3.3.1.4.1.1.1.2 Абросим Лукич 1847 г.р.; Большесырская
Χ
1.3.1.1.1.1.1.2.1.1 Филипп Афанасьевич 1849 г.р.; Большесырская
1.3.1.1.1.1.1.2.3.1 Иван Андреевич 1848 г.р.; Большесырская
1.3.1.1.2.1.1.1.1.1 Алексей Дмитриевич 1824 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.1.2 Михаил Дмитриевич 1828 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.1.3 Саватей Дмитриевич 1837 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.2.1 Семен Максимович 1849 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.3.1 Григорий Петрович 1843 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.3.2 Леонтий Петрович 1846 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.1.4.1 Григорий Терентьевич 1847 г.р., Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.1.1 Филипп Матвеевич 1845 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.1.2 Василий Матвеевич 1847 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.1.4.1.3 Варлам Матвеевич 1849 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.2.1.1.1 Варфоломей Ананьевич 1831-1840; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.1.2 Петр Ананьевич 1836 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.1.3 Федор Ананьевич 1850 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.2.1 Антон Захарович 1834 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.2.2 Евграф Захарович 1844 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.2.3 Егор Захарович 1847 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.3.1 Иван Данилович 1841 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.3.2 Семен Данилович 1844 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.3.3 Ларион Данилович 1850 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.2.1.4.1 Макар Кузьмич 1849 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.3.1.1.1 Перфил Васильевич 1847 г.р.; Мосино
1.3.1.1.2.1.5.1.1.1 Марк Николаевич 1845 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1.1.2 Петр Николаевич 1847 г.р.; Солгон
1.3.1.1.2.1.5.1.1.3 Фадей Николаевич 1850 г.р.; Солгон
1.3.1.1.3.1.1.1.3.1 Иван Васильевич 1848 г.р.; Большесырская
ΧI
1.3.1.1.2.1.1.1.1.1.1 Василий Алексеевич 1848 г.р.; Мосино

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


Пришло время для того, чтобы опубликовать свою окончательную версию происхождения фамилии Похабов со ссылками и комментариями. К сожалению, ни один из специалистов русского языка в Красноярске и в Москве, к кому я обращался, не нашли возможности прокомментировать мою работу с точки зрения изложенной версии происхождения слова "похабъ". Мои же 4-х летние исследования по известным и доступным мне источникам, монографиям и словарям укрепили мою уверенность в собственной правоте.

Браво, Юрий Павлович!
Грандиозное исследование.
А специалисты, если не смогли прокомментировать, пусть попробуют опровергнуть.
Но я уверен в Вашей правоте. Очень убедительно.
Хотя я, увы, не специалист.
С уважением,
А.М.Целитан
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александр Михайлович!
Спасибо на добром слове.
Я ведь тоже не специалист по словесности. По образованию я инженер-механик. Беда в том, что специалистов в поднятой мной теме попросту нет. Специалисты по русскому языку слишком дорожат своей репутацией, чтобы реагировать на мои "глупости". А с реакцией признанного и уважаемого специалиста по юродству вы можете ознакомиться ниже:

 

"Уважаемый Юрий Павлович,

скорее всего, Ваша фамилия не имеет прямого отношения к юродству. Ведь "хабити" - значит "портить" (отсюда "ухаб").
Изначально "похабный" значит либо "калека", либо "урод" (ср. "юрод", слово, которое тоже изначально значило "родившийся неправильным").
"Обычай похабъ" в древнерусских текстах означает "дурные нравы".
Насколько я могу судить, даже после закрепления термина "похаб" за юродивыми слово могло означать и обычную, медицинскую (а не культурно-религиозную) "неправильность".
Мне легче себе представить основателя Вашего рода как человека, имевшего кличку типа "калека", чем юродивым. Ведь кличку чаще всего дают уничижительную, а слово "похаб" приобрело современную этическую окрашенность лишь в 18-м в.

Ваш
С.А.Иванов"

 

Кстати, автор этого письма Иванов Сергей Аркадьевич - автор книги "Блаженные похабы...", на которую я в своем исследовании многократно ссылаюсь:-) Это едиственное письмо от Иванова, от дальнейших комментариев и переписки он уклонился.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


Александр Михайлович!
Спасибо на добром слове.
Я ведь тоже не специалист по словесности. По образованию я инженер-механик. Беда в том, что специалистов в поднятой мной теме попросту нет. Специалисты по русскому языку слишком дорожат своей репутацией, чтобы реагировать на мои "глупости". А с реакцией признанного и уважаемого специалиста по юродству вы можете ознакомиться ниже:

 


Добрый вечер.
Юрий Павлович, полагаю, что и в этой области Вы уже специалист. Так глубоко проработать тему! Могу себе представить сколько информации нужно было переварить и превратить в знания.
Особенно подкупает честный подход. Это Ваша гипотеза и Вы ее обосновываете. При этом Вы не замалчиваете неудобную информацию. Все о чем говорит господин Иванов присутствует и в Вашей работе. Но он почему-то отвергает все другие варианты. Ему почему-то "легче себе представить" происхождение фамилии от существовавшей клички. А по мне происхождение по типу Мельников от мельника, Кузнецов от кузнеца тоже вполне логично и естественно. К томуже в своем письме он сам заявляет: "даже после закрепления термина "похаб" за юродивыми слово могло означать и обычную, медицинскую (а не культурно-религиозную) "неправильность", тем самым подтверждает, что термин похаб закрепился за юродивыми, но возможность происхождения фамилии от закрепленного термина отвергает. Вообще ощущение от его письма остается следующее: негоже мне специалисту опускаться до дискуссий с дилетантами.
А может это от отсутствия аргументов. Но скорее от уверенности в том, что кто-то, "практически с улицы" может грамотно и профессионально разбираться в той области знаний, в которой он является признанным профессионалом. А это уже гордыня. Я бы по другому отнесся, если бы было предложено, серьезное аргументированное возражение. А это сильно похоже на отписку: я как профессионал считаю так, а почему так, не считаю нужным распространяться.
Вам удачи. :rolleyes:
С уважением,
А.М.Целитан

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александр Михайлович!
Аргументы в письме Иванова меня вначале сильно обескуражили, а потом я обнаружил тот факт, что Иванов о монографии Молдована, видимо, имеет поверхностное представление. В одной из его книг в ссылочных данных по значению слова "похабъ" Иванов дает следующую формулировку: "Устное сообщение Молдавана". Это означает, что Иванов не сильно-то разбирался в этимологии, терминолонии и смысловых значениях данного слова. Я же проштудировал монографию Молдована "от корки до корки" и с "карандашом в руках" прочитал множество первоисточников. Я категорически не согласен с Ивановым, что слово "похабъ" закрепилось за юродивым. Нет, оно изначально было "придумано" для обозначения юродивого по византийскому образцу. Я согласен с Ивановым, что слово "похабъ" действительно означало в т.ч. и обычную медицинскую "неправильность". Однако, как говАривает М.Веллер: "Но, но, но... ". Медицинское смысловое наполнение данного слова стало возможным только в период визуализации образа юродивого где-то в 16-17вв., когда явление уже приобрело массовый и повсеместный характер, когда появилось множество подражателей юродивым и "простому крестьянину" было решительно не понять "кто есть кто". До этого же времени слово "похабъ" было специальным книжным термином и в обыденной жизни не применялось. Термин "кличка" в письме Иванова я просто не хочу комментировать, это кощунство по отношению к сакральности термина. Фамилия Похабов возникла в конце 15в., это логично вытекает из первого упоминания фамилии в 1513г. Ведь очевидно, что подьячий Федор Похабов был не младенцем, когда составлял писцовую книгу Ярославского уезда, и даже, скорее всего, не первым носителем фамилии. То, что Иванов не ввязался в дискуссию, это его личное дело, но мне он очень сильно помог разобраться в сути вопроса. Если заметили, я много цитировал его книги "Блаженные похабы...", "Византийское юродство" и интервью радиостанции "Эхо Москвы".

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Генеалогические исследования заставили меня обратиться к вопросу, который, в силу своей малоизученности, является неожиданным и неизвестным даже для историков.

 

Новые обстоятельства к вопросу существования рабства в Сибири ХVII-ХVIII вв.
На проблему существования рабства в Сибири ХVII-ХVIII в. меня вынудили обратить внимание некоторые сведения из жизни енисейского сына боярского Ивана Похабова, ставшие известными мне в результате генеалогических исследований.
Незадолго до смерти в 1667 г. [1] И.Похабов получил поместье в малообжитом [2] тогда районе на реке Кеми. В писцовой книге 1685 г. приведены описания земельных угодий близ «деревни бывшево сына боярсково Ивана Похабова»: «Бывшево енисейсково сына боярсково Ивана Похабова у сына ево Ивана Иванова вымерено пахотной и непахотной земли двесте шездесять восмь десяти Сенных покосов у нево Ивана возле Кеми реки на лугу шесть десятин скотнево выпуску десять десятин А на той пахотной земли посеяно у нево Ивана к нынешнему 193 году ржи восмь десятин яровово хлеба три десятины да в пред ко 192 году спахано у нево Ивана порожней земли деветь десятин А достальная пахотная земля у нево Ивана лежит впусте а владеет он Иван тою землею и сенными покосы и скотинным выпуском по даной отца своево Ивана Похабова а в межах та земля у нево Ивана с верхную сторону возле Кеми от Томиловской деревни от Череховово ручья» [3]. Это было одно из самых крупных земельных владений Енисейского уезда того времени [4, с. 137, 366].
Деревня Похабова отмечена также на чертеже «земли Енисейского города», выполненного Семеном Ульяновичем Ремезовым в 1701 г. Согласно чертежу деревня Похабова располагалась на восточном берегу Кеми вниз по течению от деревни Томиловской, примерно на равноудаленном расстоянии между деревнями Варакина и Назаровых. Чуть выше деревни Томиловской на том же берегу в устье притока Кеми находилась деревня Кемских [5].
Та же местность Енисейского уезда в описании, сделанным Г.Ф.Миллером в 1735 г., выглядит следующим образом:
«… Дер. Кемская, на восточном берегу р. Кемь,… немного ниже этой деревни находится устье рч. Панской.
33.Тамиловская, на том же берегу, в 2 верстах от предыдущей…
34.Вараковская, или Варакина, на том же берегу, в 5 верстах от предыдущей.
35.Мунгалова, на том же берегу, в 6 верстах от предыдущей…» [6, с. 47].
Согласно Г.Ф.Миллеру деревня Мунгалова находилась на границе территории, административно подчиненной Мокрой слободе. Ниже от деревни Мунгалова начинались деревни, относящиеся к погосту Казачий Луг, и первой в их числе была деревня Назарова на восточной берегу Кеми, расположенная в четырех верстах от Мунгалова [6, с. 48].
Примечательно, что хотя упоминания деревни Похабова у Г.Ф.Миллера нет, но если деревню Мунгалова, согласно ее топологической привязке, мысленно совместить с чертежом Ремезова, то напрашивается однозначный вывод: Мунгалова это и есть бывшая деревня Похабова.
Встает вопрос, по какой причине в начале ХVIII в. деревня Похабова поменяла свое название.
Согласно сохранившимся сведениям о Похабовых в архивных документах ХVIII в. [7], к 1719 г. сына енисейского сына боярского И.Похабова уже не было в живых, а его внук - разночинец Алексей Иванович Похабов жил в деревне Кемская слобода в 13 верстах выше от деревни Мунгалова. Таким образом, налицо тот факт, что потомки енисейского сына боярского И.Похабова в начале ХVIII в. утратили право владения поместьем на Кеми.
Естественно предположить, что когда хозяева однодворной деревни переезжают на новое место, а на их месте поселяются другие люди, происходит изменение названия деревни, однако в данном случае привлекает внимание необычность наименования деревни - Мунгалова. Мунгалами в Сибири называли монголоидных неясашных людей, естественных ареалов проживания которых, в Енисейском уезде никогда не было. Случайно ли именно такое новое название деревни?
При попытке ответа на этот вопрос, в первую очередь, обращают внимание сведения академика Алексея Павловича Окладникова, в которых тот сообщает, что «И. Похабов был для своего времени и места довольно выдающимся предпринимателем по части операций с рабами среди остальных русских завоевателей», а также описывает широкий размах торговли Ивана Похабова ясырем «мунгальской породы», начиная еще с 1644 г. [8, с. 112]
Вопрос о холопстве или рабстве, в зависимости от предпочтений используемой исследователями терминологии, является одним из наиболее интересных, и, вместе с тем, наименее разработанных вопросов в истории Сибири XVII-XVIII вв. Существует единственное исследование посвященное вопросу рабства в Сибири, сделанное С.С.Шашковым еще в ΧIΧ в. [9]. Чтобы не утомлять повторением фактов из указанного сочинения, с которым, безусловно, полезно ознакомиться, я предпочел обратиться к другим источникам, в которых по крупицам рассеянна информация на данную тему, касающаяся как И.Похабова в частности, так и общих тенденций по Сибири в целом.
«Ввозить крепостных людей из России было дорого, да и, пожалуй, бесполезно, так как последние всегда могли разбежаться, тем более что крепостные сами бежали массами от помещиков Сибирь. Закрепощение ссыльных и гулящих людей также было делом нелегким по тем же причинам, да и центральное правительство, заинтересованное в использовании всей этой рабочей силы для обработки государевой пашни, противилось такому захвату со стороны помещиков» [10, с. 26].
«За трудностью получения русских крепостных, главный контингент рабов составляли инородцы, которых добывали путем пленения их или покупкой. Экспедиции для добычи пленников, «ясырей» в ΧVΙΙ и ΧVΙΙΙ вв. устраивали часто и добывали массу невольников, …вместо охоты на зверей вошла в обычай и получила юридическое утверждение охота на людей, инородцев» [10, с. 27].
«Государство, исходя из фискальных интересов, ограничивало обращение аборигенов в невольники, но все же правовые лазейки существовали» [11, с. 192].
«Покупка дворовых азиатского происхождения формально обосновывалась целью приобщения их к цивилизации через крещение» [11, с. 194]. По законам того времени холопами могли стать только крещеные люди, а некрещеные были ясашными, царскими, людьми.
Именно с крещением, как поводом для закрепощения крестников-холопов за частными владельцами их крестными отцами, связывается миссионерская деятельность И. Похабова, дошедшая до нашего времени в сказаниях монголо-бурят про угхар-угаха, т.е. «мытье водою» [8, с. 113]. Сохранилось также и документальное свидетельство того времени: «Если верить записке, сообщенной бывшим английским миссионером на Кудуне зайсаном Утаевым, то процесс пахабского крещения состоял в следующем: просекши на льду р. Ангары прорубь, Пахабов сгонял к ней толпы бурят и буряток. Когда наступал момент погружения в воду, казаки связывали бурят человека по два, по три, прикрепляли эту вязанку к средине длинной жерди, брались за концы и, по поданному знаку, три раза погружали в прорубь» [12].
Для приобретения инородцев в некоторых сибирских острогах существовали рынки для торговли рабами и средоточные пункты, причем одним из крупнейших средоточных пунктов работорговли в ХVII в. был Енисейск [10, с. 27-28].
Таким образом, добыча и покупка ясыря была наиболее простой и выгодной возможностью приобретения крепостных для сибирских дворян и сынов боярских в ХVII-ХVIII вв. Тем более, что «отмена в 1654 г. запрещения 1624 г. «в Сибири и Астрахани всяким людем татар и татарченков покупать» делала законным закрепощение местного населения. Но нужно учесть, что закрепощался почти исключительно ясырь, так как ясачным человеком правительство не было намерено поступаться» [4, с. 380].
«Казачья и вся имущая верхушка изо всех сил стремилась фактически и юридически стать дворянами-крепостниками с правом свободного распоряжения людьми и землей. В Красноярске широко бытовала купля-продажа людей, различные сделки с землей. Наибольшую активность в этом проявляли дворяне и дети боярские, которым в городе принадлежали почти все дворовые люди. В их же хозяйствах были заняты работные люди и захребетники» [13].
Представление о некоторых аспектах рабства в Сибири XVII в. дает сохранившееся единственное в своем роде сыскное дело о холопах бывшего якутского воеводы князя Ивана Голенищева-Кутузова, извлеченное из фонда Якутской воеводской избы Ленинградского отделения Института истории Академии Наук СССР. Возникнув по челобитью якутки Нетегей Отогоевой о возвращении ей дочери, проданной «без ее ведома, тайным обычаем», сыск разросся и превратился в следственное дело о холопах из местного туземного населения во «дворе» сыновей бывшего якутского воеводы.
Сыскное дело, помимо бытовых деталей, хорошо рисует источники холопства местного туземного населения (купля-продажа, погром, мена и т.д.), роль служилых людей и толмачей, как поставщиков холопов воеводам, преемственность холопьих воеводских дворов, вывоз холопов «на Русь» и бегство последних с дороги. Там же приведен уникальнейший пример того, как при помощи фиктивных документов воеводы юридически оформляли своих холопов, не имея права сами по законодательству того времени держать холопов из среды туземного населения [14].
«Как свидетельствуют источники, в течение всего XVII-начале XVIII вв. в Красноярске на городском торгу перед проезжей Спасской башней постоянно продавали имущество и пленников «мунгальской, киргизской и калмыцкой породы», которых охотно «торговали» приезжие в город монгольские, калмыцкие и бухарские купцы» [13].
Любопытное свидетельство о рабстве в Сибири оставил неизвестный иностранец приблизительно в 1680 г.: «Калмыки же… продают (Московитянам. Прим. –ЮП) также рабов и рабынь – своих свойственников и собственных детей. Если проданные в рабство начинают горевать, то Калмыки говорят им: «Ступай, бедняга, и не грусти: тебе будет там лучше – не будешь так голодать, как голодал у нас». Таким образом в Сибири нет ни одного человека с какими бы то не было средствами, который не имел бы одного или более рабов или рабынь из Калмыков» [15].
О многочисленности холопов И.Похабова говорит тот факт, что, будучи на приказе в Братском остроге, «его дворовые люди были настолько многочисленны, что осмеливались итти на братский казачий гарнизон с боем. Были у Похабова и русские холопы, но явно преобладали рабы туземного происхождения, «громленые парни, девки и бабы братской породы» [8, с. 111-114]. Вряд ли после завершения службы годовальщиком Иван Похабов изменил своим привычкам и не перевез хотя бы часть своих холопов в Енисейский уезд, которых после его смерти унаследовал сын.
Таким образом, можно утверждать, что максимум до 1719 г. в деревне Похабова проживали потомки енисейского сына боярского Ивана Похабова вместе с холопами - монголами, называемых по-русски мунгалами, которые после ухода из деревни семьи Похабовых оставались жить там же. Деревню, в которой остались жить люди «мунгальской породы», естественным образом переименовали в Мунгалово. Именно факт переименования деревни позволил установить непосредственное отношение И.Похабова к одной из самых малоизвестных страниц истории Сибири XVII в. и дополнить сведения С.С.Шашкова.

 

Литература
1. Окладная книга жалования 170-178гг. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 443. Л.207.
2. Александров В.А. Русское население Сибири ХVІІ – начала ХVІІІ в. (Енисейский край). - М.: Наука, 1964. С. 93, 112-116.
3. Дозорная книга Енисейского уезда 193г. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 942. Л. 4.
4. Шунков В.И. Очерки по истории земледелия Сибири (ХVIIв.). – М.: Издательство Академии наук СССР, 1956.
5. Чертежная книга Сибири составленная тобольским сыном боярским Семеном Ремезовым. – Спб., 1882. Л. 14.
6. Миллер Г.Ф. Описание Енисейского уезда Енисейской провинции в Сибири в нынешнем его состоянии в начале 1735года // Сибирь ХVІІІв. в путевых описаниях Г.Ф.Миллера / История Сибири. Первоисточники. ІV выпуск / - Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996.
7. Книга выбылого населения Енисейского уезда после первой Ревизии 1748 г. // РГАДА. Ф. 350. Оп. 2. Д. 957 ; Книга переписная купцов, разночинцев, государственных крестьян, ссыльных г. Красноярска: разночинцев, государственных, монастырских крестьян и ссыльных Красноярского уезда 1748 г. // Там же. Д. 1602. Л. 137об.
8. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVІІ-ХVІІІвв.). - Л., 1937.
9. Шашков С.С. Исторические этюды. – Спб., 1872. Т. 2.
10. Косованов В.П. Частное земледелие в Енисейской губернии // Сибирские записки. – 1917. - № 6.
11. Ершов М.Ф. Этнические маргиналы в городах Зауралья конца XVIII – начала XX вв. // Ученые записки Шадринского Государственного педагогического института. Выпуск 10. Филология. История. Краеведение. – То же [Электронный ресурс] // ГОУВПО ШГПИ : сайт. – Режим доступа:
http://shgpi.edu.ru/f02/docs/uchenjie_zapi...10._(ch._2).doc (02.06.2010).
12. Стуков. О происхождении северо-байкальских бурят вообще и тункинцев в особенности (по чисто народным легендарным преданиям) // Памятная книжка Иркутской губернии 1881г. Отдел II. Корреспонденции. С. 180.
13. Красноярск в XVII-XVIII вв. [Электронный ресурс] // KrINFO.ru : Красноярский информационный сайт. – Режим доступа:
http://www.krinfo.ru/articles/item/63.Kras...xviii_vekah.htm (02.06.2010).
14. Сыскное дело о холопах бывшего якутского воеводы кн. Ив. Голенищева-Кутузова [Электронный ресурс] // Восточная Литература : сайт. – Режим доступа:
http://www.vostlit.info/Texts/Dokumenty/Ru...cholop/text.htm (02.06.2010). - Опубл.: Материалы по истории холопства в восточной Сибири в XVII в. // Исторический архив. Т. I. - М.-Л, 1936.
15. История о Сибири, или сведения о царствах Сибири и береге Ледовитого и Восточного океана, также о кочевых Калмыках и некоторые повествования об обманах ювелиров, рудокопов и алхимиков : автограф Анонима, около 1680 года // Титов А. Сибирь в ΧVΙΙ в. Сборник старинных русских статей о Сибири и прилежащих к ней земель. – М. 1890. С. 185-186.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


Мои генеалогические исследования заставили меня обратиться к вопросу, который, в силу своей малоизученности, является неожиданным и неизвестным даже для историков.

 

Новые обстоятельства к вопросу существования рабства в Сибири ХVII-ХVIII вв.
На проблему существования рабства в Сибири ХVII-ХVIII в. меня вынудили обратить внимание некоторые сведения из жизни енисейского сына боярского Ивана Похабова, ставшие известными мне в результате генеалогических исследований.

 

М-да, Юрий Павлович!
Наверное, я идеалист, и все описанное Вами - в рамках существовавших тогда нравов. Но после прочтения последней статьи, ореол великого землепроходца, верой и правдой, не жалея живота своего, служившего царю и отечеству, все помыслы которого и служение которого направлены на укрепление государства, на приумножение его богатства и величия, изрядно поблёк.
Я понимаю, что это жестокая реальность, не так уж и далеко выходящая за рамки существовавшего тогда порядка, дикая, на взгляд современного человека, но с точки зрения современников Ивана Похабова, вполне обыденная. Все же очень жаль.
С уважением,
А.М.Целитан

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александр Михайлович!
Енисейский сын боярский Иван Иванович Похабов на самом деле был Великим человеком, и я скоро об этом напишу, но надо понимать время в котором он жил. Все землепроходцы 17в. шли в Сибирь отнюдь не за славой первопроходцев, и не за романтическими приключениями. На то были другие причины, и я пытаюсь методично и объективно в этом разобраться. Например, Ерофей Павлович Хабаров был ничем не лучше, и не хуже Ивана Похабова, но его заслуг как перевопроходца это не умаляет. Просто мы не все знаем, или не хотим знать по тем, или иным соображениям. В конце-концов все, кто ехал в Сибирь в 17-18вв., ехали по чисто экономическим соображениям - улучшить свое материальное положение. Именно это все и делали, каждый как мог.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах


Александр Михайлович!
Енисейский сын боярский Иван Иванович Похабов на самом деле был Великим человеком, и я скоро об этом напишу

 

Добрый день, Юрий Павлович.
С нетерпением жду продолжения.
А Вам известно по какой причине потомки Ивана Ивановича Похабова потеряли права на имение?
Кому оно отошло? И почему деревню не переименовали по имени нового хозяина?

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Александр Михайлович, я не нашел документов, которые бы дали точный ответ на ваши вопросы. Мне известно следующее. Сын боярский И.Похабов после известных событий по уходу бурят в Монголию некоторое время отсиживался в Илимском остроге, откуда он весной 1658г. взял вторую жену (первая жена к этому времени умерла). Когда шум в Енисейском уезде улегся, И.Похабов вернулся в Енисейск и начал служить с пашни, которая была на заречной стороне Енисея напротив деревни Маклакова. Примерно в 1665г. он взял земельные угодья на границе Енисейского уезда в верховьях Кеми. Профессор Г.Ф.Быконя устно сообщил мне, что землю эту И.Похабов мог получить под росчисть со сроком аренды 49 лет. Нигде, правда, в литературе подтверждения такой возможности получения поместий я не встречал. Сын И.Похабова - Иван был от второго брака и родился где-то в 1659-1660гг., поэтому когда умер отец, он был малолетним ребенком, а когда подрос, то места в штате Енисейского острога уже не было. Сын сына боярского И.Похабова так и остался неверстанным сыном боярским до своей смерти. Понятно одно, поместья лишился внук И.Похабова - Алексей Иванович. О причинах можно только гадать. После того как Алексей Иванович уехал из деревни своего деда в Кемскую слободу, то там остались его холопы - мунгалы. Остальное по тексту моей статьи о рабстве в Сибири...

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Логично, вероятно так и было.
Какая невероятно интересная судьба. Жаль, что узнать все с документальной точностью не удастся никогда. Но при всем том, как же много удалось узнать Вам! По-хорошему Вам завидую. Вы свой долг перед предками выполнили с лихвой. Сколько же лет Вы этому отдали?!
С уважением,
А.М.Целитан.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Мне всегда казалось, что я знаю о своих предках очень много. Но когда в январе 2006 года я решил заполнить полутора часовой путь из Красноярска в Железногорск рассказом о предках своему сыну, разговор закончился на половине пути. Это меня задело. С тех пор я и занимаюсь своими исследованиями.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Я уверен, что сохранить память о предыдущих поколениях, по возможности, восстановить утраченное, а, главное, передать потомкам -это не только долг перед нашими предками, а, в не меньшей степени, долг перед потомками.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Я уверен, что сохранить память о предыдущих поколениях, по возможности, восстановить утраченное, а, главное, передать потомкам -это не только долг перед нашими предками, а, в не меньшей степени, долг перед потомками.

Ну, как-то так. По большому счету мы живем не только и не столько в отведенное для нас судьбой время, сколько в бесконечной чреде сменяющихся поколений. Мы всего лишь звенья в цепочке судеб, ускользающих в бесконечность. Каждый из нас способен разорвать эту цепочку, или направить ее течение в любом направлении. В этом заключается наша ответственность перед теми, кто был до нас и теми, кто будет после. Мы не всегда отдаем отчет, что взросли на сдобренной почве ушедших поколений, что наши стартовые возможности это результат жизни наших предков. Наша память о предках, это единственная возможность отблагодарить их за данную нам жизнь.
Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Очень часто исследования глубже 18в. стопорятся из-за незнания основ поземельных отношений. Дело в том, что большее из того, что мы в состоянии извлечь о своих предках из архивов есть админинстративно-фискальные записи, в которых отражены либо сведения о выдаче жалования, если человек служил, либо о взимании с него налогов, если человек был податным. В случае со служилыми людьми в Сибири дело обстояло сложнее, поэтому мне пришлось затеять специальное исследование на этот счет, чтобы определиться с направлением своих поисков. В результате появилась статья, которая, возможно, кому-то поможет ;)

 

Поземельные отношения служилых людей Енисейского уезда в ХVII- начале ХVIII вв.
К сожалению, в научной литературе вопрос поземельных отношений служилых людей Енисейского уезда в ХVII-ХVIII вв. освещен из ряда вон плохо, а большинство историков крайне осторожны в своих формулировках из-за зыбкости и запутанности юридических основ землепользования и землевладения в Сибири. Запутанность поземельных отношений в Сибири в ХVII-ХVIII вв. является следствием серьезных разногласий между официальной государственной политикой и реальными действиями местных воеводских властей, вынужденных учитывать специфические условия жизни в Сибири, такие как громадная неосвоенная территория, приграничное положение южных районов, малозаселенность, переложная агротехника, неустойчивость сословной структуры населения, слабый административный аппарат и многое другое.
Известно, что в ХVII в. «сильная московская центральная власть сознательно проводила политику, препятствующую широкому развертыванию частного землевладения» и неоднократно «в подчеркнутой форме высказывалась против», стремясь сохранить территорию Сибири «в пользовании местного населения, обеспечивая этой мерой выполнение населением его основной феодальной обязанности – взнос ясака». Кроме того, «фонд возделанных земельных площадей обеспечивал поступление необходимого для снабжения правительственных отрядов продовольствия, получаемого путем взимания отработочной или продуктовой ренты. В этих целях имевшиеся обработанные земли правительство усиленно оберегало от захвата частными лицами» [1, с. 361-362].
Официально, по задумке центральных властей, все формы частных поземельных сделок со всеми видами угодий запрещались. Земля выдавалась только на условиях временного землепользования с обязательным взиманием налога-ренты. Центральная власть требовала, чтобы формулировка каждой «даной» подчеркивала условный характер использования земли: «показанной землей владеть до указу, а на сторону другим никому не продавать, и не заложить, и ни в какие крепости не укрепить, а за вклад в монастыри не отдавать» [2, с. 57].
Вместе с тем, удаленность от центра и множество специфичных местных условий сделали свое дело - частная собственность на землю в Сибири фактически существовала. Этому способствовала и задержка выплат хлебного жалования служилым людям, и соблазн улучшить свое материальное положение за счет возделывания многочисленных пустующих земель, и неповоротливость воеводской администрации по пресечению запашки новых земель, и ее интересы в уменьшении завоза хлеба для выплат хлебных окладов, и возможность получения дополнительного хлеба в казну и т.п.
Изначально «инициатива в создании и развитии… пашни принадлежала самим служилым людям. Воеводская администрация узнавала о ней часто с опозданием и следила за ней исключительно в интересах фиска», заставляя служилых людей подавать «челобитные об отводе им фактически распаханных земель». Эти челобитные явочным порядком клеились «в столп», а в книги крепостей делались записи - «в котором году и числе кому именем и на сколько десятин по их челобитью дано пашни». При этом воеводскими властями преследовалась единственная цель «выложить» из хлебных окладов служилых людей имеющиеся у них пашни.
Позже, к концу ХVII в. «для Енисейского района был установлен расчет отвода пашен служилым людям. Одна десятина в одном поле («а в дву потому ж») отводилась за одну четь ржи хлебного жалования без учета выдачи другого хлеба. Так, дети боярские, получившие хлебный оклад в размере 10 четей ржи и 8 четей овса, могли в зачет этого оклада получить 10 десятин в поле» [1, с. 135-136].
Помимо пашенной земли служилым людям отводились сенные покосы, скотные выгоны, лес и прочие угодья, на которые также существовали определенные нормы отвода земель, например, 2 десятины под сенные покосы отводились за 1 четь хлебного оклада ржи [3, с. 203].
«Власти, заинтересованные в развитии земледелия в Сибири и сокращении казенных расходов на обеспечение служилых людей, поощряли хлебопашество служилых людей тем, что лиц, бравших землю для пашни вместо хлебного жалования, не переводили на жительство в другие районы Сибири и отдавали им предпочтение при назначении на ближние службы» [3, с. 201-202].
Кроме того, «не возбранялось иметь сверхнадельную землю» [2, с. 56-57]. Практически у всех желающих были сверхнадельные угодья, кроме росчистей и оброчных земель, сюда относились утаенные от фискального учета пашни, сенокосы, промысловые участки и рыбные ловли [2, с. 62]. «С лишних пашен служилых людей взимался в казну «выдельный хлеб», который первоначально брали в размере десятой части урожая («десятину»)», а затем стали брать «пятину» [3, с. 204]. Причем какое-то время власти пытались дифференцировать величину оброка. «Енисейским воеводам было указано со всяких «жилецких людей» взимать четвертую часть урожая с «доброго хлеба», пятую – со среднего и шестую – с худого. Во второй половине ХVII в. размер этого оброка был определен в одну пятую часть урожая» [4, с. 207-208]. «С «залишенных» сенокосных угодий обычно брали по 1 коп. с копны. С промысловых угодий казна взимала натурой или деньгами 1/10 полученного дохода» [2, с. 57].
Формально в ХVII в. главенствовал принцип, гласивший о том, что «сибирские служилые люди служили не за поместные дачи, а за определенное денежное, хлебное и соляное жалованье. Владение землею не было для них обязательным, и если они владели ею, то или в качестве замены всего или части хлебного жалованья, или же на правах жилецких людей (посадских и др.), т.е. с обязательством платить в казну «оброчный хлеб», «выделенный хлеб» и т.п.» [5].
«Основными путями получения русскими поселенцами земли в ХVII в. были отвод земли воеводской администрацией и самостоятельное приискание и занятие участка с последующим оформлением. При этом должны были соблюдаться два момента: земля предоставлялась поселенцу под условием несения тягла и земля должна была быть свободной, т.е. не имевшей перед этим владельца» [6].
«Полученную землю служилый человек не должен был ни закладывать, ни продавать, ни «вложить» в монастырь. Но в действительности залог, вклад, продажа, покупка, передача по наследству земель получили достаточно широкое распространение» [1, с. 364]. «Подобные акты оформлялись в приказных избах, заносились в писцовые книги, записные книги крепостям и т.д.» [1, с. 365].
«Бессильное пресечь частные сделки, правительство до 60-х гг. ХVIII в. допускало юридический нонсенс – в фискальных целях сделки местными властями оформлялись (лишь прямая продажа угодий была запрещена с конца ХVII в.), и в то же время эти акты считались недействительными. Передаваемые по ним земли рассматривались «порожними» и, смотря по обстоятельствам, записывались в надельное или оброчное держание» [2, с. 60].
Таким образом, «при запрещении в Сибири безусловной частной собственности на землю общими распоряжениями установилась практика ее признания правительственными актами по отдельным частным случаям» [1, с. 365]. «Используя относительную слабость сословных перегородок, практически все слои трудового населения расширяли свой официальный статус за счет правовых норм вотчино-поместного и ясачного земледелия, а местные власти зачастую соглашались с ними». Например, существуют малоизвестные документы середины ХVIII в., свидетельствующие о том, что споры по распоряжению землей в Сибири производились с применением правовых норм вотчино-поместного землевладения по Соборному уложению. Известно, например, как один из поземельных споров в Красноярском уезде в 1745 г. решился в пользу вотченника, предоставившего даную за 1629 г. [2, с. 64].
Более того, местные власти приветствовали права любого лица на «росчись», т.е. на разработку и полное распоряжение неокультуренными землями без всяких условий, поэтому свободные от налогов росчисти имели особую распространенность [2, с. 35-36], к тому же давались сроком аренды на 49 лет [7]. На свободно «обысканные» угодья выдавались даные, держатели которых имели право «пахать, сено косить, рыбу ловить и всякими угодьями владеть, …и дикое поле распахивать, и лужки и дикие дубравы расчищать… и хмель упромышлять, и усадьбы дворами селиться…». Ограничения в праве распоряжения землей обычно сводились к одному – не держать земли «в пусте» [2, с. 59].
В подавляющем большинстве случаев все это относилось к служилым людям «по прибору», которые служили без хлебного жалования с пашен, их земельные наделы не были сколь-нибудь выдающимися, а только позволяли не влачить жалкое существование в ожидании получения хлебного оклада из казны.
Помимо служилых людей, состоявших на государевой службе, в Сибири со второй половины ХVII в. существовала группа населения, хотя и не несшая службу, но весьма близко стоявшая к служилым людям. «В нее входили отставные служилые люди или дети служилых людей, еще не поверстанные в службу, но жившие самостоятельно, отдельными дворами. Эта группа населения также владела заимками и пахала пашню. Книга 1703 г.1 указывает 469 неверстанных детей боярских, казачьих детей, отставных конных и пеших казаков, имевших заимки» [1, с. 78].
Крепости на землю и угодья могли по челобитью получать и приказные люди, которые за свою пахоту были обязаны платить в казну выдельный (пятый) сноп. Более того, известен случай, когда, умирая приказной «отказал» землю своему десятилетнему сыну, и при попытке захвата той земли, как не имевшей взрослого хозяина, в ходе судебного разбирательства земля была оставлена за несовершеннолетним ребенком, поскольку тот платил пятый сноп [1, с. 142, 365]. Эта категория населения обычно учитывалась вместе со служилыми людьми и называлась обротчиками [1, с. 143]. Широкое распространение получила практика перехода «земельных участков из рук в руки от представителей одних социальных групп населения к другим» [1, с. 367 ; 4, с. 192].
В принципе, в Сибири сложилась парадоксальная ситуация, когда любой мог владеть землями на правах несения тягла в виде выдельного снопа, а поскольку «тягло в принципе не должно было прекращаться, то и связь данного участка земли с лицом, несшим тягло, рассматривалась как постоянная. Непрерывное несение тягла создавало и постоянное пользование участком земли. С этим сочеталось представление о верховном владельце всех земель - государстве, за пользование землями которого и неслось тягло. В Сибирском Приказе утверждали, что Русского «государства природный человек безоброчно и безданно никакими землями и угодьями не владеет» [1, с. 375].
Случались крайне нестандартные случаи владения и многочисленных переходов земельных наделов из рук в руки: «Дана была та земля в прошлом во 145 год енисейскому посацкому члвеку Кондрашке Никифорову сыну Короваеву и на ту землю дана ему Кондрашке ис приказной избы даная и той своей данной земли он Кондрашка половину заложил бывшаму енисейскому таможанному подячему Максиму Хомякову во 152 и во 153 год а Максим Хомяков заложил ту свою половину земли енисейсково сына Ивана Похабова жены ево Офимьи Максимовы дочери в прошлом во 161 год и по той закладной владел тою землею енисейской сын боярской Иван Похабов а Ивана Похабова другая жена вдова Пелагея Федорова после мужа своево Ивана Похабова заложила ему Ондрюшке тое землю и на Самоделовском острову три жеребья в прошлом во 184 год» [8].
Однако гораздо более удивительным явлением в Сибири было существование крупных феодальных землевладений немногочисленной верхушки служилых людей, сибирских дворян и детей боярских, причем опять же вопреки позиции центральных властей.
В определенный момент освоения Сибири «правительство начинает наделять служилых людей за службу вместо хлебного жалованья расчищенными или пригодными для пашни землями, которые, однако, имели значение поместий, а не вотчин и поступали обратно в казну, если владелец их бросал службу».
«Как видно из постановлений и указов правительства начала ХVIII в. сибирские дворяне и боярские дети являлись просто служилыми людьми и даже не всегда были потомками московских дворян и детей боярских, а по большей части производились в это звание из простых казаков, купцов и крестьян. Звание это, кроме личного освобождения от податей и других платежей в казну, не давало каких-либо преимуществ для потомства. Назначение этих лиц – «быть для посылок и служб». Сибирским детям боярским и дворянам «не дозволялось ни покупать крестьян, ни иметь деревень, ни принимать то или другое себе в заклад, ни совершать каких-либо крепостей.
Но, как видно, с этими распоряжениями центрального правительства в Сибири мало считались. Как деревни, так и крестьян покупали не только служилые, но и посадские (оседлые промышленники, жившие в острогах)» [9, с. 24-25].
Более того, Виктор Иванович Шунков отмечает возможность приобретения земель в Сибири в качестве государевой дачи за службу [1, с. 382]. «Раздача земель служилым людям на поместном праве, как мы указывали, практиковалась в ΧVΙΙ в. и до половины ΧVΙΙΙ в., но до нас, к сожалению, дошло слишком мало документов об этом…» [9, с. 30]. Однако это касалось только дворян и детей боярских московского списка, служивших в Сибири, и имевших до 1724 г. общий статус российских дворян, а, следовательно, и право на земельную собственность [10]. Следует отметить, что «термин «дворяне» в ХVII в. применялся для обозначения нескольких сословий («чинов»), входящих в группу служилых людей «по отечеству»: были дворяне думные, московские, выборные и головные. В эту же группу служилых людей «по отечеству» входили бояре, окольничие, думные дьяки и дети боярские» [11]. Однако же, в основе своей, «атаманы и эсаулы не превратились в Сибири в помещиков, не сделались дворянами. Это были «бело-местные казаки», т.е. освобожденные от податей, но они не превратились в «белую кость». Лишь очень немногие вошли в состав русскаго дворянства. Это были исключения» [12].
Тем не менее, служилые люди нередко обзаводились своими заимками и деревнями с сельскохозяйственными угодьями. «Имели деревни казак Я.Полигузов, с.б. Д.Галкин, И.Пахабов2, С.Лисовский и др. В этих однодворных деревнях имелась иногда значительная запашка, превосходящая по своим размерам среднюю запашку крестьянина и посадского человека. Так, И.Пахабов, владевший в своей деревне 268 десятинами земли, пахал 8 десятин ржи, 3 десятины ярицы и вспахал в следующем году 10 десятин под рожь» [1, с. 137].
«Енисейский с.б. Дм. Галкин владел деревней с участками земли в 226 десятин, из которых 37 десятин было под пашней; енисейский пятидесятник Иван Москвитинов в деревне Елагина имел 306 десятин, из которых пахал 54 десятины» [1, с. 137, 366].
Интересно, что енисейский сын боярский Иван Похабов, получив земельные угодья на Кеми в размере 268 десятин, продолжал служить с пашни размером 34 десятин «пахотной и непахотной земли у двора на острове и сенных покосов и скотново выпуску и дворового и огородново строенья» на заречной стороне Енисея «против Моклоковские деревни», а также трех жеребий на Самоделовском острове [8].
Чтобы в полной мере оценить размеры таких угодий, следует знать, что «боярские дети в то время получали жалование, за полный оклад: деньгами 8 руб. в год, соли 3 пуда и земли около 50 десятин, в число которых входили пашни, сенокосы и выгоны. Сибирские дворяне, которые считались выше детей боярских, получали деньгами 12 руб. в год соли 3 пуда, земли всей около 100 десятин (в число которой в среднем входили пашни около 40 десятин, сенокосы до 25 десятин, выгоны 20 десятин, и остальные угодья 15 десятин) [9, с. 25].
«В среднем, в течение ХVII-ХVIII вв. верхушке служилых людей отводили по 30 десятин пашни в 3-х полях, а рядовым казакам – вполовину меньше» [2, с. 56].
Став обладателем такого поместья, требующего привлечения «к его обработке дополнительной рабочей силы», сибирский дворянин, или сын боярский, де-факто становился «сибирским помещиком» [1, с. 365-368, 375, 397]. Причем, экономическая суть и правовой статус земель в таком поместье, мог быть каким угодно, это могли быть росчисти, надельные, оброчные, или самовольно занятые утаенные от податей земли [2, с. 28].
«В последствие указами 23 марта 1711 г.3 и 17 марта 1731 г. поместья эти были сравнены с вотчинами и укреплены в потомственную собственность, за их владельцами, и таким образом, частная собственность в Сибири, получила основания для закрепления» [9, с. 25]. Существует, впрочем, мнение Г.Ф.Быкони, что данные указы юридически не распространялись на сибирских детей боярских и дворян [2, с. 28].
Тем не менее, «сибирские помещики», сумевшие в силу обстоятельств значительно увеличить свои земельные участки в ХVII в., широко использовали труд лично зависимых «работных» людей, живших у них в «наймах»: половников, захребетников, ярыжных и проч. [1, с. 375-376], а также закрепощенных людей: кабальных, дворовых, деловых и проч.
Литература
1. Шунков В.И. Очерки по истории земледелия Сибири (ХVIIв.). –М.: Издательство Академии наук СССР, 1956.
2. Быконя Г.Ф. Поземельные отношения русского населения Восточной Сибири в ХVII-ХVIIIвв. Материалы к спецкурсу и спецсеминару. – Красноярск: КГПИ, 1979.
3. Копылов А.Н. Русские на Енисее в ХVІІ в. Земледелие, промышленность и торговые связи Енисейского уезда. – Новосибирск, 1965.
4. Александров В.А. Русское население Сибири ХVІІ – начала ХVІІІ в. (Енисейский край). - М.: Наука, 1964.
5. Оглоблин Н.Н. Обозрение столбцов и книг Сибирского приказа (1592 - 1768 гг.). - М., 1895. Ч. 1. С. 48.
6. Шунков В.И. Очерки по истории колонизации Сибири в ХVII- начале ХVIII веков. – М.: издательство Академии наук СССР, 1946. С. 86.
7. Устное сообщение Г.Ф. Быкони.
8. Дозорная книга Енисейского уезда 193г. // РГАДА. Ф. 214. Кн. 942. Л. 11об.-12об.
9. Косованов В.П. Частное земледелие в Енисейской губернии // Сибирские записки. – 1917. - № 6.
10. Быконя Г.Ф. О проекте разрешения дворянского землевладения в Сибири в последней четверти ΧVΙΙΙв. / Енисейской губернии – 180 лет // Материалы ΙV краеведческих чтений. Ред.: В.И.Федорова, Т.Л.Савельева. – Красноярск, 2003. С. 4.
11. Водарский Я.Е. Население России в конце ХVII – начале ХVIIIв. (численность, сословно-классовый состав, размещение). - М.: «Наука», 1977. С. 62.
12. Козмин Н.Н. Казачьи земли.- Красноярск: Тип. Т-ва Кооперативов, 1917. С. 2.

Комментарии
1. Под книгой 1703 г., здесь имеется в виду переписная книга Томского уезда. Кстати, для Томска пашни поверстанных служилых людей согласно книге 1703 г. составляли 1815 десятин, а пашни неверстанных служилых людей 830 десятин. Для Енисейска же, если судить по сбору выдельного хлеба, картина иная. Сметные списки или отмечают сбор выдельного хлеба в весьма незначительных размерах, или не отмечают его вовсе. Так, смета хлебным доходам по Енисейску 1700 г. отметила поступление выдельного пятинного хлеба с енисейских неверстванных детей боярских и служилых людей и казачьих детей всего в размере 21 чети ржи и 7 четей овса [1, с. 150-151].
2. Здесь идет речь о неверстанном сыне боярском - сыне енисейского сына боярского И.Похабова.
3. Цитата приведена по источнику. В.П.Косованов допустил ошибку, на самом деле данный указ вышел в 1714 г.

Ссылка на комментарий
Поделиться на других сайтах

Присоединяйтесь к обсуждению

Вы можете опубликовать сообщение сейчас, а зарегистрироваться позже. Если у вас есть аккаунт, войдите в него для написания от своего имени.

Гость
Ответить в теме...

×   Вставлено в виде отформатированного текста.   Вставить в виде обычного текста

  Разрешено не более 75 эмодзи.

×   Ваша ссылка была автоматически встроена.   Отобразить как ссылку

×   Ваш предыдущий контент был восстановлен.   Очистить редактор

×   Вы не можете вставить изображения напрямую. Загрузите или вставьте изображения по ссылке.

 Поделиться

  • Сейчас на странице   0 пользователей

    • Нет пользователей, просматривающих эту страницу.
×
×
  • Создать...

Важная информация

Пожалуйста, прочитайте Условия использования